Все стояли на северном берегу и смотрели на то, как плот уплывает вниз по течению к Западному Морю. Киммериец потянулся, радуясь свежему чистому воздуху и солнцу, которое не палило здесь, как в пустыне. На юге они могли различить пирамиду, в которой похоронен какой-то забытый стигийский царь. К северу, востоку и западу, насколько видел глаз, простирались поросшие травой равнины. - Пойдем туда, - сказал Конан, указывая на запад. - Если там не идет война, то я не знаю Шема. - Нет, - ответила, грустно вздохнув, Акила. - Я пойду туда. - Она указала на север. - Почему? - Конан удивился. - А что там? - Моя родина. Хочу еще раз посмотреть на своего сына. И хочу вернуть себе трон. Я буду драться с Бризейс. Все мои степные сестры, кроме Паины, погибли из-за нее. Теперь время погибнуть ей. Конан стоял будто пораженный громом. - Ладно, тогда я тебе помогу. Акила покачала головой. - Нет, Конан. Это безнадежно. Когда я снова сделаюсь царицей, рядом со мной не будет места мужчине. - Она грустно улыбнулась. - Мы бы не смогли долго пробыть вместе, ты это и сам прекрасно понимаешь. Мы герои, а два героя не могут жить под одной крышей. Не прошло бы и года, как мы вцепились бы друг другу в глотки. Прощай, киммериец. Акила склонилась вперед, поцеловала его, затем повернулась и зашагала на север, сопровождаемая своей последней подругой. Конан стоял и смотрел, пока обе фигуры не скрылись из виду. - Прощай, моя царица, - прошептал он наконец. С суровым выражением на лице он повернулся и пошел на запад. Далеко позади него вечные пески пустыни засыпали развалины Джанагара, города Опаловых ворот.