– Никогда, – он пристально смотрел на неё. – Скажи мне.

Она подняла блестящие от слёз глаза. Нижняя губа дрожала. Казалось, будто в любой момент готов хлынуть новый поток слёз. Луна бросала свет на её волосы, создавая вокруг некое подобие ореола, отчего она стала похожа на плачущего ангелочка.

– Иногда мне хочется хоть разочек увидеть маму, поговорить с ней, услышать её голос, – выдала она, глотая слёзы.

Он крепко обнял девочку и стал гладить по голове.

– Это вовсе не глупости. Я бы тоже этого хотел.

– Если она была доброй и хорошей, тогда почему умерла? Разве хорошие люди должны умирать?

Её наивный вопрос вызвал у мальчика улыбку. Девочка искренне верила в то, что говорила. Он несколько секунд раздумывал над тем, что же ей ответить. Беда в том, что он сам не знал ответа. Тогда он вспомнил фразу, которую услышал в одном фильме, и над которой долго смеялся. В данную секунду он понял, что это именно то, что хочет услышать его сестрёнка. Именно то, что способно её утешить.

– Мама была слишком хорошей, поэтому ангелы решили забрать её к себе на небо.

Мальчик сам поражался тому, что говорит. Слова лились из его уст сами по себе, только бы она перестала плакать.

– Значит мама стала ангелом?

– Возможно, – задумчиво произнёс он. – Идём. Ты вся дрожишь, тебе лучше присесть, – пробормотал мальчик, переводя тему. Вранье давалось ему не легко.

Он усадил её на плед, опускаясь рядом.

– Так. Ты должна перестать грустить, – заулыбался он, встряхнув её за плечи. – Давай, назови любое число от одного до десяти.

– Зачем? – снова всхлип.

– Узнаешь, давай, – ответил он уклончиво.

Она приняла такой вид, будто раздумывает над серьёзным делом. Несколько секунд девочка сидела молча, периодически хмурясь от того, что не могла принять решение. В конце концов, подняв на него взгляд и пожав плечами, сказала:

– Нуууу…нам сейчас по семь лет. Пускай будет цифра семь. Это вполне логично.

Он чуть не фыркнул от смеха. Очень забавно, когда семилетняя девочка говорит что-то вроде "вполне логично". Она нахваталась всяких фразочек не присущих её возрасту из политических телепрограмм, что смотрит их отец и при каждом удобном случае вбрасывает их в предложения как ни в чём не бывало.

Клайд напряг свои извилины, пытаясь придумать что-то забавное. Нечто такое, чем можно её развеселить.

– Таааак… семь. Семь прыжков, семь хлопков, семь секунд, – принялся он перебирать варианты почесывая затылок.

– Что ты там бормочешь? – спросила Блайт, дернув его за футболку.

– Давай, подними руки ладонями в верх, – тут-же потребовал он, загадочно улыбнувшись.

Девочка сделала как было велено.

– Одна секунда. На меня посмотри, – он хлопнул ей в ладоши.

– Вторая секунда. Ты слёзы утри, – поняв смысл игры, Блайт хлопнула по его ладоням в ответ.

– На третьей секунде за уши тяни, – не теряя времени, Клайд наклонился к сестре и начал дергать за уши, застав её врасплох.

– На четвёртой секунде вокруг покружись, – мальчик вскочил на ноги, дёргая Блайт за собой, и закружил её по комнатке, отчего та начала тихонько хихикать.

– На пятой секунде не будешь грустить, – выкрикнул он, продолжая скакать по комнате. – Шестая секунда и радость вернётся, – замерев на месте, он поднял ладони перед собой, и Блайт тут-же по ним хлопнула.

Щёчки девочки порозовели от бега. Она стояла в ожидании того, что будет дальше, продолжая радостно хихикать.

– Седьмая секунда. Блайт улыбнётся, – крикнул Клайд ей прямо в лицо и, сделав последний хлопок, схватил сестрёнку за бока и стал щекотать. Она звонко рассмеялась, дергаясь из стороны в сторону. Тогда Клайд понял, что цель достигнута. Его сердце стучало так сильно то ли от радости, то ли от бега, но это уже было совсем не важно. Запыхавшись, они упали на плед, раскинув руки в стороны, и пытались отдышаться после долгих щекоток.

– Знаешь Клайд, это самый глупый стишок из всех, что я слышала, – нарушила молчание малышка, продолжая хихикать.

– Прости, это всё, что я сумел придумать, – пробормотал Клайд.

Девочка сжала его ладонь и посмотрела в глаза такие же серо-голубые как у неё.

– Спасибо. Думаю, он будет моим любимым.

Сейчас

Блайт

Я плетусь по пустому коридору, опустив голову. Конверсы стучат о пол в такт моему сердцу. Весь путь молюсь лишь об одном: только бы ни с кем не столкнуться. Чувствую себя до ужаса неуверенно после целого года изоляции практически ото всех. Надо снова привыкать находиться в социуме. Каждую секунду меня одолевают сомнения. Думаю, приезжать сюда было огромной глупостью с моей стороны. Клайд прав, я должна говорить. Как минимум с преподавателями. Он втянул меня во всё это. Зря я поддалась на его уговоры. Он боялся, что я навсегда застряну в нашем маленьком городке, замуровавшись в собственной комнате. Он не был далёк от правды, это действительно были мои планы на ближайшее будущее. Для счастья мне вполне хватало его общества. Конечно же моего брата не устроил такой расклад. С той минуты как я взяла в руки письмо, в котором сообщалось о моём зачислении, он мне покоя не давал, в итоге добившись своего, так как я здесь. Папа тоже собирался ехать со мной, но я практически выкинула "нет". Это слово было первым и единственным, что я сказала ему за весь год. Знаю, что сделала ему больно в очередной раз, но не хотела, чтобы он был рядом в такой момент. Он всегда был против музыки. Это мгновение было только нашим с Клайдом. Он единственный, ради кого я вообще решилась на этот шаг, не смотря ни на что.

Вчера Клайд толкнул мне мотивирующую речь и заставил переступить порог здания. Он обещал, что будет рядом и был, ровно до того момента, пока дверь в кабинет ректора не распахнулась и меня не пригласили войти. Тогда его и след простыл. Уверена, он сделал это специально, чтобы я действовала самостоятельно. К счастью, ректор оказался не особо болтливым и задавал вопросы лишь по делу, на что я могла ответить кивком или же отрицательно покачать головой. Меня оформили и выдали ключи от комнаты в общежитии. Теперь я официально студентка Джулиярда и вроде должна быть счастлива, но вместо этого напугана до чёртиков. То, что я не разговариваю не самая большая проблема. Как я, чёрт возьми, буду учиться на музыкальном факультете, если лишь одна мысль о том, чтобы взять в руки гитару, повергает меня в полнейшую панику? На эмоциях я просто собралась и приехала в чужой для меня город не думая о своих "маленьких" проблемках. Мною двигала единственная мысль: "я буду далеко от всех, кто меня знает, всех, кто может спровоцировать всплеск воспоминаний, которые хочу держать от себя как можно дальше.