Влюбиться? Я хмурюсь, обдумывая его слова, потому что столько раз умышленно удаляла слово «любовь» из словаря своей жизни. Я захожу в дом, и обхватывая себя руками, стараюсь унять непонятное чувство паники, которое зарождается в груди. Снимая ботинки, смотрю в окно на окрашенную сумерками улицу, на горящие огоньки фонарей и боюсь, как бы он не оказался прав. Причём в эту самую минуту.

Я поднимаюсь наверх, выключаю свет и залезаю в приятно холодящую постель, не уверенная в том, что произошедшее между нами сегодня, правда. Закрываю глаза и, пытаясь заснуть, ворочаюсь с боку на бок, но всё бесполезно. Я смотрю на дверь, как раз в тот момент, когда очертания чьей-то тени появляются под дверью. Почему я жду, что она откроется? Тень исчезает, и шаги продолжаются дальше по коридору. Поступь тяжёлая, поэтому я почти уверена, что это был Пит, а может, мне просто хочется так думать, ведь он единственный, кто не покидает мои мысли последние пару часов.

Я делаю несколько медленных вдохов, размышляя хочу ли я последовать за ним или благоразумнее отвернуться и постараться заснуть. Проворочавшись ещё несколько минут, я осторожно, будто убеждая саму себя, что делаю это не из-за Мелларка, выбираюсь из кровати.

За прошедшие сутки я изучила все скрипучие половицы на лестнице и, успешно миновав их, спускаюсь вниз на кухню, вижу как Пит склоняется над столешницей, опираясь на неё локтями. Я притворяюсь, что это просто совпадение и, мы оказались здесь в одно и то же время случайно, несмотря на то, что уже практически полночь.

— Не спится? — Я иду мимо парня к столу и наливаю себе стакан воды. Он смотрит на меня, но не отвечает на вопрос.

— Собрала вещи? — Я гляжу на свою воду, затем обратно на него и тихонько киваю. — Хорошо, я утром отвезу тебя на вокзал.

Ставлю стакан в раковину и опираюсь на столешницу возле плиты, разглядывая рыжий дощатый пол. Я стараюсь не замечать того, как Пит неосознанно вторгается в моё душевное пространство, но он как будто повсюду. Заполняет собой кухню.

Весь дом.

Тусклый лунный свет из массивного створчатого окна освещает лицо парня так, что кажется, его глаза сияют. Я делаю глубокий вдох в надежде, что большее количество кислорода каким-то образом прибавит мне смелости.

— У тебя правда не было девушки четыре года?

Я задерживаю дыхание, ожидая ответа. Он кивает, и в глубине души я радуюсь. Ведь именно на это я и надеялась.

— Но ты же парень, у тебя, наверняка… — я запинаюсь, не зная, как закончить предложение.

— Был секс? — помогает он.

Я рада, что на кухне горит лишь крохотная лампочка над кухонной плитой, создавая полумрак, и Пит не видит моего лица.

— Был. Но заниматься сексом не то же самое, что заниматься любовью, — поясняет он, и, отойдя от меня дальше, опускается на стул. Его голос такой ласкающий, что хочется, чтобы он продолжал и продолжал говорить.

— Я всегда думала, что не должно быть одного без другого, — произношу я, несколько резко.

Он лишь грустно ухмыляется, скрестив на груди руки. Я давно заметила, он повторяет этот жест каждый раз, охраняя самого себя, чтобы не выдать лишнего. Это его форма личной защиты. Мелларк снова возводит между нами невидимую стену.

— Ты живёшь в идеальном мире, Китнисс. И я правда рад, что ты именно так думаешь.

Я смотрю себе под ноги. Хочу задать ещё один вопрос, а потому заставляю себя поднять взгляд, боясь растерять запал.

— Я могла бы остаться, если ты хочешь, просто попроси меня… — еле слышно произношу я.

— Я не могу, — он отворачивается к окну, вглядываясь в глубину синевато-бархатной завесы темноты, и когда я слышу его «не могу», то перестаю дышать. Только не сейчас, когда я наконец-то нашла в себе смелость. — Это не потому, что ты не нравишься мне, Китнисс, — Пит тяжело вздыхает и проводит рукой по волосам, ухватившись за шею. — Я просто не хочу нравиться тебе. Я просто… — он возвращает свои руки обратно, скрещивая на груди, и смотрит в пол.

— Ты просто что? — прошу я закончить предложение. Его глаза медленно поднимаются к моим, и мне приходится призвать на помощь все силы, чтобы продолжить стоять ровно под его взглядом.

— Я не тот, кто тебе нужен, — говорит Пит, понизив голос.

— Значит, всё было только ради Игр. Всё, что ты делал? — я специально задаю ему тот же самый вопрос.

Его взгляд остается прежним, но губы изгибаются в чуть заметную улыбку.

— Я думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Китнисс.

В эту минуту даже мое дыхание звучит так же громко, как и биение сердца. То, как Пит произносит мое имя, заставляет меня трепетать изнутри, дрожать каждой клеточкой тела.

Кажется, я собираюсь сделать самую большую глупость в жизни. Как только эта мысль приходит на ум, мои щёки мгновенно начинают пылать, но пока я не растеряла решимость, протягиваю руку и щелкаю выключателем над головой. Не нужно Питу видеть меня сейчас.

Я подхожу к парню совсем близко, встаю между колен и кладу ладони ему на плечи. Мое сердце стучит со скоростью миллион ударов в минуту.

— Китнисс, что ты …

Не успевает Пит закончить предложение, как я склоняюсь к нему, прикасаясь своими губами, и ощущаю, он вздрагивает от удивления. А затем целует меня в ответ. Его губы такие мягкие и горячие, а руки мгновенно поднимаются к моей талии, слегка задрав футболку и мимолетно касаясь спины. Мой живот сжимается. Я беру его лицо в свои ладони, а он прижимает меня крепче, обхватывая за поясницу. Я тянусь головой вниз, а он вверх.

Провожу пальцами по его затылку, запутываясь ими в волосах. Пит встает, заставляя меня сделать шаг назад, и меняет позу. Я изо всех сил пытаюсь подавить вздох.

Только руки парня все еще держат меня на ногах. Я цепляюсь за его футболку, чувствуя слабость. Мягкие, потягивающие губы… давление на спину… что-то возрастает между нами, заставляя почувствовать прилив желания глубоко внутри, как вдруг он резко отстраняется.

— Я бы так хотел попросить тебя остаться, — шепчет он, выдыхая мне прямо в губы. Пит проводит рукой по моему лицу, гладя его, и тихо добавляет.

— Но я не могу.

Моя рука все ещё лежит у него не груди, а сердце стучит под моими пальцами гулко и размеренно. Пит возвращает мне взгляд, но не шевелится. Я чувствую, как он внутренне отстраняется от меня, а потом и вовсе разворачивается и уходит.

— Пит!

Он игнорирует меня и продолжает идти. До чего же глупо вышло! О чем я только думала?

— Пит, объясни!

Тишину, повисшую между нами можно разрезать ножом. Часы громко тикают на стене, а Пит всё молчит. Я закрываю глаза и выпаливаю:

— Что произошло? Я имею ввиду нас.

Наконец он останавливается и отвечает — так холодно и так безжизненно, что я почти физически ощущаю стены, которые он построил вокруг. Стены, ставшие его тюрьмой, а не защитой.

— Нас не существует, — разворачиваясь, говорит он, глядя мне прямо в глаза. — Нас с тобой не существовало никогда.

А потом уходит, бросая напоследок:

— Завтра рано вставать, поэтому иди спать, Китнисс.

Я прячу ноющую тяжесть глубоко в душу и затыкаю зияющую пустоту в груди, обычным «хорошо», и в этот миг стук сердца кажется мне громче собственного голоса.

========== Глава 11. Мальчик и самоцензурная правда ==========

Комментарий к Глава 11. Мальчик и самоцензурная правда

горечь струится по венам заветным дымом — будто бы шёпот привыкшего к малословью.

каждый хотел хоть кому-то побыть любимым.

каждый хоть раз был отвергнут своей любовью.

каждый по ранам считал все свои потери, каждый надеялся — станет когда-то лучше,

ну, а пока…

оглушённый неправдой вечер, взгляды, вино, (ненароком касаясь платья,

переходя, как по плану, на шею, плечи…),

лишь бы не слышать зудящее в мыслях: “хватит!

это ничто по сравнению с той любовью — помнишь, её ты так сильно желал когда-то?”.

дым сигарет для привыкшего к малословью,

и календарь для забывшего сны и даты.