Резко девушка поднимается со словами:

     — Поехали в больницу. Я хочу знать точную причину смерти.

     Понимая, что затея глупая, но спорить с человеком в состоянии шока — куда глупее, плетусь за ней.

     Маршрутка номер двадцать шесть, проезжающая прямо возле областной больницы, останавливается перед нами.

     Достав сторублевую купюру, протягиваю водителю.

     — За двоих, пожалуйста.

     Цены на проезд опять подняли, скоро на такси будет ездить дешевле. Карман наполняется звенящей мелочью. Уже предвкушаю, как она вывалиться дома из моих джинсов и закружится по ламинату, вызывая у матери приступ мигрени.

     Невольно разглядываю потерянную Лену... Светлое каре по шею, наполовину спрятанное под желтой яркой шапкой с пушистым помпоном, длинный нос с горбинкой, тонкие губы и пустой взгляд...

     — Я варежки потеряла, — заявляет она.

     Отрешенность... ее она, кажется, ощущает в полной мере.

     — Я принесу. У меня три пары.

     Буду врать родне, что потеряла. С недавних времен вранье — мое второе имя.

     Передаю ей ключи от квартиры Ольги Алексеевны. Она, в свою очередь, протягивает мне узорчатый платок.

     — Положишь в гроб.

     Мне вновь не по себе. Почему она оставляет меня?

     Учительница физики, что всегда ставит мне заслуженные двойки почему-то странно смотрит на меня, когда я отпрашиваюсь с ее урока на похороны. Ходить на похороны — это что-то из ряда вон выходящее? Мои первые... И мои личные.

     Миную завуча, избегаю ее проницательного взгляда. Эта женщина не из робкого десятка. Еще бы... ее любимая фраза при виде плачущего ученика: «Кто-то умер?» Никогда не думала, что смогу дать положительный ответ.

     — Сколько выпила? — привычный вопрос от Вероники.

     — Девять.

     — Не нужно так много...

     — Вероника, будто ты сама их не глотаешь каждый день! — срываюсь, не различая, кто мне друг, а кто — враг. — Прости... Я устала, сейчас не лучшее время. Завтра без меня. Сначала отпевание, потом хоронить, потом поминки.

     — Если что, позвони.

     Она меня обнимает. Все знают, как Ника ненавидит обниматься...

     ***

     — Когда вернешься? — вопрос от мамы, наблюдающей, как я поправляю на себе ее же черное платье. Вчера было офисным, сегодня станет похоронным.

     — Я не знаю, — честное.

     Она кивает и, попрощавшись, неторопливо уходит обратно в комнату.

     ***

     Сколько же людей собралось, что никогда ее не навещало. Одна из прихожанок церкви, зачем-то дарит мне подарок. Так мы... отмечаем, да? Ведь это то, чего Ольга Алексеевна хотела.

     Все смотрят, когда я подбегаю ко гробу. Пускай Лена оставила меня, но я ее не оставлю. Внутри уже не та старушка, которую мы привыкли видеть... сейчас она похожа на невольную бездушную куклу. Моя Ольга Алексеевна уже не здесь... Она исчезла из этого мира, но у нее не получится заставить меня забыть...

     ***

     Бесшумно присаживаюсь возле мамы. Она уже полчаса наблюдает за моими тщетными попытками отогреться.

     Прикладывая миниатюрную ладошку к моему лбу, вдруг говорит:

     — Тебе не холодно, Лиза, у тебя жар.