Хотя это было невероятно для меня, я все еще была зациклена на другой части этой головоломки. – Ты, должно быть, все время садишься на вертолетную площадку, – сказала я, – и работаешь в основном в ночную смену, не так ли?

Он кивнул.

– Я тебе этого не говорила, – сказала я, – но в последние несколько месяцев каждый раз, когда мне снился один из этих летающих снов, я думала, что мне снится мой донор. Я подумала, что, может быть, я каким–то образом вспомнила, как его дух выплыл из больницы, когда он умер. Я знаю, что это звучит безумно, но сны были такими яркими и реальными, и когда я узнала больницу здесь, в Бостоне, я была немного напугана. Теперь мне интересно, не ты ли мне снился. Была ли я каким–то образом там с тобой, когда ты летал в те ночи?

Он взял меня за руку. – Я не знаю об этом, Надя, и я буду честен, это действительно кажется сумасшедшим, но я знаю, что я взял сердце в тот день, когда тебе сделали операцию, и я полетел в больницу, где ты его ждала.

Его взгляд опустился ниже к моей груди.

Я больше не стеснялась Джесси. Наклонившись, я расстегнула три верхние пуговицы блузки, расстегнула воротник и показала ему верхнюю часть своего шрама. – Спасибо тебе за это.

Наши глаза встретились, он улыбнулся, и меня наполнила огромная, захватывающая дух волна радости.

– Всегда пожалуйста, – сказал он.

Глава 49

Шесть недель спустя

Тридцатидневное уведомление о явке в суд пришло, когда я как раз отправлялась на долгую прогулку с Эллен. Слова, напечатанные на странице, словно нож вонзились мне в сердце, но я не позволила им победить меня. Вместо этого я сосредоточилась на факторах, которые были в мою пользу.

У меня была родительская оценка. Все прошло хорошо. Эллен была счастлива и улыбалась все это время, дом был чистым и хорошо организованным для растущего малыша, и Диана и Джейкоб тоже были там, чтобы встретиться с оценщиком.

Не было ничего страшного в том, что моя сестра была успешным адвокатом, помолвленным с кардиохирургом, который жил в квартале отсюда. Они заставили меня выглядеть хорошо и оценщик был должным образом впечатлен.

Кроме того, письмо от моего врача сделало меня суперзвездой трансплантации. Мои отчеты о патологии были превосходны, моя диета и физические упражнения превосходны, и все мои регулярные биопсии сердца за последние шесть месяцев не показали никаких признаков отторжения органов.

Однако сегодня, когда я стояла под ослепительным солнцем с Эллен, пристегнутой к коляске, мне пришлось признать, что, несмотря на все эти триумфы, я все еще должна была предстать перед Риком в зале суда и защищать себя как мать.

И я могу потерять свою дочь.

Я поняла, что теперь столкнулась с другой угрозой, но не менее важной. Чуть больше года назад я пережила сердечную недостаточность. Теперь я должна была бороться, чтобы сохранить свою дочь, и это была ситуация жизни или смерти, потому что, если я потеряю Эллен, как я могу жить дальше?

Решив сохранить позитивный настрой, я написала Джесси и рассказала ему об уведомлении, а затем засунула его в сумку. Когда я убрала руку, то заметила покраснение на предплечье. Это была какая–то сыпь?

При нормальных обстоятельствах я бы позвонила доктору Рейнольдсу и договорилась, чтобы он немедленно осмотрел ее, потому что я находилась в высокой степени риска для инфекций, которые могут стать опасными для жизни, если их не лечить. Но это было не лучшее время, чтобы вводить что–то непредсказуемое в мои медицинские отчеты, поэтому я решила внимательно следить за ней и пока не назначать встречу.

***

Джесси получил мое сообщение и позвонил позже, чтобы спросить, свободна ли я на ужин.

– Не беспокойся о дате суда, – сказал он. – Все будет хорошо. И я хочу тебе кое–что показать. Я просто уже позвонил Диане, чтобы узнать, сможет ли она присмотреть за Эллен сегодня вечером. Она согласилась.

– Это звучит как предложение, от которого я не могу отказаться, – ответила я.

Он заехал за мной в пять, и когда я спросила, где мы будем есть, он сказал, что приготовил кое–что для нас. Все было упаковано в холодильнике в багажнике.

– Хотя «приготовил» может быть немного преувеличением, – добавил он. – Надеюсь, ты любишь холодный куриный салат. Я также засунул туда бутылку красного вина. Тебе ведь разрешено пить красное вино, да?

– В меру, да, – ответила я, задаваясь вопросом, что он задумал для нас сегодня вечером, потому что он никогда не делал ничего подобного раньше.

Мы выехали из города и направились вдоль реки Чарльза в сторону Уолтема. В конце концов мы свернули на частную лесистую дорожку и проехали небольшое расстояние через пышную зеленую листву.

– Куда мы едем? – спросил я.

– Посмотреть дом, – наконец объяснил он. – Я подумываю о покупке, и мне хотелось бы услышать твое мнение.

Мои брови поползли вверх. – Неужели? Я думала, тебе нравится жить в городе.

– Да, но я не без ума от своей квартиры. Она типа маленькая. Кроме того, это не так уж далеко. Всего в двадцати пяти минутах езды, и больница и в Уолтеме.

Что я могу сказать? Я была влюбленной женщиной, и мои надежды были разбужены безумием, когда я представила, что он, возможно, пригласил меня сюда, чтобы поговорить о долгосрочных планах для нас. Вместе как пара.

Как семья.

Эллен любила Джесси, и я тоже. Он был самым добрым, самым великодушным человеком, которого я когда–либо знала, и каждый раз, когда я смотрела на него, я чувствовала, что могу упасть в обморок. Просто что–то в его глазах тронуло меня. Каждый день с тех пор, как мы встретились, моя цель в жизни– причина, по которой я получила этот подарок от моего донора, становилась все яснее. Это было для того, чтобы быть счастливой, удовлетворенной и изливать свою радость на Эллен и Джесси. До появления Джесси я испытывала радость, но теперь она возросла в четыре раза.

Солнце только начало садиться, когда мы добрались до конца узкой улочки и увидели дом. Он был голубым с белой отделкой, окруженный плодородной зеленью и выходил на узкий участок реки.

Мы остановились на гравийной дорожке, и Джесси заглушил машину. – Здесь нет вывески «продается», – сказала я.

– Пока нет, – ответил он. – Я знаю парня, который продает, и он планирует выставить его на рынок на следующей неделе. Я убедил его позволить мне сначала взглянуть. Джесси сунул руку в карман, вытащил связку ключей и помахал ими в воздухе. – Готова?

– Да.

Мы вышли из машины и рука об руку направились к крытой веранде.

– Сколько ему лет?

– Он был построен около 1910 года, но недавно был отремонтирован. Даг говорит, что там есть новая кухня и ванная, и они заменили крышу два года назад.

– Я люблю веранду, – сказала я, когда мы поднимались по ступенькам. – И смотри, там качели на крыльце. – Я поспешила сесть на них.

Джесси последовал за мной, но не сел. Он прислонился плечом к одной из квадратных белых колонн и улыбнулся. – Ты прекрасно выглядишь, сидя здесь.– Он достал свой телефон и сфотографировал меня.

– Здесь так спокойно, – сказала я, поднимаясь на ноги. – Закрой глаза и слушай.

Мы оба стояли на крыльце с закрытыми глазами, вслушиваясь в тишину леса. Потом откуда–то с верхушек деревьев раздался крик бурундука, и мы открыли глаза.

– Разбойник, – сказал Джесси.

– Да, – ответил я. – Если ты купишь этот дом, тебе придется установить закон. Бурундуки должны сдерживать свой рев.

Он поцеловал меня в щеку и повел к входной двери. Вставив ключ в замок, он открыл его и жестом пригласил меня войти. – Дамы вперед.

Я вошла и обнаружила, что в доме совершенно нет мебели. На стенах не было даже картин.

Полы были деревянными и выглядели так, будто их можно было отполировать. Стены в гостиной и столовой были обшиты панелями из вишневого дерева, а перила лестницы тоже были вишневыми.

– Это очень красиво... в стиле мастера. Как давно он пустует?