— Стой! — Китнисс прикрывается руками. — Н-не делай этого. Это… Ну… Неприлично.

— В смысле… — пытаясь сдержать улыбку, я закусываю губу.

— Это стыдно, — Китнисс закрывает руками лицо, но я вижу, что она улыбается. — И наверняка противно.

— Милая, не для меня, — уже открыто смеясь, отвечаю я.

Китнисс глядит сквозь пальцы.

— Я тебе не верю, потому что все в Капитолии ещё со времен глупых шоу Фликермана знают, что Пит Мелларк самый настоящий вру… ох!

Но договорить я ей не позволяю. Может, это и не слишком честно, но я не могу удержаться от соблазна целовать её везде.

— Ох, Пит, — Китнисс хватает меня руками за волосы.

— Да? — с совершенно невозмутимым видом отвечаю я, возвращая на место пальцы, медленно приручая девушку к новым ласкам. Хотя в какой-то степени она приручает меня, ведь мне самому доставляет не меньшее удовольствие видеть, как она извивается в моих руках.

— Сделай так ещё раз!

— Да ну?

Я подтягиваюсь наверх, снова оказываясь рядом с её губами. Легко провожу кончиками пальцев по груди и вниз по крошечному овалу пупка. Она облизывает губы.

— Пит, — выдыхает она, закрывая глаза.

— Повтори, — прошу я, судорожно глотая жаркие, оглушительно частые вдохи и выдохи. Разум застилает туманной смесью из возбуждения, дрожи и абсолютного счастья от осознания пройденного пути и того, что несмотря ни на что, мы оказались сегодня здесь. Вместе. — Так невероятно приятно слышать, как ты произносишь мое имя.

И она произносит его снова. Снова, снова и снова. На этот раз громко и невольно.

Китнисс зажмуривается, ее тело напрягается, желая сладкой разрядки, которая не заставляет долго ждать и накрывает волной. Она приоткрывает рот, и я накрываю его своим. Из ее горла вырывается приглушенный стон, и я срываю его губами.

— Ох, Пит…

Она выгибается и без сил роняет голову в ложбинку между моей ключицей и плечом.

— Один, — тихо произношу я с довольной ухмылкой, целуя ее в макушку.

— Что? — непонимающе спрашивает любимая. Её щеки раскраснелись, а глаза блестят. Мое же тело напряжено до предела, но я никак не могу решить, что сделать: помучить её еще немного или наконец узаконить наш брак.

— Потом расскажу, — обещаю я, потянувшись к тумбочке, достаю презерватив и раскатываю двумя пальцами. Взгляд серых глаз, обращенный при этом на меня, заставляет дрожать от предвкушения.

Её рука скользит вниз, и Китнисс несмело касается меня. Ее сердце бьется так, словно она с моста прыгает. Я подаюсь к ней всем телом, позволяя её рукам изучать, пробовать, не бояться.

Мои ладони скользят по шелковистой коже и обхватывают тонкую талию. Китнисс нервничает и внезапно я понимаю, что она не единственная, для кого все происходит впервые.

Я переплетаю наши руки. Кольцо поблескивает на тонком пальце и, глядя на него, я понимаю, что даже мечтать не мог, что этот день так закончится. Я никогда не настаивал и не давил и был готов к чему угодно: побегу, злости, даже пощечине, но не улыбчивому «да». Даже спустя годы эта девушка еще способна удивлять.

— Китнисс, — я отстраняюсь, облокачиваясь на локоть, глядя ей прямо в глаза. — До этого мне никогда в голову не приходило, что ты первая с кем я занимаюсь любовью.

Ответом на мое признание служит сначала недоумение, а потом, когда до неё доходит смысл моих слов, искренняя радость.

— И последняя, — добавляет девушка.

— И последняя, — подтверждаю я, нависая на ней на локтях. Она обхватывает мою спину ногами, прижимаясь совсем близко.

Я чувствую, как поднимается и опускается её грудь, а теплое дыхание щекочет шею. Приподнимаю её бедра, погружаясь медленными и осторожными точками, и наши тела сливаются.

Её пальцы впиваются в мои плечи, выдохи становятся громче. Ладони гладят мою спину, зарываются в волосы…

Я двигаюсь аккуратно, плавно выскальзывая и снова погружаясь в неё, и с каждым проникновением чувства обостряются, превращаясь в мучительно-невероятные.

От прошлого так просто не уйти. Даже сейчас оно напоминает о том, что секс всегда был для меня позорным актом. Чем-то грязным. Но не с Китнисс. С ней все иначе. Впервые в жизни я могу сказать, что интимная близость — прекрасна. И это ощущается как полная свобода.

Такое маленькое чудо.

— Я люблю тебя, — шепчет Китнисс.

И я взрываюсь.

========== Эпилог (POV Финник) ==========

— Могу поклясться, что это ты, Мелларк. И если ты в третий раз скажешь мне, что Вы опять что-то забыли к ужину, я пошлю тебя к черту.

Я поднес телефон к уху, не глядя кто звонил, потому что был уверен, что не ошибся.

— Мы уже возле вашего дома, — добавил я, заворачивая на лужайку, но на удивление, не обнаружив там машины хозяев.

— Ужина не будет, — сделав паузу, произнес Пит.

— Что, постой?

Я припарковал машину и взглянул на экран, на котором высветился незнакомый номер.

— Откуда ты звонишь?

— Мы в больнице, Финн. Тут вроде как пошел обратный отсчет, а мой телефон разряжен, так что начинайте без нас. Как только все закончится, я приеду.

Энни перевела на меня взволнованный взгляд, и я кивнул, чтобы заверить ее: «Все в порядке».

— Мелларк, вы в своем репертуаре. Даже День Освобождения не можете по-человечески отметить, не обратив все внимание на себя.

— Если то, о чем нельзя говорить вслух, свершится, считай за мной торт, — усмехнулся Пит.

— Если то, о чем нельзя говорить вслух, свершится, считай, что каким-то тортом ты не отделаешься. А твой отец закатит банкет минимум на трое суток.

Пит рассмеялся. На том конце провода раздался протяжный стон.

— Да, как она? — спросил я, открывая дверь и пропуская жену с сыном вперед.

— Можешь спросить сам, когда Китнисс вернется домой, — ответил Пит. — Но в данную минуту клянется, что больше ни за какие уговоры не пустит меня даже на порог спальни.

Я рассмеялся.

— Бывай, отец, — попрощался я и положил трубку.

— Все хорошо? — тихо спросила Энни, осторожно обвив меня одной рукой.

— Китнисс — боец, они — оба бойцы, так что все будет нормально.

Я наклонился и прижал свои губы к ее, а потом резко отстранился. Будто школьник, своровавший мимолётный поцелуй под лестницей. Глупо, но эти простые жесты всегда вызывали внутри лавину эмоций, возможно, потому что такие нежности — то, чего я долгие годы был лишен. Энни смущённо улыбнулась.

Закрыв за собой дверь, я оглядел комнату, в которой на сегодняшний праздник собралась почти вся семья, и мое сердце наполнилось теплом. Все гости уже расселись полукругом в гостиной, позади которой стоял накрытый стол, к которому никто так и не притронулся.

— Добрый вечер и счастливого Дня Освобождения, — подняв руку, поприветствовал всех я. — Пит звонил. Сказал, что скоро будет. Китнисс в порядке и она с минуты на минуту готова произвести на свет еще одного Мелларка.

— Финник, — пихнула меня локтем в бок Энни. — Выбирай слова.

— Простите, я имел в виду «подарить миру» еще одного сорванца Мелларка, — поправил я сам себя и протянул Мэтью руку.

— Или девочку, — ответил он, сжимая мою ладонь в крепком рукопожатии.

— Или девочку, — обреченным хором подхватили остальные.

— Бедняжка. Мне хватило дня, когда родился Атлас, чтобы понять: больше никогда в жизни я не соглашусь на подобное, — сказала Алекс, приставив воображаемый пистолет к виску.

Атлас демонстративно возвел глаза к потолку и вместе с близнецами Уилла скрылся наверху. Ему двенадцать — он как раз вошел в тот прелестный возраст, когда можно начинать краснеть за слова собственных предков.

— А я просто нервничаю, — отозвалась Энни, и я крепче сжал ее ладонь.

— Это одна их тех картин, что Пит подарил нам на свадьбу? — указывая на противоположную от окна стену, спросил у жены Рай.

— Да, он сразу после возвращения из Капитолия эту серию рисовал.

Я повернулся, внимательно глядя на полотно. Картина на стене рассказывала о юноше, которого охватывают и любовь, и стыд, и боль… а еще надежда. Не знаю, что до сих пор потрясает меня больше, явный талант Пита или то, что сквозь полотна я единственный из присутствующих знал всю правду. Картины Пита — это его душа, спрятанная в штрихах, мазках и линиях. Чёрная и колкая, пока он жил в Капитолии. И ослепительно светлая сейчас. Как и моя. И поэтому я как никто понимал, некоторые секреты никогда не должны стать признаниями.