— А-а! Кристиан… пожалуйста! — Стонет она. Я знаю, что она хочет большего, знаю, как она сейчас меня хочет. Она сводит меня с ума своим поведением. Я тоже не сдамся.
— Еще? — дразню я хрипловатым шепотом.
— Кристиан!
Я снова вхожу в нее и снова выхожу, продолжая целовать и крутить пальцами ее соски. Я доведу тебя до безумства, Ана.
— Нет! — кричит она. Но это не стоп-слово.
— Ты меня хочешь, Анастейша?
— Да, — умоляет она.
— Так и скажи, — шепчу я, дразня ее снова и снова.
— Да, я хочу тебя, пожалуйста, — жалобно простонала она. Для меня это, как зов Сирены. Я больше не могу.
— Раз хочешь, то и получишь.
Я приподнимаюсь и вторгаюсь в нее со всей силой. Она вскрикивает, мотает головой, а я атакую ее снова и снова.
Да Ана, почувствуй это. Почувствуй меня всего. Не забывай, что ты теперь моя. Ты должна мне повиноваться. Мое слово для тебя должно быть законом. Я замираю, наслаждаясь видом, она такая сейчас беззащитная, вся в моей власти, потом начинаю водить бедрами по кругу. Я буду делать с тобой все, что я захочу. Ты будешь мне подчиняться.
— Почему ты не повинуешься мне, Ана?
— Прекрати, Кристиан. Перестань…
Я ввинчиваюсь в нее все глубже, потом медленно выхожу и снова вторгаюсь. Я заставлю ее говорить.
— Отвечай. Почему? — шиплю я, не в силах совладать с собой. Как она посмела раздеться на пляже? Как? Бесстыдно лежала на спине с открытой грудью. И все смотрели на нее. Все без исключения.
Она вскрикивает что-то неразборчивое.
— Отвечай.
— Кристиан…
— Ана, мне нужно знать.
Я снова вхожу в нее, на всю глубину.
Я заставлю тебя говорить. Мне нужно это знать.
— Не знаю! — выкрикивает она. — Потому что могу! Потому что люблю тебя! Пожалуйста, Кристиан!
О боже. После ее признания у меня начали плавиться мозги. Я громко простонал, и ускорил свой ритм, входя в нее все глубже и глубже. Давай детка, почувствуй все, что я тебе даю. Почувствуй мой контроль над тобой. Ты моя. Только моя. Ты будешь мне подчиняться и следовать моим желаниям.
Она уже вся горит и пульсирует, я чувствую, как ее накрывает волна неконтролируемого оргазма.
— Вот так, — рычу я сквозь стиснутые зубы. — Вот оно, детка, почувствуй!
Она с криком взрывается, сжимая меня по всей длине, втягивая, забирая меня с собой. Я не в силах ей сопротивляться, я не хочу. Я взрываюсь глубоко, внутри нее, отдаваясь без остатка своим ощущениям.
Я срываю с нее повязку и целую ее. Она лежит с закрытыми глазами и у нее на глазах слезы. Я нежно целую ее глазки, нос, щеки. Сжимаю ладонями лицо, слизываю слезы.
— Я люблю вас, миссис Грей, — выдыхаю я. — Хотя вы и сводите меня с ума — но с вами я чувствую себя живым.
Она не открыла глаза и ничего мне не ответила. Она лежит, пытаясь восстановить свое дыхание. Я быстро снял с нее наручники, освободив ее. На запястьях и лодыжках остались красные рубцы от наручников. Я осторожно растер их, потом лег рядом и заключил ее в свои объятья. Ана вытянула ноги и сладко потянулась. Видимо она очень сильно устала. Пусть поспит. А мне нужно все обдумать.
Я лежу рядом с ней, вдыхая ее сладкий аромат. Как же сильно я ее люблю. Она дает мне столько разных эмоций. С ней я понял, что живу по-настоящему. До встречи с ней я не жил, я существовал. Сейчас еще не так поздно, ну уже стемнело. В каюте горел ночной свет, поэтому я мог рассмотреть ее лицо. Она такая красивая. Мне так с ней повезло. Она повернулась на спину, и я увидел, что на ней все-таки остались засосы. И их много. Я точно был не в себе, когда это делал. Черт. Сейчас я вижу последствия своего наказания. У меня что-то кольнуло в груди. Я почувствовал непреодолимое желание все это немедленно стереть, убрать, чтобы она этого не видела. Но я не могу этого сделать. Я себе даже не могу представить реакцию Аны, когда она все это увидит. Я растерялся. Я действительно не знаю, как она отреагирует на засосы.
Так, соберись Грей.
Признаюсь, я потерял над собой контроль и жестко ее наказал, но ее было за что наказать. Мы вместе загорали, купались, все было так хорошо. Потом она сказала, что хочет позагорать топлес, как остальные женщины на пляже. Я ей недвусмысленно дал понять, что я против этого. Моя жена не должна оголяться на публике, все это только для меня и ни для кого больше. Мне и так не нравилось, что на ней были совсем крошечные бикини, но для меня это было еще терпимо. Все-таки она лежала рядом со мной. Поэтому, я не мог поверить своим глазам, когда вернулся из моря и увидел, что она лежит топлес. Она открыла свою прекрасную грудь всем, в том числе Тейлору и этим двум французам телохранителям, которые пускали свои слюни, глядя на нее. Там же могли быть папарацци, которые с удовольствием бы запечатлели этот непристойный вид моей жены и разместили бы ее фото в своих грязных журналах. Какой реакции она от меня ожидала? Что я буду мило улыбаться и хлопать в ладоши? Конечно, я был в ярости, потому что она нагло пошла против моей воли.
Черт. Их больше чем было нужно.
Так все, мне нужно отвлечься от тревожных мыслей. Я встал и пошел в душ, затем оделся и поднялся на палубу. Я хочу уехать отсюда и побыстрее. Я попросил капитана не дожидаться утра и сейчас же отправиться в Канны. Стюарду сказал, что ужинать мы будем на борту.
Я хожу по палубе, чувствуя себя львом в клетке. Не могу найти себе места. Мне очень тревожно на душе. Я спустился обратно в каюту, взял свой ноутбук, выключил ночной свет в каюте и сел рядом с Аной. Я хочу дождаться ее пробуждения здесь.
Я почувствовал, что двигатели завелись и мы, покачиваясь на волнах, отправились в Канны. Чтобы отвлечься, я начал просматривать в интернете дополнительные места в Каннах, куда бы мы могли вместе отправиться погулять. Думаю, что на пляж Ана больше не пойдет, учитывая все обстоятельства. По крайней мере, она больше не захочет обнажать свою грудь на виду у всех, и не будет трепать мои нервы до конца медового месяца.
Через некоторое время Ана открыла глаза и потянулась.
— Привет, — ласково сказал я.
— Привет, — она мне застенчиво улыбнулась. — Сколько я проспала?
— Час или чуть больше.
— Мы на ходу?
— Я подумал, что если мы обедали в последний раз на берегу, ходили на балет и в казино, то будет неплохо для разнообразия поужинать и на борту. Тихий вечер только для нас двоих.
Ана усмехнулась. У нее хорошее настроение. Меня это на некоторое время успокаивает. Может все не так уж плохо? Или это затишье перед бурей?
— Куда идем?
— В Канны.
— Ладно. — Ана снова потянулась и осторожно поднимается, надевает халат и идет в ванную.
Черт. Сейчас она все увидит.
Я сижу в нервном ожидании ее реакции. В ванной адская тишина. Затем она вышла и, не глядя на меня, пошла в сторону гардеробной. Я вытянул шею, чтобы удержать ее в поле своего зрения. Она сняла халат, надела штаны и балахон. Я вижу, что она зла, как черт. Даже больше, она в ярости.
Боже, что я наделал.
Затем она распускает косичку и берет с полки расческу и жестко расчесывает спутанные пряди.
— Анастейша! — Обеспокоенно сказал я. — Ты в порядке?
Но она не обращает на меня внимания. Как будто меня здесь нет. И я понимаю, что ничего не в порядке.
Ты в полном дерьме, Грей.
Вернувшись в спальню, она гневно запускает в меня расческой. И та пулей летит четко в меня. Я успел подставить руку, чтобы она не прилетела мне в голову, жестко ударившись о мое предплечье. Затем она на пятках разворачивается и вылетает из каюты наверх.
И что ты теперь будешь с этим делать, Грей? Радует одно, что она никуда с корабля не денется. Нам нужно об этом поговорить.
Я иду вслед за ней. Ана стоит на носу яхты, держась за деревянный поручень, смотрит на ночной далекий берег, где перемигиваются крохотные огоньки. Она глубоко вдыхает, и я делаю то же самое вместе с ней. Воздух напоен тропическими ароматами. Легкий ветерок несет запахи моря, цветущего жасмина и бугенвилли. «Прекрасная леди» легко, без малейших усилий скользит по сонному, цвета кобальта, морю. Я медленно приближаюсь к ней. Знаю, что она почувствовала мое присутствие.
