- Никогда, Бен. Я же сказала – навеки – твоя.

- Навеки твой, Рей, - легко, естественно, сорвалось у него. В следующую секунду, обнявшись, они рассмеялись. Через минуту Бен отстранился, что-то прочитал в своем телефоне и мгновенно изменился в лице. Замкнулся. Выстроил стену.

- Садись в машину, Рей, тебе пора домой, - совсем другим, неромантичным тоном, сказал он, пряча телефон. Пытался вместе с ним спрятать и свою досаду. Не дал ему Сноук свободной ночи. Машину, которую угнал Ушар, нужно было перегонять ему, покуда товарищ то ли по «работе», то ли по несчастью, во время перебивки номера кузова умудрился паяльником прижечь себе пальцы.

- Нет, я поеду с тобой.

- Не поедешь.

- Поеду, Бен. Я хочу знать всего тебя, понимаешь? Мне же всего-то придётся подождать тебя в гараже.

Парень вздохнул. Ей так хотелось попасть за кулисы его нормальной жизни. В принципе, ничего страшного случиться сегодня не должно было, потому пускай нехотя, а все же Бен кивнул. Рей просияла, а парень ощутил нехороший холодок в груди. Если её дед узнает, что он втащил девушку в дело - его похоронят уже завтра.

***

- Рей. Рей. Рей, не вздумай отключаться, маленькая, - Кайло, остановив машину, легонько потряс девушку за плечо. Та в ответ сонно моргнула.

- А, Бен? Всё хорошо, я случайно, - она зевнула и поерзала. Тут же вздрогнула. Спина будто горела огнем – было больно. Но парень уже успокоился. Девочка просто уснула, а не потеряла сознание.

Как же он все двадцать минут дороги до этой крысиной норы ругал себя за то, что поддался на уговоры Рей и взял её с собой! Где была его голова? Витала в облаках, что ли? Надо же было такому случиться, что именно в эту ночь их едва не накрыла полицейская облава. Отличные были бы заголовки – внучка Королевского атторнея состоит в банде угонщиков машин. Мечта, а не утренняя новость. Особенно она бы понравилась самому Палпатину. То, что нужно к завтраку.

Но в темные часы удача ещё не окончательно покинула всех рыцарей Рен, потому они успели улизнуть. Кайло даже сумел перегнать ворованную тачку, отдав ключи от «Сокола» Рей в последнюю секунду.

- Ты впереди, - крикнул он, подгоняя девушку. Даже усмехнулся, когда услышал, как лихо срывается девушка на его машине – никогда бы не подумал, что в ней есть что-то от Люка. Оказывается, чему-то отец да успел научить.

Знал бы великий гонщик, как его дочь использует свои навыки. А навыки там точно были – Рей, которую Кайло «вел» на чужой машине, так резко входила в повороты, что Бен аж стонал, представляя, что творится с коробкой передач. Она явно не умела это делать с его плавностью. Но при этом тихонько восхищался. А затем уже собирался облегченно рассмеяться, когда вернулся к своей машине после передачи «товара». Но неожиданно в «Сокол» чуть не влетела огромная фура. Спасла их только его прекрасная реакция – к счастью, он уже успел сесть за руль до рокового момента и среагировать моментально – включил заднюю передачу и буквально вытащил их. Фура промчала мимо, зато Рей тихо ахнула и, повернувшись к ней, Бен понял, в чем дело. Она буквально насадила собственную спину на несколько осколков стекла на заднем сидении – Кайло самолично его туда сложил, покуда «рыцари» сработали неаккуратно и ему предстояло избавиться от вещдоков, а Рей, когда перебиралась на свое сидение, в момент несостоявшейся аварии просто откинуло назад – так резко машину дернуло.

- Бен, я в норме, - в который раз пробормотала Рей, выдергивая Кайло из мыслей, где он всю дорогу ругал себя, - ты же не специально, ты спас нам жизни. Да там всего пару царапин.

«Грех всегда оставляет следы», - подумалось Кайло. Только непонятно, почему за его грех следы остались на Рей. Он вышел первый, хотел помочь, но девушка сама вполне бодро выскочила из «Сокола» и, даже не спрашивая, куда это он её привел, пошла следом, не дав ему себя осматривать среди улицы. Но от Бена не укрылось, что белая рубашка уже кое-где была испачкана кровью. Ночные улицы Лондона любили кровь. И боль. И синяки. Почему он забыл об этом? О чём думал?

- Что это за место? – Заходя за Беном в тесную квартирку, полюбопытствовала Рей.

- Квартира Ушара. Но он сегодня ж будет лечиться у Кардо, а мы заляжем на дно здесь, - Бен щелкнул включателем и комнатушку залило тусклым светом, который больше разбросал теней, чем разогнал темноту. Рей оглянулась. Вокруг было полно всякой всячины, но больше всего её удивило старое заводское пианино с облупившейся краской. – Это его матери. Она… она нам когда-то играла. – Его лицо приобрело задумчивое выражение на секунду. – Пока не умерла от рака. Присядь, я хочу посмотреть твою спину.

Девушка, вместо того, чтобы сесть на кровать, взяла табуретку и поставила её возле пианино. Сбросила свою рубашку и села, касаясь клавиш, покрытых слоем пыли. Инструмент был расстроен. Но отзывался.

- Будешь играть? – Мягко спросил Кайло, роясь в одном из шкафчиков, где когда-то Ушар хранил какой-то йод. Он бывал здесь так часто, что знал расположение многих вещей. Нашел хлоргексидин и даже чистую вату. Пока парень мыл руки, раздалась тихая, грустная музыка. Бен не возражал. Когда он испытывал боль – физическую или моральную – то забывался в скорости. Возможно, Рей пыталась снять стресс.

А, возможно, просто хотела оживить это место.

Если его девочке хотелось играть в пять утра в старой квартире на ужасном пианино – этого он у неё отнимать не будет.

- Это не Бетховен, - неожиданно понял Бен и сам удивился. Мелодия, хоть и была грустной, полной тоски, но она была какой-то рваной, неправильной, отрывистой. Более современной. Вся музыка Бетховена для парня была как какая-то старинная молитва, возвышенная и драматичная. Давящая величием.

- Верно, - согласилась Рей, - это часть Бергамасской сюиты Дебюсси. «Лунное сияние», она сюда больше подходит.

Парень оглянулся. Если бы он был каким-то непризнанным художником, а не вором из ночной шайки, то подумал бы, что под эту музыку всё, включая пыль, выглядит даже богемно. Ленивый декаданс. Подошел поближе, зацепил кончиками пальцев топ девушки.

- Рей, руки, - прошептал он. Девушка на секунду отвлеклась, задрала руки вверх – как тогда, в ту их первую ночь, позволяя Бену снять с неё остаток одежды и, не смущаясь своей частичной наготы, продолжила играть.

Парень присел и стал осматривать спину Рей. Вздохнул. Всего лишь парочка царапин. Длинных, но неглубоких. Действительно, порядок. Но на всякий случай, протер антиспектиком и поцеловал, повинуясь странному порыву. Будто она коленку разбила, а не напоролась на стекло.

- Я бы набил тебе тут какую-то страшно неприличную татуировку, - прошептал он, коснувшись где-то чуть ниже лопатки, - чтобы ты её стеснялась и больше не при ком не раздевалась.

- Я не собираюсь больше не при ком раздеваться, Бен, я же только твоя, забыл? Навсегда, между прочим. Навеки.

Парень, ощущая, как усталость забирается под кожу, нашел в холодильнике бутылку виски, которую сам же туда и поставил пару ночей назад, налил себе в стакан и забрался на кровать. Нужно было пойти в душ, но он никак не мог заставить себя оторвать взгляд от девушки, которая тихо играла почти в полной темноте. Её силуэт с обнаженной спиной буквально врезался в его память, словно пытаясь там остаться навсегда. Она странно, едва уловимо, сияла от музыки. Будто вся искупалась в том лунном свете. Впитала его в себя.

Да, он, действительно, любил её. Любил навсегда. Бен это чувствовал. По-другому быть не могло. Любил её красоту. Чистоту. Невинность, которая зависела не от количества парней, на самом деле. Глаза у неё были такие. Честные и открытые.

А теперь он любил в ней ещё и бесстрашие. Она бросала вызов и ему, и всему миру. Впервые Бен понял, что, на самом деле, она ему идеально подходит. Словно вторая половина разбитого кувшина.

И, ощущая в сердце эту любовь, любуясь Рей и попивая виски, Бен ощутил бессильную злость на собственную жизнь. Он никогда не испытывал к самому себе жалости. Или презрения. Или сожаления. Ничего не испытывал за свой образ жизни. Он просто, как все, хотел выжить в этом мире и выбивал свой путь, но теперь… теперь, когда у него была такая девушка, он злился. Рей могла вписаться куда угодно. Как в свой шикарный мир, так и в эту захламленную комнатушку. Она несла весь свет в себе, она везде была на своем месте, а он же никуда не мог себя втиснуть. Ни в её мир, ни теперь в свой собственный. Словно завис, замер.