Для каждого существует та гавань, к которой всегда хочется возвращаться, где хочется уединиться, черпать силы, если хотите. У кого-то это религия, для кого-то семья, а у кого-то страстное занятие чем-то. Да, это нормально. Но для девочек из школы, где училась моя Лизи, этой пристанью, этим причалом была Фива. Фива была для них всем: и религией и музыкой и книгой и семьей и родителем. Людей тянуло к ней как магнитом. Ее черные, как смоль глаза буквально примагничавали людей. Какая непонятная девочка, скажете вы. Не спешите. Фива притягивала людей, не прилагая к этому никаких усилий. Эта девочка умела и ненавидеть. Компания девчонок, которые слетались к ней, словно пчёлы на пыльцу, вовсе не была идеальна. Фива не отталкивала их, но и не испытывала никакой привязанности. Единственный человек, к которому она относилась с нежностью, была моя Лизи. Моя Лиз не была из робкого десятка, но и на выскочку не была похожа. Внешне очень утончённая и красивая девочка: тонкая кисть, как у пианистки, большие зелёные глаза и красивые пухлые губы. Она нравилась мальчикам. Не преувеличу, если скажу, что моя дочурка пользовалась успехом у мужской половины. Фива оценивала каждого и постоянно твердила, что никто ей не подходит, а моя дурёха верила подруге больше, чем себе. По правде сказать, во многом Фива была права. Моя малышка никогда не умела выбирать себе мальчиков. Вечно нравились ей какие-то подонки. Мне сложно писать об этом, но раз я начала, постараюсь быть честной до конца. Иначе какой смысл в моем рассказе.

Однажды вечером после школьных занятий, а последний урок у них был физкультура, Лизи задержалась в раздевалке. Знаете, как это бываете, девочки долго прихорашиваются, стоя перед зеркалом. После душа, она вошла в пустую раздевалку в одном полотенце, как вдруг почувствовала, что сзади кто-то закрыл ей рот рукой. Все произошло очень быстро и неожиданно. Повернувшись, она увидела перед собой Билли-красавчика старшеклассника, который давно хотел прокатить её на своей машине до дома. Но так как Фиве он никогда не нравился, Лизи решила не общаться с ним. Закрыв дверь, он демонстративно показал, как кладет ключ от раздевалки себе в брюки. Нагло глазея на беззащитную девочку, завёрнутую во влажное полотенце, он начал раздеваться. Попытка спрятаться в душе не увенчалась успехом. Он был намного сильнее: поставив ногу в проёме между дверей, он не дал бедняжке возможности скрыться. Кричать не было смысла, всё равно никто не услышит. Да и никого кроме охранника в столь поздний час в школе не было. Все девчонки поспешили разойтись кто куда. А Фивы в тот день в школе почему-то не было. Лизи села на корточки и закрыла лицо глазами. Точно так же как не было смысла кричать, не было смысла и сопротивляться здоровенному парню, который каждый день качался в спортивном зале, предпочитая книгам гантели и тренажёры.

– Ну что ж ты что так пугаешься, глупенькая? – приглушённым голосом спросил он, снимая с себя брюки. – Можно подумать ты девственница.

– Да, я девственница. Уйди пожалуйста, Билли, – взмолилась Лизи.

– Хватит врать. Если даже ты говоришь правду и у тебя еще никого не было, я тоже не буду первым. Мы найдём другой способ получить удовольствие. Лиз, ну иди ко мне.

– Билли, не надо. Прошу тебя, уйди, – изо всех сил отодвигая от себя парня, стоящего над ней с приспущенными штанами, жалобно просила Лизи.

– Детка, ты начинаешь злить меня!

Понимая, что так он не добьется желаемого, загорелый качок ударил девочку по лицу. Она упала на кафельный пол: ее густые волосы, как хризантемы рассыпались по плитке, и только багровых лепестков роз становилось все больше. Капли крови становились все гуще. Но мерзавец не замечал этого. Подняв бессознательное, обмякшее тело девушки, он распахнул влажное полотенце, прикрывающее нежную кожу, и жадно начал целовать ее живот, спускаясь всё ниже. Как вдруг, почувствовал чей-то взгляд. У дверей стояла Фива. Ее чёрные глаза словно приказывали ему отойти от невинной красоты, надеть брюки и убраться вон из раздевалки. При этом, она не произнесла ни слова. Мурашки бегали с головы до ног, поджилки тряслись осиновыми листами у того, кто еще несколько минут назад казался смелее шакала. Как только он вышел за дверь, Фива подошла к подруге, приложила руки к ране и губами коснулась ее холодного лба. Через мгновение, на нее уже ясно смотрели зелёные глаза.

– Вставай, Лизи. Ты можешь, – сказала Фива и подала подруге одежду.

– Он повалил меня на пол. Фива, я ничего не понимаю. Почему он со мной так поступил? Что ему нужно от меня?

– Что ему было нужно, я объясню тебе потом, а сейчас давай собирайся живее.

– Кроль, у меня какие-то непонятные ощущения в голове.

– Не выдумывай, у тебя ничего не может болеть. Я прикладывала руки к твоей ране. Вставай.

Они вместе вышли в тёмный коридор. Не видно ни зги. Почти на ощупь, они шли по узкому коридору. Почему-то Фива пропустила вперёд подругу, поддерживая ее за локоть. Внезапно, раздался сильный удар. Оглушительный и пронзительный, и совсем рядом. Фива упала. И снова этот омерзительно-приглушённый голос. Переступив через лежащую на полу Фиву, он подошел ближе и нашёл Лизи, забившуюся в угол. Сильно ударив ее о стену, он услышал, как девочка упала. Дерзко ухмыльнувшись, он посветил маленьким фонариком в виде сигареты, чтобы удостовериться в своей победе. Вот так победа, вот так мужчина! Ничего не скажешь.

Развернувшись, он уже хотел уйти с места преступления. Но словно что-то не давало ему сдвинуться с места. Ноги не слушались его. Он посветил Фиве на лицо и чуть склонился над ней.

– Будет знать эта конопатая бестия, как мешать мне! Ну что ты можешь сейчас? Что? Лежишь на полу и костенеешь от холода. Рыжая гадюка! – пнув ногой лежащее на полу тело Фивы, он случайно выронил фонарик из рук.

Нащупав в кармане пачку сигарет, он вспомнил, что в куртке должна быть зажигалка. Когда Билли зажег зажигалку, и снова посмотрел вниз лицо его скорчилось от страха. Содрогнувшись от ужаса, он отошёл. На него смотрели фиолетового цвета глаза: смотрели пристально и сосредоточенно, словно изучали. То, что произошло дальше описать словами сложно, у меня дух захватывает. Девочка встала легко, словно не было никакого удара гантелей по голове, и пошла на Билли.

– Фива, стой-стой. Я пошутил. Будет тебе. Со всеми бывает, ну подурачились и ладно, – начал оправдываться он, стараясь не смотреть в горящие в темноте дикие глаза фиолетового цвета.

– Меньше минуты назад ты сказал, что я ничего не могу тебе сделать. Так чего ты боишься? – спокойно ответила она и отдала ему гантель. – Бери, чего ты ждешь?

– Но мне не нужна гантель.

– Я сказала возьми гантель и уходи.

Как и в первый раз, Фива села на колени, наклонившись над телом подруги, подложила свои руки ей под голову и через несколько минут, зелёные глаза Лизи снова смотрели на мир ясным взглядом. Всё осталось позади.

Странно такое читать, правда? Представляете, каково было мне – маме читать подобное. Но, тем не менее, я ни слова не приврала вам. Пишу только то, что прочитала в дневнике. Фиолетовый цвет глаз существует, хоть он и самый редкий в мире. Но как цвет глаз может меняться в темноте, мне до сих непонятно. Будучи реалистом, мне всё-таки не хочется уводить вас в дебри мистики, тем более, что дальнейшее повествование будет описывать как нельзя более реалистичные события. А реальность, как вы знаете, не всегда красива и гармонична. Она, как мысли: то думаешь о прекрасном, то скатываешься в пропасть.

Что же касается Билли, утром его нашёл охранник со сквозной раной в голове. Отпечатки пальцев, экспертизы и прочие проверки шерифов показали, что он сам себе нанёс травмы, ставшие причиной смерти. По правде говоря, мало кто опечалился этим событием. Как оказалось, то, что он хотел сделать с Лизи, он успешно проделывал с другими девочками, которые так же не могли дать отпор ныне покойному великовозрастному извращенцу. Помимо этого, его побаивались и местные старушки. Он воровал и подвешивал за хвосты их котов. Садистские наклонности, дурные привычки и весьма неприятная наружность делали его самым ничтожным и некрасивым жителем нашей местности.