– Ага, так вот в чем дело! – радостно улыбнулся гость, блеснув мелкими белыми зубами и указывая на браслет. – Ты же холодное железо носишь, а оно дает искажение на любое волшебство. Сними браслетик – и у тебя сразу все получится.
– Не сниму! – я торопливо отдернула руки, как будто мое единственное сокровище уже собирались у меня отобрать. – Ни за что не сниму!
– Тогда, – парень наставительно поднял кверху указательный палец, сделавшись до смешного похожим на одного из взрослых учителей. – Тебе придется научиться делать поправку на это искажение.
– Поправку? – я удивленно смотрела на него, пытаясь понять, о чем он говорит. – Это как?
– Я научу, – он улыбнулся еще шире. – Просто представь, что ты бросаешь легкий мячик, когда дует ветер. И чтобы попасть в цель, тебе нужно понять, откуда этот самый ветер дует, и сделать на него эту самую «поправку» – то есть кинуть сильнее, чем ты изначально собиралась, если ветер дует тебе в лицо, или наоборот, послабее, если ветер в спину. С волшебством точно так же. Тебе надо понять, как именно тебе мешает браслет, куда он отклоняет твою силу – и просто делать на него поправку. Браслет – это ветер, а заклинание – мячик, которым тебе надо попасть в цель.
– Браслет – это ветер… – задумчиво повторила я, вытирая рукавом слезы и снова глядя на подушку. Теперь, когда мне об этом сказали, я в самом деле ощутила браслет, как невидимый бугорок слева, как ветерок, который «сдувал» заклинание, которое я пыталась создать, немного в сторону от цели…
Подушка, на которую я так упрямо смотрела, неожиданно вздрогнула, плавно приподнялась над покрывалом на целый локоть и так же неторопливо опустилась.
– Ух ты! Получилось! – взвизгнула я, кидаясь на шею парню с такой силой, что едва не уронила его на кровать. – Спасибо! Меня Арайя зовут! А тебя?
– Грач, – усмехнулся он, свободной рукой взлохматив мои и без того растрепанные волосы. – Видишь, ты все-таки волшебница. Ну, или когда-нибудь ей станешь, если не будешь прогуливать занятия. Брысь в общий зал.
– Ага! – я слезла с кровати и метнулась к двери, когда меня настиг окрик моего нового знакомого.
– Умыться только не забудь, малявка! А то сопля под носом висит.
Я едва не споткнулась на повороте, чувствуя, как не только щекам, но еще и ушам становится жарко, и по дороге в общий зал зашла в умывальню и очень тщательно, с мылом вымыла лицо…
Грач… Что же с тобой приключилось за эти три года, если они так тебя изменили?
Я осторожно закрыла широко распахнутые, уже ничего не видящие глаза бывшего друга, кончики пальцев мазнули по щеке, зацепив быстро остывшую на холоде липкую кровавую пленочку. Внутри – пустота, жуткая, неотвратимо разрастающаяся. Чернее самой черной ночи, беззвучная, немая, и на дне ее плещутся, постепенно поднимаясь из самых глубин, отчаяние и горечь.
Бездна… Она живет в каждой человеческой душе, скрываясь на самом дне зрачков и ожидая своего часа. Того момента, когда проломится истончившийся лед жизнелюбия и из разверзшейся полыньи хлынет все самое беспросветное, самое невыносимое, что копилось в человеке все годы его жизни.
Я никогда не отбирала человеческую жизнь. И всегда надеялась, что мне и не придется.
Так… наивно…
– Нам надо уходить, Пряха, – тихо произнес скрипач, крепко, почти до боли сжимая мое плечо. Мгновение – и я почувствовала, как он осторожно вкладывает нож с чаячьими крыльями в опустевшие ножны на моем поясе. – Пойдем. Нас могут увидеть рядом с телом, а это будет лишнее. Идем, пока еще можно.
Пока… можно…
Я медленно подняла голову, глядя в глаза менестрелю – и он отпрянул, торопливо убирая ладонь с моего плеча. Неужели он увидел в моем взгляде ту Бездну, в которую камнем опускалась моя скованная горечью и чувством вины рубиновая душа-птица?
Идти, пока можно…
Куда идти?!
Где скрыться, если рано или поздно Вортигернский Орден примется искать своего верного прислужника, и ведь непременно найдет. Если не само тело – то хотя бы его следы в Эйре. А там… опытный волшебник и через полгода сможет по следам с помощью волшебства найти тело. Подскажут пятна крови на этой самой площади, остатки заклинаний Грача, да и моих заклинаний тоже. Ведь они не исчезают сразу, эти остатки, они оставляют свои штрихи в окружающем мире. И тогда у ищущих колдунов будет в руках ниточка, которая приведет их ко мне, как привела меня к Стефану принадлежавшая ему рубашонка.
Рано или поздно – но это случится.
И тогда на меня будет открыта третья охота, избежать которой мне уже не удастся…
– Пряха? – голос Гейла прозвучал очень глухо и низко. Тревожно. – Ты чего?
– Уже поздно, – негромко произнесла я каким-то странным, неестественно спокойным тоном. Неестественным – потому что внутри меня уже кричала в панике маленькая девочка, забившаяся в угол кровати и безуспешно пытающаяся укрыться от надвигающихся на нее из темноты пронзительно-зеленых светящихся глаз неведомого чудовища. – Третья охота… Уже третья… Я не смогу…
Я вскочила на ноги и сильно толкнула Гейла, да так, что он упал в снег, едва не уткнувшись лицом в сапог мертвого чародея, развернулась – и понеслась прочь с площади, к маленькой узкой улочке, оскальзываясь на ледяной корочке.
Быстрее. Еще быстрее, пока холодный ветер, бьющий в лицо, срывает со щек быстро остывающие слезы. Пока не иссякла решимость и не осталась лишь постыдная трусость, с которой я буду цепляться за эту жизнь до самого конца, до упора…
Пока мне не впечатают рабское клеймо в шею, не уведут насильно в холмы фэйри или же меня не настигнет яростная буря, скользящая среди ночных теней.
Я была как лисица, которая мечется по тропам, не разбирая дороги, а охотничье кольцо вокруг нее неумолимо сжимается с каждой минутой. И нет уже сил, чтобы бороться, нет желания цепляться за эту самую жизнь зубами – а уже слышны приближающийся лай гончих псов и жуткие крики двуногих охотников, для которых травля лишь развлечение. Их ведет не голод, не желание защитить себя, свой дом или семью, а непонятная, непостижимая для лесного зверя прихоть – убийство ради забавы, ради самого убийства, ради трофея…
Я поскользнулась и едва не упала, успев ухватиться за стену дома. Несмотря на холод, мне было жарко и невыносимо душно в теплой свите. Высокий ворот давил на горло, как тугая шершавая ладонь. Я глотала холодный воздух, пытаясь избавиться от колотья в правом боку – и не могла. Мне чудился летящий вместе с порывами ветра голос – низкий, напряженно гудящий, как перетянутая басовая струна. Казалось, что где-то позади, среди теней, уже маячит погоня, от которой мне не скрыться – и сердце, едва успокоившись, снова принималось колотиться почти до боли.
Каменная лестница наверх, покрытая присыпанной колким снегом ледяной корочкой. Я поднималась, держась за стены домов, не задерживаясь, чтобы оглянуться назад – потому что боялась того, что могла там увидеть.
Улица-лестница кончилась тогда, когда я готова была упасть на колени и взбираться ползком. Я почти не чувствовала пальцев на руках, ресницы слиплись от слез, поэтому я с трудом видела путь в сгущающихся сумерках.
Наконец – вершина, крохотный скверик, разбитый на скалистой площадке склона. Я выпрямилась, наконец-то ощутив, как горит от боли перетружденное, только-только зажившее колено. Как онемело от холода открытое лицо и кончики ушей, а растрепанные волосы чуть-чуть царапают щеки.
Та самая площадка, на которую меня приводил Гейл…
Я пошла вперед, к самому краю. Такое… смешное ограждение, обычная несильно натянутая веревка, протянутая от одного столбика к другому, она даже до пояса мне не доходит…
На запястье ощущается вспышка тепла, высвобождая небольшой заряд магии из костяной бусины-амулета – и веревка в одном месте лопается, размочаленные концы тяжело падают в снег.
Путь свободен!
И внутри меня в неожиданном замешательстве отодвигаются призрачные зеленые глаза, отступает удушающая горечь и страх. Потому что всего несколько шагов – и того жуткого будущего, которое мне предрекает третья охота, его просто не будет. Для меня – не будет.
