– Это не ноктюрн, – возразил я.

В ответ раздается медленная спутанная мелодия.

– Это вальс. Вы умеете танцевать вальс? – спрашивает голос.

– Я не знаю, – отвечаю я.

– Попробуйте! – предлагает голос, и я вдруг оказываюсь в пустом пространстве, похожим на зал. Я начинаю кружиться, нисколько не удивляясь, что держу в руках женщину. Неуловимо мелькают ее строгие черты, она легка и послушна.

– Скажите что-нибудь! – просит она.

– Что сказать? – спрашиваю я с замиранием.

– Скажите слово!

– Какое слово? – замираю я, боясь услышать в ответ что-то страшное.

– Не знаю, – печально отвечает дама.

– Вы хорошо танцуете, – хвалит меня прежний голос.

Зал пропал, я сижу на ветках дерева, мне страшно и я стараюсь спрятаться в гуще его ветвей.

– Ну что, полетели? – предлагает голос.

– Я не умею летать! – отказываюсь я.

– А вы попробуйте!

Я срываюсь с дерева и взмываю к небу. Достигнув апогея, я выравниваю полет и гляжу по сторонам. Кругом простор, внизу – вода. Лететь легко и приятно. Никакого удивления оттого, что я умею летать.

– Вы хорошо летаете, – опять хвалит меня голос рядом со мной. Я гляжу по сторонам и никого не вижу.

– Что ни говори, а человек – существо космическое, хотя порой и недалекое, – продолжает тот же голос.

Я не знаю, что сказать в ответ. Наверное, я соглашусь. Неожиданно я срываюсь в пике и несусь вниз. На меня надвигается зеркальная поверхность воды, и мне кажется, что я вот-вот разобьюсь. Но перед самой поверхностью я планирую и медленно погружаюсь в воду по пояс. Я бреду по плесам, среди низкой озерной травы, а в глазах пляшет отраженное от воды солнце.

– Хотите, я построю для вас воздушный замок крепче, чем самая каменная крепость? – предлагает мне прежний голос.

– Зачем мне крепость? – удивляюсь я. – Ведь я живу в воде!

– Разве вы не хотите жить в крепости, где вас никто не тронет? – спрашивает голос.

– Нет, не хочу! – отказываюсь я.

– Вы просто не представляете, как это замечательно! – говорит голос. – Вот, смотрите!

Я вижу перед собой плавающие в воздухе слова, составленные из крупных, в рост человека, букв. Такие же буквы составляют слова, лежащие передо мной на земле.

– Махните рукой! – предлагает мне голос.

Я подчиняюсь, и тут же слова в воздухе окрашиваются в красный цвет.

– Это мои буквы. Они из пластмассы, – говорит голос. – Ваши буквы на земле из стекла. Назовите ваше любимое слово.

– У меня нет любимого слова, – заворожено отвечаю я.

– Тогда возьмем мое, – говорит голос, и в воздухе возникает слово "сингулярность".

– Какое красивое слово, – шепчу я.

– Смотрите дальше, – продолжает голос.

Его любимое слово планирует на землю и ложится поверх слов из стекла. Раздается дробный хруст. Пластмассовое слово возвращается на место, оставляя на земле куски битого стекла.

– Вот видите, – слышу я. – Мои слова не могут жить рядом с вашими, но ваши могут жить рядом с моими. Вы согласны?

– Да, – шепчу я, сбитый с толку.

– Тогда скажите слово! – требует голос.

– Какое слово? – пугаюсь я.

– Вы знаете какое! – настаивает голос.

– Я не знаю никакого слова! – кричу я в страхе.

– Тогда я вам его назову! – медленно и угрожающе произносит голос.

– Не надо! – как сумасшедший кричу я и… просыпаюсь.

Я лежу на спине. Одеяло откинуто, подушка мокрая, сердце стучит. За окном неподвижно и темно. Я с трудом прихожу в себя.

"Твою мать! Ужас какой! Прямо, как наяву! Уж не заболел ли я?"

Некоторое время я лежу, прикрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Постепенно пространство в моей голове пустеет, разбегается в стороны, и я опрокидываюсь в сон.

– Ну что же вы кричите, как доктор истЕрических наук, который ударился об очередной "косяк"! – по-отечески встречает меня знакомый голос. – Поверьте, у вас нет ни малейшей причины так бурно реагировать!

– Я хочу спать, – твердо произношу я. – Не мешайте мне спать, прошу вас!

– Но ведь вы уже спите!

– Я не могу спать, когда меня все время о чем-то спрашивают!

– Тогда спрашивайте вы!

– Я не хочу ничего знать!

– Хорошо. Тогда сделаем так: вы сядете в эту удобную коляску, а я с удовольствием покатаю вас по этим чудесным зеленым лужайкам, а вы тем временем поспите!

Я вижу инвалидную коляску, и, не задумываясь, сажусь в нее.

– Конечно, это не лимузин, но вы останетесь довольны! – говорит за моей спиной голос, и коляска трогается.

Мы движемся среди стриженых кустов и ухоженных лужаек. Коляска плывет, как по воздуху, и мои глаза начинают слипаться. Ощущение удивительного покоя растекается по телу от головы к ногам.

– Как хорошо… – бормочу я себе под нос.

Вдруг коляска подпрыгивает, как если бы под ее колесо попал камень. Я вздрагиваю и открываю глаза. Впереди я вижу бессмысленное пересечение бесчисленных дорожек и несметное количество знаков и указателей.

– Что это? Где мы? – спрашиваю я.

– Ага! Наконец-то вы заинтересовались! – услышал я из-за спины. – Это поле причинно-следственных связей. Если двигаться по нему в любом направлении, то вы снова окажетесь на прежнем месте. И так бесконечное число раз.

– Но тогда как мы отсюда выберемся?

– Мы выберемся, потому что у вас есть мы.

– Кто – вы?

– Мы – это вы. Мы не являемся частью природы. Мы существуем потому, что этого хотите вы.

– Но я никого и ничего не хочу!

– Нам виднее.

– Так, значит, это вы преследуете меня и мою семью?

– Нет. Мы – ваши друзья.

– Вы хотите нас погубить?

– Экая глупость! Наше дело – правильно расставить знаки. Погубить себя можете только вы сами.

– Вы… вы… вы наглые, злобные, мерзкие создания! Вы устраиваете ваши фокусы, чтобы сбить нас с толку! Вам доставляет удовольствие видеть, как мы сходим с ума!

– Неправда. То, что вы называете фокусами, есть неразгаданные вами знаки. Мы лишь расставляем знаки, а читать их вам. И вот что происходит с теми, кто отказывается это делать.

Тут я почувствовал, что коляску подтолкнули, и она покатилась, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Мелькали указатели, уступали дорогу знаки, сплетения дорожек набегали и пропадали за спиной. Плавность хода исчезла, теперь коляску трясло, как на булыжной мостовой. Я сжался и вцепился в поручни, чувствуя, что внутри меня зарождается крик. Внезапно край поля превратился в узкую полосу сверкающей воды. Поверхность наклонилась и пошла под уклон. Полоса воды устремилась мне навстречу, разрастаясь и пожирая пространство. Коляска с бешеной скоростью неслась на нее, как на стену. Еще секунда, и я…

– Аааааааа!.. – услышал я свой истошный крик, когда коляска сорвалась с парапета и зачертила дугу, чтобы вдребезги разбить зеркало стоячей воды.

–Аааааааа!.. – орал я, погружаясь в зазеркалье, пока беззвучная вода не зажала мой рот.

16

– Витя! Витенька! Что с тобой? Проснись! Ну, просыпайся же, прошу тебя! – вдруг услышал я сквозь толщу воды чей-то далекий голос.

Коляску зацепило голосом, как крючком, и погружение прекратилось. Некоторое время она вращалась вместе со мной на одном месте, а затем затряслась. Я отделился от нее и, чуть помедлив, рванул навстречу голосу сквозь светлеющие струи воды.

– Ы-ы-ы-ы-ых-х!.. – пробив поверхность зеркала изнутри, втянул я развороченным ртом весь воздух мира. Спасая глаза от стекающего жидкого стекла, я сцепил веки, как челюсти и, ничего не соображая, задышал бурно и часто.

– Витя, Витенька, проснись, ну, проснись же!.. – трясли меня за плечо.

Закатив глаза, я попытался ответить, но меня продолжали трясти, и у меня вышло только безвольное "а-а-а-а-а-а…", очень похожее на звук, которым укачивают малых детей. Наконец перепуганное сознание, набравшись храбрости, шагнуло в клетку к продуктам сна и щелкнуло бичом пробуждения. Взвыв, продукты скрылись в черном отверстии кулис. Я открыл глаза. Надо мной, склонившись и заглядывая мне в лицо, стояла жена.