Я пожимаю плечами.
— Лучше, чем вчера. Каждый день лучше, чем предыдущий. Мне не дают скучать.
Я рассматриваю цветок, крутя его в руках. В детстве Прим вместе с мамой приносили домой целое ведро белых ромашек, а потом сушили на окне. Я вспоминаю детскую игру и, улыбнувшись, начинаю выдергивать лепестки один за одним:
— Любит.
Пит широко улыбается. С укоризной глядя на парня, я срываю следующий лепесток:
— Не любит.
Подхваченный ветром он парит и падает в воду. Ветер щекочет голые плечи, посылая по телу волны мурашек. Пит, как всегда почувствовав свою необходимость, встаёт сзади, обнимая меня широкими ладонями.
— Любит! — Ещё одно белое пёрышко летит к носам моих туфель. Мелларк тянется из-за спины к цветку и забирает его из моих рук.
— Любит!
Он отщипывает лепесток, бросая его передо мной.
— Любит.
Еще один, и еще, и еще.
— Любит. Любит. Любит.
Я тихо смеюсь. Одно его присутствие в миг разгоняет всю черноту прошлой жизни, что так долго давила на меня.
— Я люблю тебя, — выдыхает он, касаясь губами уха, и я ощущаю, как учащенно бьется мое сердце.
Больше всего на свете мне хочется сказать, что я чувствую к Питу, но каждый раз, когда пытаюсь сделать это, слова застревают в горле комом.
Музыканты начинают играть что-то мелодичное, наполняя побережье разносимыми ветром звуками. Из банкетного зала доносится взрыв аплодисментов. Пит разворачивает меня в своих руках и протягивает раскрытую ладонь, приглашая на танец. Там, где нас никто не увидит. Как я и хотела. Под музыку моря и тонкую, едва различимую мелодию скрипки.
Я вкладываю свою руку в его ладонь.
— Ты бы хотела такую свадьбу? — вдруг спрашивает Пит.
В его движениях столько уверенности, будто все, что он делал последние четыре года — танцевал на банкетах. И я, вспоминая уроки Эффи, позволяю ему вести.
— Нет, — скривившись, качаю я головой. — Ты же знаешь, это все не для меня. Слишком много людей, слишком нарядно, слишком…
— … похоже на Капитолий, — вместо меня договаривает Пит.
Я киваю.
— Хочешь домой, в Двенадцатый?
— Наверное…
Теперь я и сама не знаю ответа. Улыбнувшись морю, я понимаю, что Четвертый будет жить в моем сердце всегда, потому что именно здесь началась наша история. Но я до сих пор не знаю, где решил остаться Пит. «У меня нет дома», — обычно говорил он, когда я спрашивала его, где бы он хотел жить. После реабилитации мы не оставались на одном и том же месте дольше пары недель. Я снова решаю завести этот разговор, когда Пит тихо произносит:
— Только не злись.
— Почему я должна? — бормочу я куда-то в область его широкой ключицы, наслаждаясь теплотой прикосновений и древесным ароматом одеколона. Шампанское приятно играет в голове, рубашка Пита накрахмалено шуршит, и мне приходится призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы отвести взгляд от его бицепсов, плеч и четко очерченной линии тела.
— Китнисс, я долго думал…
Пит убирает одну руку и лезет в карман, извлекая оттуда бархатную коробочку. Я удивленно смотрю на него, на этот раз замечая в глазах тревогу. Улыбка моментально сбегает с моего лица.
— Что это? — спрашиваю я, осторожно принимая подарок, как будто он сейчас взорвется.
— Открой и узнаешь.
Я прикасаюсь к коробке пальцами, погладив бархатную поверхность, берусь за крышку и тяну наверх. Тонкое золотое кольцо, в котором закреплена жемчужина.
— Пит! — выдыхаю я и резко захлопываю крышку.
Он искоса глядит на меня.
— Могу я его надеть? — спрашивает он, пытаясь отыскать в моих глазах ответ, а потом тихо добавляет: — Или у тебя есть последний шанс сбежать.
Пит протягивает ко мне руку, но я останавливаю его, перехватывая ее и сжимая в своих ладонях.
— Пит, подожди. Мне надо тебе кое-что сказать.
В его глазах скользит испуг и, пока он не развернулся и не сбежал от самой не романтичной, не женственной, не умеющей выражать свои чувства девушки, я выпаливаю:
— Я люблю тебя.
Пит застывает, внимательно глядя мне в глаза.
— Прости… Прости, что говорю это только сейчас, но это правда. И, наверное, уже давно, но… ох, как сложно… Я понимаю, что для сломленного человека это сложно, а мы оба как покорёженные механизмы, и, возможно, тебе хотелось бы, чтобы я чаще говорила это, но я…
— Ох, Китнисс. — Пит прислоняется своим лбом к моему. — Все это не важно, потому что я тоже тебя люблю, и мне достаточно один раз услышать это.
Я смеюсь на грани слез, а Пит, обхватив ладонями мое лицо, заглядывает мне в глаза.
— Если вдруг разлюбишь, сообщи, — говорит он. — А в остальное время я буду помнить о твоих чувствах.
Я смеюсь громче.
— Обещай только, что у нас никогда не будет подобной свадьбы, — прошу я. — Никаких бальных платьев и гостей. Все, что я разрешаю тебе — только торт. И церемонию с хлебом.
Пит, ухмыльнувшись, наклоняется ко мне и шепчет на ухо:
— Если мы сейчас поторопимся, то успеем до закрытия администрации Дистрикта-4, и уже сегодня ты станешь миссис Мелларк.
Я понимаю, что если проходить этот путь, то до конца.
И мы, словно молодожены, сбегаем со свадьбы в самый ее разгар…
***
Само бракосочетание длится не более пяти минут. Два слова «согласен», пара подписей — вот и все, что требуется в мэрии Четвертого, чтобы скрепить узы брака.
— Куда мы едем? — спрашиваю я, поглаживая большим пальцем его руку. Этот жест кажется для меня таким новым, что я сама не могу поверить в то, что делаю это. Но Пит счастлив. Улыбка не покидает его лица с момента, когда я сказала: «Да». Прежде со мной не случалось ничего подобного, никогда.
— Я хочу тебе кое-что показать, — говорит Пит и останавливает машину возле небольшого двухэтажного дома, крытого красной черепицей и окруженного персиковым садом.
Он выходит и, открыв мою дверь, протягивает руку. Мелларк тянет меня за собой по зеленой, аккуратно подстриженной лужайке.
— Пит, стой, — смеюсь я. — Это же чья-то собственность.
Мы поднимаемся на крыльцо, залитое закатным светом. Я оборачиваюсь. На небе как будто перевернулся грузовик с красками, расплескав их по холсту из воздуха.
— Посмотри, какой отсюда вид, — шепчу я, и Пит обнимает меня сзади, касаясь горячими губами уха.
— А ночью он просто невероятный. Звезд немерено, — отвечает парень.
— Откуда ты знаешь? — тут же напрягаюсь я.
— Идем. — Его рука сжимает мою ладонь. Пит ведет меня, огибая дом, к двери, выходящей во двор. — Я пару раз был здесь, — хитро улыбаясь, отвечает он. — Но сегодня я впервые привез домой свою жену.
Я замираю, глядя на него.
— Что именно тебя удивило? — Он засовывает руку в карман пиджака и достает оттуда ключ. — Слово «дом» или слово «жена»? Если второе, то привыкай. Думаю, сейчас я вполне могу признаться, что с того возраста, когда начал понимать значение этого слова, знал, что когда-нибудь ты станешь моей. И поверь, я ждал столько лет, что теперь буду нагло пользоваться этим словом на законных основаниях.
— Думаю, я смогу привыкнуть, — ошарашенно мямлю я.
Он притягивает меня к себе и целует в щеку.
— А что касается дома, то я поменял свой особняк в Двенадцатом, Китнисс. Неделю назад. Крейн мне в этом помог. — Пит опускает глаза. — Я хотел, чтобы мы начали с начала. Там, где нет прошлых воспоминаний. На новом месте, свою собственную историю.
Он берется за ручку, повернув в замке ключ, а я задумчиво разглядываю дом. Мой дом.
— Ты не сердишься? — осторожно спрашивает Пит. Теперь в его взгляде сквозит неуверенность. — Если захочешь вернуться в Двенадцатый, мы сможем это сделать.
Он тяжело выдыхает.
— Но я буду рад, если ты согласишься остаться тут.
— Соглашусь, — коротко отвечаю я, прижав ладонь к губам. На самом деле это лучший дом на свете, просто потому что он — наш.
Не включая свет, Пит заводит меня на кухню, которая пока совсем пустая, но, уверена, спустя пару дней здесь будет пахнуть самым вкусным хлебом и, наверное, счастьем. Новая техника отбрасывает на пол серебристые тени.
