Кажется, пожилой мужчина начинает подозревать Малика в чём-то. Неудивительно, что он замолчал. Парень ведёт опасную игру, мужчина действительно может заподозрить нечто неладное во всей этой ситуации. Искалеченная девушка, парень-тиран, странный укус, запреты. Звучит, как очередной триллер. А расследование Зейну явно не на руку.
— Хорошо, но я поеду с вами, — сдаётся он, заставляя меня чуть ли не пищать от радости.
— Я и не возражал, — отвечает врач.
***
В машине повисла звенящая тишина, очень сильно смущающая не только меня, но и всех остальных. Врач ехал на переднем сидении, мы с же с Зейном расположились позади. Отодвигаюсь от парня, поставив между нами ногу, сев как бы по-турецки. Зейн задумчиво глядит на меня, стараюсь игнорировать его нелепые посылы.
— Сделай музыку погромче, — неожиданно говорит Малик водителю, не отрывая от меня взгляда. Через мгновение автомобиль заполняет мелодичный трек.
Зейн медленно кладёт руку мне на ногу, слегка притянув к себе. Возмущённо смотрю на парня, отдёргиваясь от него. На мои протесты он отвечает нелепо улыбнувшись, в ухмылке читается оскал и похоть, что до чертиков пугает. После того случая в клубе я не позволяла ему коснуться меня. От одной мысли бросает в дрожь, поэтому сейчас я всеми силами пытаюсь отвлечься от игры, что он ведёт.
— Иди ко мне, — шепчет Зейн.
Молчу в ответ, делая вид, что ничего не слышу. Но, разумеется, это раззадоривает его ещё больше.
— Быстро, — шипит он настолько тихо, чтобы только я сумела услышать.
Понимаю, что безнадежно будет отнекиваться и осторожно подсаживаюсь к парню. Он довольно улыбается, словно победил в Олимпиаде. Его рука приземляется на мое бедро, а губы мгновенно находят мои. Пытаюсь оттолкнуть его от себя, но за это он больно кусает меня, от чего почти вскрикиваю. Стараюсь соблюдать спокойствие, ведь впереди сидит врач.
— Я тебя ненавижу, — говорю я, ощущая, как слёзы в очередной раз застилают глаза.
— Ох, детка, ты поменяешь своё мнение, — отвечает он, в порыве вцепившись в мою талию. Зейн проделывает все максимально тихо, что удивляет меня. Слегка наклонившись, парень снова жадно целует меня, прижав к переднему сиденью, при этом сжав мои волосы в кулак.
Уверена, что врач прекрасно ощущает все, сидя впереди. Думаю, у Малика проснулась ревность или что ещё испытывают демоны?
***
Как только мы добрались до больницы и вошли внутрь, на меня “напала” невероятная толпа сотрудников в белых халатах. Усадив на каталку, они повезли меня прочь от Малика, заставляя сердце буквально сжаться. На секунду показалось, что он перестал хмурить брови. Кажется, в нем зародилось нечто, напоминающее заботу. Что ему, конечно, не свойственно. Возможно, он даже переживает за меня.
Меня умыли, продезинфицировали, взяли анализы, и после повезли в рентгенографию. Захотелось поджать под себя ноги и спрятаться под стол, лишь бы не трогали. Хотя какой-то час назад мне казалось, что ничего хуже пребывания у Зейна не существует. Оказывается, ещё как! Больницы — страшное место. У меня появляется ощущение, словно окунают в омут воспоминаний, которые я так отчаянно пытаюсь стереть из памяти; забыть, как страшный сон. Сердце колотится, а руки трясутся в мандраже. Очередной мужчина в ослепительно светлом халате подходит ко мне со спокойным выражением лица.
— Я немного нервничаю, — говорю я, позволяя ему взять меня за руку, чтобы я встала на ноги и прошла к громоздкому аппарату в центре комнаты. Он ничего не отвечает, лишь слегка улыбается, доброжелательно покачав головой. Начинаю переживать ещё больше, ведь он молчит, что наводит на мысль о чём-то секретном, в очередной раз скрытом от меня.
Как только мы подходим к аппарату, я дергаюсь назад. Меня охватывает страх, от которого ноги становятся ватными, а разум затуманивает с такой силой, что мыслить здраво просто невозможно. В таких обстоятельствах мужчина просто не сможет заставить меня встать у рентгена, потому что я готова сделать что угодно, лишь бы не прислоняться к холодной аппаратуре. Заглядываю в глаза доктору, стараясь разглядеть хоть долю понимания, и, слава богу, нахожу в них поддержку. Он одобряет мое поведение, возвращая обратно к каталке.
— Мисс, я прекрасно вас понимаю, — голос его звучит, словно песня для моих ушей. На секунду кажется, что страх больниц и боли в целом отходит на второй план. В крупных старческих морщинах я нахожу спокойствие, как бы странно это не звучало. Дядечка вселяет в меня уверенность, что, наверное, отчасти благодаря тому, что именно он способствует оттягиванию неприятной процедуры. — Это не больно. Мы лишь проверим, нет ли у вас каких-либо гематом или внутренних травм.
— Это точно не больно? — переспрашиваю, надеясь, что он не разозлится на меня. Всё-таки мне будет спокойнее, если он в очередной раз подтвердит факт. В ответ получаю кивок, что стирает все сомнения.
Ступаю на холодный пол. Мы вместе подходим к аппарату. Доктор прислоняет мое тело к металлическому аппарату, затем покидает комнату. В ушах начинает свистеть, то ли благодаря самовнушению и этому нелепому страху, то ли из-за неполадки с системой. И только я позволяю внутреннему параноику проснуться, как знакомое лицо лечащего врача показывается в дверном проеме.
— Все закончилось, — говорит он, позволяя мне выйти из помещения.
— Так быстро? — я сама не заметила, как все закончилось. Даже поволноваться не успела!
— Да, — улыбается в ответ, похлопав меня по плечу. — Я проведу вас в палату, там вы сможете дождаться результатов.
Только он отпускает меня в сторону палаты, как я замираю на месте, словно вкопанная. А вдруг я могу выйти отсюда?
— Я могу выйти на улицу?
Лицо врача искажается в недовольной гримасе.
— Вы, конечно, можете попытаться, но не думаю, что это хорошая идея. На охране вас попросят предъявить документы. Они у вас с собой?
— Наверное, у моего… у моего парня, — отвечаю, почти отчаявшись.
— Попросите его и сможете выйти, — одобряет он, к сожалению, не зная всей сложности ситуации. — А пока медсестра покажет вам вашу палату, — тяжело сглатываю, стараясь не выдать ужаса, что окутал буквально все мое тело, заставляя отдельныe конечности дрожать.
Из-за спины врача, словно по мановению палочки, выходит молоденькая девушка, облачённая во все тот же белоснежный халат. Она доброжелательно улыбается мне, проходя мимо, а также зазывая за собой. В последний раз бросаю взгляд на взволнованного доктора, перед тем как скрыться за бетонной стеной. В той части больницы, куда мы вошли, все слегка иное. Палаты закрыты на электронные ключи, а пациенты лежат абсолютно одни, причём все, по непонятной мне причине, на кроватях. Неужели здесь лежат люди, попавшие в несчастные случаи? Мне становится не по себе от тяжёлых взглядов врачей, что проходят рядом, поэтому я готова благословить медсестру, что ведёт меня, когда та выходит из этой странной части больницы. Когда мы проходим главный холл, она наконец открывает ключом дверь одной из палат, которая выглядит в разы приятнее.
Не подумайте неправильно, вся больница выглядит очень современно и профессионально, что внушает уверенность и веру в то, что здоровьем занимаются люди осведомлённые. К тому же, Зейн не стал бы отправлять в непонятную клинику, уж слишком он печётся обо мне. Уверена, если бы ему дали разрешение войти, он бы непременно был рядом. Но, слава богу, у меня есть хотя бы некоторое время, отведённое исключительно мне.
— Если что-то понадобится, то нажмите на кнопку, — объясняет девушка, когда мы заходим внутрь. — Но вообще, не думаю, что результаты придётся ждать долго. Лучше не покидайте палату.
— Можно спросить, где туалет?
— Оу, напротив, — улыбается она, поняв, зачем я спрашиваю, как долго будут идти результаты. Мы прощаемся, и она оставляет меня одну.
В комнате очень чисто, пахнет чем-то химическим, как в подвале Зейна. Возможно они используют одинаковые растворы для дезинфекции. Кровать аккуратно убрана, цветы стоят в вазе, а интересный мини-бар в углу комнаты так и манит изучить содержимое. Последнее время я стала в разы меньше есть, потому что мне хочется показать Зейну, как же херово живётся у него в попечительстве. Не думаю, что я добьюсь чего-нибудь своими детскими протестами, вроде отказа от еды или использования медикаментов, когда нужно, но в бою все методы хороши.
