Находясь во тьме, мелькала яркими образами моя жизнь. Родители, брат, бабушка с дедушкой и деревня, в которой я любила проводить все лето. Но на все воспоминания словно наложили водяной знак – поле обгоревших трупов, в центре которого стояла я. Словно в пленке между кадрами проскакивали фрагменты именно той бойни, и от этого становилось дурно. Не хотела, чтобы те воспоминания стали причинять боль.
Я была обычной студенткой журфака выпускного курса, уже работала по специальности несколько лет, иногда выбиралась на прогулки и вела простую жизнь. Таких как я можно назвать невидимками – мало с кем общалась на учебе, не была отличницей, но прочно закрепилась в верхних строчках листа успеваемости, ходила одна, так как тяжело сходилась с людьми.
Моя семья не бедствовала, но я и не могла сказать, что мы были богаты, и потому после первого курса я пошла искать работу. Родители говорили, что это не обязательно, и я это понимала, но также знала, что лучше пройти путь стажера во время учебы, чем после неё. Мало кто хотел брать тихую девушку в стажеры, ведь журналистика предполагала яркий характер, но одна из компаний приняла меня и понеслись рабочие будни. Моя работа ограничивалась указаниями "принеси-подай", и думала, что так будет и дальше, но в один из дней девушка, что должна была принимать то самое интервью, попала в легкую аварию и не смогла приехать. Мы были на выезде, ждать кого-либо было невозможно и перед камерой посадили меня. Тогда из них никто не знал о моей выдержке и очень удивились, когда интервью с важным для нашей компании человеком прошло идеально с первого раза, а после мне предложили эту должность с хорошей оплатой труда.
Тогда жизнь стала с одной стороны легче, были собственные средства, но и свободного времени совсем не оставалось – с работы на учебу, и бывало, что после обратно на работу. Но так жило много людей, я не была исключением. Жизнь настроилась в нужный мне ритм, всё было нормально. Летом я выбиралась к дедушке и бабушке в деревню. Несмотря на то, что мне было уже двадцать два года, я любила уезжать из шумного города в тихую деревеньку, любила сидеть подолгу на старых веревочных качелях под яблоней, любила ходить на озеро, я любила те моменты. И теперь они омрачались ужасными картинами, которые я хотела бы забыть…
Последним кадром в калейдоскопе воспоминаний была авария. Глупая, которой можно было избежать, но которая случилась… старенький автобус, на котором я ехала в деревню с парой десятков людей. Солнечная погода, ни облачка на небе, дорога знакомая с детства… Когда мы подъезжали к мосту, на встречной полосе показалась машина, которая неслась довольно быстро. Не знаю, что случилось с водителем той машины, но он резко вырулил на нашу полосу, а водитель автобуса резко крутанул руль и мир закрутился. Автобус повалился на бок, люди кричали, мы ещё пару раз прокрутились и остановились. Слезы, крики, слабые движения и люди потихоньку стали пролазить к выходу и разбитым окнам, чтоб выбраться наружу. Вот только телодвижения людей привели в действие автобус – большая часть свисала с края моста и опасно накренилась.
Мало кто успел выбраться… мы полетели вниз и с резким толчком стали погружаться в воду. Вода в легких, обжигающая боль, и последняя пульсирующая мысль, что я не хочу погибать – ещё столько всего впереди и я хотела увидеть это. Свадьбу, детей, путешествий, а после спокойной старости, как у моих дедушки и бабушки. Я действительно умерла в своем мире, и возможно, умерла и в том ужасном месте, где я была совсем недолго, но мне хватило…
Я больше не желала о жизни, не хотела бороться и пытаться выйти к свету. Та бойня показала, насколько жесток может быть мир, люди и другие неведомые мне существа, и я не хотела жить в таком мире. Но если в первый раз неведомая сила исполнила мое желание жить, перенесла меня в другое тело, в другой мир, то сейчас эта же сила осталась глуха к моим просьбам. Боль появилась в груди и начинала разрастаться по всему телу, кости словно ломало, а из горла прорывался хрип боли. Я не понимала, что происходит, но это мало походило на посмертие. Как боль появилась, так она и прошла и потекло время, много ли, мало, не знаю, но потом боль опять вернулась.
Приливы и отливы боли наступали неожиданно, я не могла понять, что происходит и где вообще нахожусь, но в какой-то момент тьма сменилась сном. Настоящим, спокойным и глубоким сном, которого мне не хватало. Мне ничего не снилось, и это успокаивало, ведь не было боли. Момент, когда я начала просыпаться, словно почувствовала заранее, и поспешила открыть глаза. Свет резанул по глазам, выступили слезы, но мне нужно было понять где я и в чьем теле. Отдаленно понимала, что реакция на перемещение из тела в тело слишком спокойная, но также строила догадки, что те события на поле просто перекрыли шок и неверие, да и во тьме я провела не мало времени по внутренним часам…
– Ох, очнулась. – послышался скрипучий голос, но застилавшие глаза слезы не давали рассмотреть говорившего. – Не дергайся, лежи. – меня словно пригвоздило к кровати.
То, что это была кровать, чувствовалось сразу, но она была мягче, чем привычные мне матрасы, и очень походила на те, что были в деревне. Слезы наконец-то стекли по лицу, а я смогла рассмотреть того, кто на данный момент смотрел на меня с ответным любопытством. Думала, это будет старуха, как обычно бывает в книгах, но и тут всё шло не по предполагаемому сюжету. Передо мной на табурете сидел мужчина лет пятидесяти, может чуть старше, с седой бородой и аккуратно подстриженными волосами того же цвета. Где-то ещё проскакивали темные оттенки волос, но в большинстве мужчина был седым. Морщинистое лицо, полные губы, крупный нос, подозрительный взгляд серо-зеленых глаз. Я его не боялась, но настороженность присутствовала, как и у мужчины, ведь он не знал, кого пригрел. Хотела спросить, где я, кто он и сколько я лежу пластом, но вместо слов раздался сухой кашель, и мужчина сообразил подать мне воды.
– Знаю, чего спросить хочешь, потому сам расскажу. – скрипучий голос действительно принадлежал мужчине, но это мало волновало в данный момент. Замерев, я обратилась в слух: – Зовут меня Довидием, мы с сыном нашли тебя. Ты лежала посреди выжженного поля, в крови, с разбитой головой. Как понял, попала ты в самую гущу сражения войск, вот тебя и задело. Не знаю, сколько ты там лежала, но точно несколько суток… Здесь ты уже месяц и неделю, и мы думали, что не очнешься уже. Майса всё не давала похоронить тебя, даже когда останавливалось сердце.
После его слов оставила зарубку, поблагодарить некую Майсу. Не хотелось бы очнуться в гробу и под слоем земли. Тогда это был бы точно конец.
– Майса моя внучка, – продолжил мужчина. – Она за тобой ухаживала, лечила, насколько могла и всегда говорила, что мы обязаны тебе помочь. Только из любви к ней ты ещё жива. – Довидий говорил серьезно, и я понимала, что следующие его слова мне не понравятся: – Мой сын сразу сказал, что или мы берем тебя с собой, или молчим и ничего не рассказываем Майсе, но так как она мозгоправ, то последнее было бы сделать сложнее. Мы с сыном сразу узнали одежду заключенных тюрьмы Освилд, мало бы кто не узнал и потому, как только станешь на ноги, уйдешь. Нам не нужны проблемы с ищейками. Только ответь, за что тебя осудили?
– Я не знаю. – прошептала, и решила сказать то, за что могу поплатится жизнью, но мне нужна была информация: – После моих слов вы можете меня убить, но это не мое тело и не мой мир. Меня зовут Таня, мне двадцать два и живу я на планете Земля, в городе технологий, высоких зданий…
Довидий нахмурился. Я заметила, как его рука дернулась к ножу, что висел на поясе и изредка поблескивал, когда мужчина поправлял безрукавку. Глупо было рассказывать правду человеку, которого знаю пару минут, но они меня спасли, и когда я встану на ноги, если встану, то мне нужна информация. Без неё я далеко не уйду и точно попаду в какую-нибудь передрягу из-за незнания законов, правил или просто истории.
– Это планета называется Альферон, государство Просса. И на вид тебе не больше шестнадцати. – настороженно проговорил мужчина. – Я слышал о путешественниках, таких как ты. Как давно ты в этом теле?
