– Между прочим, на свете есть вещи поважнее денег!
11
– Шеф, так мы того? На обед? – спросил-сказал бойкий Иван, большой любитель управлять событиями.
– Рановато будет, – собрал я переносицу в складку, а затем будто нехотя согласился, желая на самом деле поскорее остаться один. – Ну, да ладно, бог с вами.
Участники группового гипноза тут же исчезли за дверью, наполнив коридор молодыми удаляющимися голосами. Я подошел к окну.
"Подождет Хотябыч", – подумал я.
Хотябычем мы звали нашего директора за неумеренное употребление выражения "хотя бы". Рассеянно глядя в окно, я предался ставшему уже привычным делом процессу размышления.
"Что верно – то верно: есть вещи поважнее денег. Для меня, во всяком случае. Какие уж тут, к черту, деньги. Только успевай уворачиваться. Теперь вот этот очередной балаган. Интересно получается: с некоторых пор все, с кем я вольно или невольно общаюсь, оказываются, сами того не подозревая, участниками дурацкой пьесы. Хотя между нами есть разница: я знаю, что мы уже на сцене и на нас смотрят, они – нет. Надеюсь, это не причиняет им неудобство. Мне-то ясно, кто устроил этот цирк. Что ж, эффектно поставлено, спору нет. Только вот опять позволю себе дежурный вопрос: зачем? Если хотели повысить мой интеллектуальный уровень – зря старались: я ни слова из этой галиматьи не понял и уж тем более не запомнил. Хотя, конечно, какой-то смысл, какой-то знак эта сцена несет, как и все предыдущие. Ведь именно они, в конце концов, привели меня к антиквару Иванову. Значит, и эта куда-то ведет? Может, прав антиквар, и надо просто ждать и не задавать лишних вопросов? Но для чего и для кого тогда весь этот набор ученых слов?"
Я продолжал смотреть в окно, шевеля извилинами, как сведенными за спиной пальцами. Внезапно я насторожился. Мне вдруг показалось, что позади что-то происходит. Я резко обернулся. Никого. Все вещи были на своих местах, но выглядели словно неживые. Тишина стояла невероятная. Ни гудения дневных ламп, ни ровного гула воздуха в трубах вентиляции. Погасли мониторы, не работали компьютеры. Неожиданно стемнело. Я снова обернулся к окну. Небо, еще полминуты назад ясное и прозрачное, закрылось густой плотной тучей, от которой впору отрезать куски. Улица внизу опустела. Ни машин, ни прохожих. В парке через дорогу буйный ветер молча гнул к земле деревья, поливая их стеной дождя. В небе пару раз громыхнуло.
"Гроза? В апреле? Откуда она взялась?" – спросил я с наивным недоумением у самого себя.
Комната погрузилась во мрак. Я решил выглянуть в коридор и направился к двери. Но что за черт? Я шел, но дверь не приближалась. Я энергично двигал ногами, но ни один предмет вокруг не менял своего расположения. Я рвался вперед, и, тем не менее, оставался на месте! Не успел я по-настоящему испугаться, как мир вокруг меня вдруг снова стал прежним. Засияло солнце, мрак рассеялся, предметы ожили, заработали компьютеры. Зазвонил телефон. Я снял трубку.
– Ну, ты где пропадаешь? Я же тебя жду! Хотя бы позвонил! – услышал я голос Хотябыча.
Я совсем про него забыл.
– Иду, иду, Михал Семеныч! – торопливо ответил я и устремился на зов начальства.
Пробежав с десяток шагов по коридору, я влетел в приемную. Секретарша Светочка, увидев меня, напряглась.
– Ну, что же вы! Я же вам говорила!
– Конечно, конечно, Светуля! Конечно, говорила! Кстати, грозу видела?
– Какую грозу? Когда? – удивилась Светочка.
– Как когда? Только что! Ну, вы здесь совсем заработались! Некогда в окно выглянуть! – шутил я, направляясь в кабинет директора.
Светочка проводила меня подозрительным взглядом.
– Здравствуйте, Михал Семеныч! Вы уж меня извините, пожалуйста! Задержался на минутку! Слушаю вас внимательно! – растопырив руки, демонстрировал я свою вину.
– Какая минутка, Виктор! Ты на часы хотя бы изредка смотришь? Я уже пообедать успел! Где тебя черти носят?! Ты хотя бы предупреждай, когда уходишь! – по-свойски стал мордовать меня Хотябыч.
– Так ведь я… это… прибежал, и как только Света сказала – сразу к вам!
Я отвернул рукав и продемонстрировал часы.
– Вот, пожалуйста, одиннадцать двадцать! А я прибежал в одиннадцать! Задержался в одном месте. Пока с ребятами пообщался, то да се…
– Какие одиннадцать двадцать, Виктор?! Ты свои часы хотя бы иногда заводишь? Сейчас уже три часа дня! – взвился Хотябыч.
– Чегочегочего? – опешил я, – Какие три часа дня? Когда? Почему три часа? Вот же на моих – одиннадцать двадцать одна! Идут! – засуетился я, прикладывая часы к уху.
– Не знаю, что у тебя за часы, но, на всякий случай, выбрось их и купи новые! Деньги на новые хотя бы есть?
– Чего? Деньги? Есть! – машинально ответил я, глядя на часы, как баран на новые ворота.
– Вот и купи! А эти выбрось! Ладно, садись. Рассказывай, что у нас там с Подольским заводом!
– Три часа! Почему три часа? А у меня одиннадцать двадцать! Как же так? – бормотал я, нащупывая задницей стул и усаживаясь.
– Ну, ладно, ладно! Наверное, девушку молодую завел, вот и не замечаешь времени! – выговаривал добрый Хотябыч, приготовившись слушать.
Запинаясь и путая слова, я изложил ему ситуацию с заводом, куда мы через месяц должны были поставить вентиляционное оборудование. Хотябыч слушал, задавал вопросы, но я был рассеян и отвечал невпопад.
– Что-то ты сегодня не такой, как обычно. Случилось что? – спросил он, совсем как моя жена.
– Нет.
– Ладно. Не хочешь, не говори. Но за процессом хотя бы следи.
– Есть хотя бы следить за процессом! – вскочил я, пытаясь дурашливостью компенсировать нерасторопность.
– Давай, Виктор, действуй! – махнул директор рукой в сторону выхода, и я с облегчением выскочил из кабинета.
– Светочка, скажи, сколько на твоих золотых натикало? – первым делом спросил я у секретарши.
– Пятнадцать часов двадцать минут пополудни! – откликнулась Света.
Я вышел и тихонько закрыл за собой дверь.
Вернувшись к себе, я снова подошел к окну. За окном пылало солнце, неслись машины, кипела чужая жизнь. Я переставил время на своих часах. Пятнадцать двадцать одна. Где-то там, в голубой дали безвозвратно растворились четыре часа моей жизни. Кто украл мое время? Может, антиквар? А может, в суете странных событий я их просто не заметил? Ведь я и в правду с утра ни разу не взглянул на часы. В коридоре послышался шум, дверь открылась, и в комнату, огласив ее возбужденными голосами, вошли Ваня, Саня и Маня.
– Виктор Петрович, вы не представляете, в какую грозу мы попали! – с порога защебетала Маня, раскрывая зонтик и отставляя его в сторонку.
– Да, давненько я не видал такой грозы! – солидно подтвердил Саня.
– И между прочим, если бы не я, то народ бы промок насквозь! – подчеркну свою руководящую роль Ваня.
– Вы где были? – довольно грубо прервал я поток впечатлений.
– Как где? На обеде! Вы же сами разрешили! Немного задержались: грозу пережидали! Могли же промокнуть насквозь! – с некоторой укоризной доложил Ваня.
– Немного? До трех часов?
– До каких трех? – изумился Иван. Остальные округлили глаза.
– А сколько сейчас, по-вашему?
– Двенадцать часов пять минут, – первой сообщила Маня, вскинув к глазам запястье.
– Двенадцать ноль три, – сообщил Иван секундой позже, проделав то же самое.
– Да, точно, около двенадцати, – подхватил Саня, роясь в карманах в поисках трубки, которую использовал в качестве часов.
Я отогнул рукав и взглянул на часы. Двенадцать ноль четыре. Теперь пришла моя очередь изумляться. Да что же это такое? Как это понимать?
– Так ведь и я им говорил – одиннадцать двадцать, а они!.. – не сдержался вдруг я, но вовремя прикусил язык.
Ребята стояли у порога, словно ожидая прощения.
– Значит, это у меня неправильно идут. Бывает, – наконец сказал я.
В этот момент в комнату с папкой в руке вошла секретарша Светочка и сказала: