========== Глава I: Грёбанная муха. ==========

— Какой тебе больше нравится? — спрашивает парень, закидывая зелёный мармелад в рот. На губах его всплывает глупая улыбка.

Я тянусь к открытой пачке, что небрежно лежит поверх кровати. Заглядываю внутрь, чтобы разглядеть нужную. Когда замечаю красную конфетку, то тянусь за ней и победно демонстрирую её перед глазами Гарри.

— Красная? — он вскидывает бровь, посмеиваясь. Я толкаю его в бок, недовольно гримасничая.

Облизываю пальцы, к которым прилипла кислая соль, пока я тянулась за заветным плодом.

— Она обалденная. Признай это, — говорю я, кладя кислую мармеладку на язык. Мне нравится ощущение плавящейся соли на языке. — Зеленые — отстой. У тебя просто нет вкуса.

— А ты у нас повар со звездой мишлен и несомненно права, — сдаётся он, за что снова получает от меня легкий удар в плечо. Он картинно падает на спину и кричит от боли.

— Дурак, — я запрыгиваю на него, хватая за запястья. Расставляю их по обе стороны от его головы и вскидываю бровь, повторяя его коронное движение. — Кто теперь правит балом?

— Ты! Сдаюсь, — смеётся он, когда я отпускаю его. Мои пальчики тянутся к его волосам, я запутываю их в мягких кудрявых локонах и ощущаю от этого дикий восторг и наслаждение. Мне хочется мурлыкать.

Гарри касается моих щёк, поглаживая кожу большим пальцем, выводя импровизированные круги. Я снова улыбаюсь, не в силах сдерживать своё счастье внутри. Парень замечает мою улыбку и, расплывшись в своей фирменной ухмылке, убирает одну руку, положив её мне на спину. Ею он стал медленно вести вдоль моего позвоночника, при этом ехидно улыбаясь. Его тёплые пальцы почти столкнулись с моими джинсами, как я схватила его руку, откинув в сторону.

— А если зайдёт моя мама, что она подумает? Спросит, чем мы тут занимаемся! — прошипела я, стараясь сдержать смех.

— В чехарду играем, — голос Гарри становится более звонким, он прыскает от смеха из-за своей гениальной метафоры. — Твоя очередь прыгать, вот ты и на мне.

— Ну, ты как обычно, — смеюсь я. — Это тебе не киндеры по-быстрому открывать.

Гарри ухмыляется, после чего, привстав на локти, оставляет мокрый поцелуй у меня на носу.

Зеленые глаза парня встречаются с моими, и я буквально чувствую, как он насилует меня взглядом. Мне хочется рассмеяться, но я остаюсь серьёзной. Ложусь ему на грудь. В нос резко бьет родной аромат мяты и одеколона. Мне хочется заточить этот чудный запах в баночку и всегда носить её с собой, чтобы снова ощущать его рядом, даже когда на самом деле он далеко.

— Я люблю тебя, — шепчу я, стараясь расслышать, как бьется его сердце.

Но постепенно понимаю, что оно вовсе не бьется, а наоборот, замедлилось. Поднимаю голову в замешательстве и замечаю кровавое пятно у него во лбу.

Отпрянываю назад и больно ударяюсь головой обо что-то твёрдое.

— Сука! — зашипела я, схватившись за больное место. Сажусь в кровати, осознавая, что мне в очередной раз приснился кошмар.

Гарри — самый частый гость моих сновидений. Иногда мне снится мама и Томас. Наверное, они скучают по мне так же сильно, как и я по ним. На дворе март, а я ещё ни разу не приезжала в Шеффилд. Жизнь стала, как стог сена: в ней всякий мусор застревает.

Мне плохо без Гарри, это я поняла через неделю после прибывания здесь. Я знаю, что, возможно, это звучит многообещающе, наводит на мысль, что я планирую суицид или отказываюсь от еды ради воли божьей и очищения, но… Нет уж, извольте. Конечно, я чертовски скучаю по нему, каждый день, кажется, тянется вечность, я томлюсь в ожидании нашей встречи. Знаю, что по словам Зейна, он умер, но разве может любящий человек поверить в это, если есть шанс, один малейший шанс на то, что он жив? Конечно, не может.

Помню, когда отцу стало плохо, его забрали в реанимацию. Мы стояли у стеклянной панели, наблюдая, как врачи пытаются спасти ему жизнь. Во мне горела надежда, мне так хотелось кричать, но я понимала, что не на кого да и не зачем. Мои руки были прислонены к стеклу, а маленькая заплаканная мордочка все мечтала, что его спасут.

Но знаете, мы не живем в чёртовой сказке. Он умер. Но даже когда нам это сказали, я была абсолютно уверена, что он проснётся в морге, нам позвонят и скажут, что произошла случайность, и он жив.

Поэтому никто не имеет права твердить мне, что моя любовь мертва.

Встаю с кровати и, потянувшись, бреду в ванную комнату, чтобы умыть лицо и привести себя в порядок. Но на полпути понимаю, что мне чертовски лень, и меняю траекторию на дверь.

Когда я достигаю выхода из комнаты, то уверенно зажимаю ручку и выхожу. В коридоре пусто, дверь в комнату Зейна открыта, а это значит, что он внутри. Ещё раз бросаю презрительный взгляд в сторону комнаты, затем направляюсь вниз по лестнице. Моя кисть ненароком ложится на твёрдые перила, что сделаны из темного дерева. Уверена, будь здесь Гарри, он бы обязательно скатился по ним, как маленький ребёнок.

От этой мысли я улыбнулась, но затем почувствовала острую боль в районе сердца. Понимаю, что мне нужно приходить в себя после его смерти, но это крайне сложно, особенно учитывая тот факт, что я теперь знаю самые страшные тайны его биографии. К тому же, так как я теперь «гость» в доме Малика, этот процесс замедляется ещё больше. Раньше меня интересовал вопрос того, где именно отец Стайлса, но когда я спрашивала его об этом, он всегда ужасно напрягался и говорил, что тот мертв. Что же, я не верила ему тогда, теперь же все встало на свои места.

Мне грустно от мысли, что Гарри однажды страдал шизофренией, но я могу принять это. У нас с ним были общие черты. Очевидно, мы оба невротики, у нас проблемы с нервами, ведь я отношусь к разряду эпилептиков. Но факт, что Гарри поджег собственного отца, повергает меня в шок! Мне стыдно это признавать, но мне становится страшно от мысли, что я провела так много времени рядом с ним. Он мог нанести мне травму.

Он наносил мне травмы.

Я все ещё помню, как он рассвирепел, когда я залепила ему пирогом в лицо. Это была наша первая встреча, и уже тогда я поняла, что с этим типом что-то не так… Он схватил меня за горло в попытках задушить, затем сам же и спас. Он часто противоречил себе. Почему-то раньше я этого не замечала.

— Здравствуй, Изабелла, — домработница как всегда очень мила. Она вырывает меня из мыслей, приземляя на землю.

Каждый день приходит новая девушка или женщина, что кажется мне слегка странным. В её обязанности входит уборка, готовка и полная изоляция от меня. В арсенал её слов входит: «Здравствуйте», «как ваши дела?», «ваш завтрак/обед/ужин». И на этом все. Мне бы очень хотелось поговорить хоть с кем-то в этом доме, кроме Зейна, но увы, здесь свои правила.

Девушка ставит передо мной тарелку и столовые приборы. Я жду, когда она выйдет из комнаты, чтобы приступить к трапезе. Мне нравится есть одной, этот процесс теперь кажется таким интимным. Что-то вроде душа, вы бы не стали принимать душ на людях, верно? С едой у меня примерно те же отношения.

Как только новенькая покинула комнату, и я с особым удовольствием приступила к завтраку, на кухню вошёл Зейн. В очередной раз ловлю себя на мысли, что была бы крайне признательна всевышнему, если бы он отрезал этому пеньку на палочках ноги, чтобы он больше никогда не мельтешил перед моими глазами.

— Доброе утро, — улыбнулся он, словно это утро и все остальные прекрасны, и мы с ним оба поистине счастливы.

— Иди к черту, — бормочу я, накалывая кусочек омлета.

— Ещё раз скажешь так, залеплю пощёчину, — говорит он, продолжая разглагольствовать крайне радостно.

Его приподнятый дух меня просто нереально бесит. Можно ударить его обо что-нибудь очень твёрдое или достать чертового угря из аквариума и зажарить его до смерти?

— Представляешь, как будешь меня убивать? — он с грустью посмотрел на меня.

— Нет, блять, как мы будем играть в кукольном домике.

— Я предупреждаю в последний раз, — тон Зейна моментально поменялся. Он угрюмо посмотрел на меня, вложив во взгляд всю серьёзность его слов.