Елена взглянула на Лоренцо. Кестрийский рыцарь оказался неплохим спутником – уверенным в себе и много путешествовавшим до своего прибытия в Брохену, что делало его еще и хорошим собеседником. «Я буду скучать по этим людям, если уеду», – подумала Елена.

– Подожди здесь, – сказала она ему и направила лошадь к колонне величественных верблюдов, ярко украшенных лентами и колокольчиками, чьи морды выглядели безмятежно-безразличными.

Приветственно подняв руку, ехавший во главе колонны всадник размотал свой головной платок, продемонстрировав лысый череп Харшала аль-Ассама, брата эмира Форензы. Он белозубо улыбнулся:

– Донна Елена! Я благодарю Ахма за то, что вы добрались благополучно.

– Как и я, Харшал. – Она оглянулась. – Вот только благополучно мы еще не добрались.

Харшал моргнул, словно гревшаяся на солнце рептилия.

– Есть какая-то проблема, донна Элла?

– Ла, Харшал, не волнуйся. Мы просто все немного напряжены, вот и все. Рада вас видеть.

Харшал аль-Ассам имел все шансы стать одним из претендентов на руку Солинды, когда та достигнет возраста вступления в брак, однако принцесса была от этого не в восторге: ему уже под тридцать – древний старик в представлении Солинды. Однако человеком Харшал был достойным, и Елена считала, что он станет хорошим мужем для капризной девчонки.

– Что нового, Харш? Как поживает сестра Фады?

– Хомейре нехорошо. На все воля Ахма. – Он вздохнул. – Кешийские посланники успели прибыть в Брохену до вашего отъезда?

Елена покачала головой. Оглянувшись, она произнесла тихим, уверенным голосом:

– Самир недоволен прибытием кешийцев. Он – рондиец, и решение короля Ольфусса волнует его больше, чем нороску вроде меня.

Просто и убедительно. Гурвон бы одобрил. Она закусила губу. Я должна перестать оценивать свои действия по его стандартам.

Харш спокойно кивнул:

– Мы об этом позаботимся. Нет проблем.

Оставшаяся часть пути оказалась приятной, хотя Сэра настояла на том, чтобы ей позволили проехаться на верблюде, и, разумеется, Тимори тут же захотел сделать то же самое. Елена ехала за Сэрой, распевая вместе с ней явонские народные песни о принцессах, любовных похождениях и залитых звездным светом оазисах. Лоренцо иногда подпевал им своим приятным тенором. В конце концов они начали ощущать себя бродячими музыкантами, направлявшимися навстречу новому выступлению.

Омрачал путешествие лишь Самир. Он явно что-то замышлял, своим зловещим видом напоминая стервятника, дожидающегося, когда умирающий зверь наконец околеет и он сможет попировать. Самир провоцировал Елену каждый раз, когда она оказывалась в пределах слышимости, поэтому она, опасаясь, что в конце концов взорвется, стала держаться от него подальше.

Караван въехал в Форензу с запада спустя трое суток со встречи с людьми Харшала. Солнце после полудня палило нещадно. Лошади и верблюды почувствовали дом, и их стало сложно контролировать. Ощутив подзабытую вонь бесконечных мусорных куч на окраине города, они пошли быстрее. Пока караван петлял по переполненным улицам, двигаясь в направлении возвышавшихся впереди желтых стен, на них глядели джхафийские бедняки, а оборванные дети бежали рядом, выпрашивая деньги и еду. Дети увязывались за каждой повозкой и каждым всадником – кроме Елены. Они боялись ее, чужеземную ведьму. Все это огорчало Елену.

Она владела тайнами целительства и в Брохене часто использовала свои навыки, чтобы лечить кисты и переломы, однако это было работой трудной и изнурительной, а от страждущих отбоя не было. Елена ничего не просила взамен, радуясь возможности изучить новые слова. Ей казалось, что ее работу ценят – маленькая победа, позволявшая сократить пропасть, отделявшую ее от местных. На Юросе люди считали магические силы благословением, даром Кора, однако здесь, в Антиопии, все, даже римонцы, поначалу думали, что она обладает демоническими силами.

Вздохнув, Елена запустила пальцы в свои грязные волосы. Ожидание беды изнуряло. Ей хотелось помыться и поспать. «Что сейчас делает Гурвон? – подумала она. – Что он сказал Самиру? И что творится в Брохене?» Незнание было мучительным.

Добравшись по извилистым улочкам до старого рынка и обогнув дворец эмира, они поехали вверх по холмам к крепости Нести. Полуразвалившиеся башни с куполообразными крышами Крак аль-Фарады сменили боевые платформы, в бойницах которых виднелись баллисты. Стены были отремонтированы и утолщены. Под звук приветствовавших караван труб из-за фиолетовых знамен выглядывали воины в доспехах.

Во внутреннем дворе их ждал Паоло Кастеллини, считавшийся самым высоким человеком в Явоне. У него были широкие плечи, жидкие усы с проседью и такие же волосы. Выражение лица Паоло было траурным. Он лично открыл дверь повозки, в которой ехала королевская семья. Первой из повозки вышла Фада. Милостиво приняв почтительный поклон Паоло, она, подгоняя детей, поспешила вверх по лестнице, желая как можно скорее увидеть свою сестру Хомейру.

Обернувшись к Елене, Паоло чопорно ей кивнул. Он все еще мне не доверяет. Елена спешилась. Ее ноги ужасно болели. Лоренцо уже приказывал своим людям отправляться в конюшни. Прибытию, похоже, были рады все, даже Самир, который небрежно передал поводья слуге и проследовал за королевской семьей в крепость. Глядя, как он скрывается внутри, Елена внезапно ощутила дурное предчувствие. Не стой столбом. Махнув Паоло, она тоже поспешила по ступеням. Услышав, что за ней кто-то идет, она оглянулась и увидела Лоренцо. Он выглядел таким же встревоженным, как и она сама. «У тебя всегда должен быть план», – говорил Гурвон. Что ж, он у нее был. Маги с сильными склонностями считались менее универсальными, чем остальные, а Елена наблюдала за Самиром четыре года. Его способности к огненному гнозису могли запугать кого угодно, он также был очень силен в стихиях земли и воздуха, но в то же время его возможности кое в чем оставались ограниченными. Он полагался на испепеление противников пламенем, защититься от которого было невозможно. Если он ударит по Елене в полную силу, ее не спасут даже самые эффективные из ее щитов: последние секунды своей жизни она проведет, корчась в агонии, пока на ее костях будет плавиться плоть. Если Елене удастся упредить его, у нее может появиться шанс.

Самир ушел всего полминуты назад. Спешно пройдя мимо стражников через главный вход вместе с облаченным в доспехи Лоренцо, она оказалась в холле. Две расположенные одна напротив другой лестницы вели на четыре этажа вверх. Вдоль увешанных гобеленами и картинами стен из резного тика выстроились каменные статуи. Открытые двери в дальней стене холла вели в большой зал, полный просителей и доброжелателей. Их собралось не меньше сотни. Елена в страхе огляделась. Ни детей Нести, ни Самира она не увидела. Но сверху до нее донесся тихий смех. Опершись на балюстраду и разминая пальцы, Самир самодовольно ухмылялся ей. «Предупреждения не будет, – говорил его смех. – Вообще».

Предупреждения не было.

Тревожный сон заставил Елену пробудиться еще до рассвета. Выйдя из своей небольшой комнатки рядом с детской, она медленно кралась по крепости, одетая лишь в ночную рубашку. Ее лучшая туника и бриджи висели у нее на руке; Елена также прихватила свое оружие, чего никогда бы не сделала в Брохене. Ее тело по-прежнему ныло после путешествия, и мысль о том, чтобы принять ванну перед тем, как отвести детей на утреннюю службу, оказалась очень навязчивой.

Она как раз шла на цыпочках по коридору в направлении купальни, когда услышала доносившийся из комнаты больной Хомейры голос королевы Фады. Елена проведывала Хомейру прошлым вечером. Та выглядела лет на девяносто, хотя в действительности ей было всего сорок восемь. Все тело Хомейры было охвачено опухолью; она едва дышала и могла принимать лишь жидкую пищу. Женщина выглядела обреченной.

Елена окинула взглядом коридор, и в этот момент чей-то голос довольно отчетливо произнес: Пора. Голос прозвучал у нее не в ушах, а в голове, подобно тому, как это происходит во сне. Это был мысленный приказ. Произнесенный Гурвоном Гайлом.