Через окно ворвался свежий влажный воздух. Шел дождь. Чейз горько улыбнулась. Ее жизнь не была идеальной до того, как она попала к тетушке. Приют сложно назвать безупречным местом, особенно тот, в котором она прощалась с Томом. Том… Ведьма закрыла лицо руками, стараясь сдержать слезы. В глубине души рождались неожиданные для нее чувства – ненависть и злость. Эта реальность оказалась слишком трагичной и угрюмой. Новый дом угнетал Эмму, заставляя ощущать себя не на своем месте.

Комнату на полминуты наполнил тихий истерический смех, который сменился надрывным всхлипыванием. В этот момент Чейз почувствовала себя живой, она ощутила, как ее тело окутывает магия, как просится выйти наружу. Шрам в виде буквы W жгло. Стараясь облегчить боль, Эмма закатала рукав и коснулась его холодными замерзшими пальцами.

– Откуда это у тебя? – Анри навис над ней совершенно неожиданно и крепко схватил за руку.

Он поднес к ее запястью свое и приподнял черный свитер. Под ним чуть выше ладони располагался заживший символ в виде буквы W.

Чейз вскрикнула, едва не задохнувшись от боли. Ее глаза наполнились слезами, и Брэйден взволнованно разжал пальцы.

– Прости, я не хотел, – измученный голос прозвучал глухо, как будто он знал, что ему не поверят.

– Кто бы хотел…

Горло неприятно сводило от боли – Эмма не смогла продолжить предложение. Она обнажила второе запястье, показывая еще одну букву. Самообладание покинуло ее, и слезы ручьем потекли по раскрасневшемуся лицу. Чейз не знала, правильно ли поступила, стоило ли показывать шрамы или лучше было промолчать. В этом городе Эмма была одинокой. Слишком одинокой, чтобы оставаться наедине с проблемами и потрепанной временем книгой. Кому верить, если вокруг лишь незнакомые лица?

Анри аккуратно опустил руки ей на плечи. Ведьма отвела взгляд, пряча слегка опухшее от слез лицо. Она поддалась, сделала шаг вперед и осторожно коснулась грубой шерстяной ткани. Свитер источал знакомый запах: мяты, мыла и табака… Все казалось таким знакомым, будто они уже где-то встречались и давно не виделись, будто она переживает это не первый раз. Русые, местами выгоревшие волосы рассыпались от движения. Ведьмак был выше как минимум на голову. Склонившись ближе, он коснулся теплыми ладонями ее лица, бережно убирая растрепанные локоны. Прикосновение обожгло непривычной близостью, в горле пересохло, сердце взволнованно затрепетало.

Удивленный, он приобнял Чейз и прижал к себе.

– Ничего, ты привыкнешь. Все привыкают, – Анри сжимал хрупкие плечи, касаясь щекой ее спутавшихся волос.

Казалось, Эмма успокоилась, но все еще прятала заплаканные и покрасневшие глаза в колючем черном свитере.

– Я навсегда в этом городе? – она взглянула на свои руки.

Нависла тишина – слышались лишь тяжелый вздох Брэйдена и тихий стук дождя за окном.

– Нордвуд не отпустит тебя. Что бы ни говорила Морин, он бережет угодных и калечит жизни тех, кто его ненавидит, – Анри сделал шаг назад и подвинул к ведьме стул. – Это не просто город: он безликий, но живой, он знает все и обо всех.

– Морин говорила что-то о своем знаке… предсказаний или знахарства. И вот она уехала в пригород, оставив мне записку. Мне страшно, страшно быть в этом городе одной.

– Ты не одна. Теперь не одна, и, если тебе будет спокойнее, я останусь на ночь.

– Будет спокойнее, – Чейз произнесла слова тихо, надеясь, что их не услышат, и они потеряются на фоне первых раскатов грома. Погода точно, как никогда, передавала ее ощущения: за окном все казалось бледным, мертвым, словно из города высасывали жизнь, наполняя его проливным дождем.

Анри озадаченно посмотрел на смятый клочок бумаги и очень знакомую книгу, покрытую пылью. Его брови нахмурились. Он сжал руки в кулаки и скривился от боли – порезы напомнили о себе жжением.

– Морин… Бедняжка, после смерти сына она совсем не в себе, – Брэйден задумчиво рассматривал хрупкий силуэт Эммы. – Каждому отмерен свой срок. Будь у тебя хоть сотня букв или не будь ни одной, ты – заложник Нордвуда, если здесь родился.

Сердце бешено стучало в груди. Сырой, холодный от дождя воздух проникал в легкие и отрезвлял сознание. Чейз не верила своим ушам: по словам Анри, не город пугал ведьмаков, а Ловцы, которые в определенное время появлялись в надежде заполучить свежее тело и новую душу. Они – жители острова, который скрывается за непроглядным северным туманом. Они питаются силой, которая остается в крохотных осколках человеческих душ.

– Морин – спятившая женщина, которая оставила тебя одну, зная о том, что Ловцы теперь частые гости в наших краях. В этом году они появляются слишком часто. Ты видела одного из них в нашу первую встречу, – Брэйден смотрел на нее, не отводя глаз. В его взгляде сквозил холод. – Она всегда была чокнутой. Сколько себя помню, Морин видела всю мою семью в гробах, покрытых еловыми ветками. Уж больно ей не хотелось признавать, что Хилл не прокляты.

– Не говори о ней так! Она этого не заслужила! – злость забурлила внутри, приятно согревая горло и грудь, чем вызывала прилив магии.

– Правда у каждого своя. Ты многого не знаешь, хотя, конечно, у тебя есть выбор, кому верить: мне или женщине, которая растворилась в тумане, – губы ведьмака нервно дернулись, сжавшись в тонкую линию. Достав из кармана пачку сигарет, он надорвал защитную пленку и вынул одну. – Я пошел курить.

Эмма озадаченно смотрела вслед удаляющемуся силуэту. После произошедшего она не знала, что делать. От свободной, задорной девушки оставалась лишь тень – ее место заняла другая. Та, которую преследует череда трагических событий.

Оглушительный раскат грома эхом пронесся в почти пустом доме. Яркие молнии вспышками блистали за окном, озаряя травяной уют первого этажа. Чейз злилась, но прекрасно понимала, что выгнать Анри – самое последнее дело. Он не виноват ни в чем, да и, в отличие от Морин, ничего не скрывал. Да, импульсивный, несдержанный, но с ним лучше, чем одной.

В шкафу нашлось чистое постельное белье. Эмма расстелила его на диване в гостиной. Свежие дрова вспыхнули в камине. Его яркое пламя уродливыми тенями играло в отражении. На душе было неспокойно. Тревожные мысли одолевали и дурманили разум. Выпив настойки валерианы, Чейз на секунду задержалась в коридоре, рассматривая черную фигуру за стеклом входной двери. Парень нервно ходил по крыльцу из угла в угол, поеживаясь от резких порывов ледяного ветра. Нервно кусая губу, Эмма поднялась к себе. Она забралась в холодную постель и принялась читать оставленную ей книгу.

Страницы перелистывались почти незаметно. Перед глазами разворачивалась история Нордвуда, его жителей, его развития. Празднование важных событий, новые законы, новые горожане. Девушка не заметила, как уснула. И сон казался продолжением рассказа.

Узкие улочки, озаренные вечерним солнцем, мелькали одна за другой. В многочисленных окнах отражались последние лучи заката. Ярко-красные блики согревали и задорно перемещались, убегая от тени, создаваемой молодыми деревьями.

Эмма стояла возле дома Морин. Он выглядел так же, как и сейчас, даже внутри почти ничего не изменилось. Тот же большой комод, те же сохнущие травы у потолка. По дому бегал маленький мальчик. Он заливисто смеялся, играя воздушным самолетом. Бумажная поделка летала по всей комнате, а ребенок старался ее догнать. Один неловкий запуск – и игрушка угодила в тлеющий камин.

– Мама, мама, мамочка! – Майк, рыдая, взбежал по лестнице вверх. Громко стуча детским кулачком в дверь матери, он был почти спокоен, но все еще злился на огонь, уничтоживший его игрушку.

Никто не открывал. Маленькие пальцы потянули за ручку, и дверь отворилась. Внутри все было разбросано, вещи валялись где попало. Под ножками хрустела разбитая ваза. Ребенок непонимающе смотрел на мать. Морин сидела на кровати, сжимая руками виски. Услышав голос ребенка, она подняла обезумевший взгляд.