Мне захотелось внимательно рассмотреть уши окружающих. Оказывается, они такие разные! Через некоторое время прихожу к выводу, что по форме ушей люди разделяются на три типа:

Человеческое ухо: нижний отдел, впадина и верх – одинакового размера. Человеческое, потому что не напоминает ухо животного. Ухо лисицы: впадина преобладает по размеру, мочки или нет или она очень маленькая. Ухо овцы, когда нижний отдел заметно больше других (в основном, за счёт мочки).

Весь дальнейший путь я продолжаю любоваться необычной спутницей. Девушка полна неги, что проявляется не только в её лице и позе, но и в жестах. Она довольно часто меняет положение тела мягкими волнистыми движениями, усиливающими её сходство с лисицей. Иногда потягивается, напрягая сцепленные руки вниз, а однажды вскинула их вверх. При этом то, что бывает у женщин на груди, тоже постаралось подняться вверх, но – не получилось: лишь зрачки грудей, легко угадываемые через тонкую ткань кофты, как бы взметнулись мне в глаза.

Я любовался и лицом своей попутчицы. Сначала мне всё нравилось. Однако, сосредотачивая внимание на деталях, замечаю, что у неё толстоват кончик носа. Но, поразмыслил я, почему он должен быть тонким, если находится над пухлыми губами! Её губы, короткие, напитанные красным соком, бросаются в глаза. У этой замечательной девушки каждый маленький недостаток компенсировался каким-либо достоинством! Выдаются ключицы, но это не сразу замечаешь из-за гладкой блестящей кожи и красивой шеи. Плечи широковаты, и когда руки опущены вниз – между ними и тонким телом довольно большое пространство. Но это же тип египтянки с древних фресок, и это – волнует.

Черёмуховые вечера

Ходят мрачные тучи или светит яркое солнце – это не оказывает заметного влияние на мою душу, ибо там свой мрак, свои тучи или своё сияние, подобное солнечному. Приходится только удивляться писателям, которые уделяют массу времени изображению природы в связи с состоянием человека. Я думаю, сам этот человек, переживая свои душевные движения, вряд ли вообще замечает, светит ли солнце или ходят по небу тучи, пошли ли на прогулку деревья в сильный ветер, и мелко ли дрожит осина. Вот музыка сильнее природы. Мы не можем не воспринимать её, даже пребывая в пучине своих бедствий. При этом музыка не только сопровождает наши переживания, она преобразует их. Когда я хочу просветлить свои страдания – я слушаю музыку. Некоторые вещи вызывают вибрацию, кажется, какой-то одной душевной струны, но от неё звучат все другие, что иногда приводит если не к облегчающим душу рыданиям, то просто к слезам.

Я думаю, что когда человек находится в спокойном состоянии, когда его не тревожит сильное чувство, тогда он может быть захвачен природой – картинами её непостижимой красоты и непостижимого смысла.

Вот прошли черёмуховые вечера с их прохладой и ожиданием чего-то неясного, какого-то колдовского действия. Теперь сразу после захода солнца вечера веют легким теплом после душного дня, сердце охватывает чувство умиротворённости, но в то же время и удивления от свершившегося чуда. Сказочные образы наполняют смыслом видимые картины. Каждый листок и даже сам воздух, кажется, живут в ощущении чего-то мужественного, сильного, но сдержанного, и чего-то женственного, нежного, загадочного и притягательного. Эти две ипостаси Божественного тоскуют друг о друге, и предвкушение их слияния возбуждает и наполняет смыслом всё сущее. Эти мгновенные ассоциации, возникающие раньше, чем можно успеть о них подумать, оживляют мир, без них он лишается своей духовности, и даже кажется, что они не возникают, а вообще присущи картинам бытия издревле, с начала мира. Так создана сама природа, это всегда так, но это становится ясно только в продолжительные вечера начала лета, может, потому, что мы только что были свидетелями чуда превращения света в темь – эти впечатляющие картины предзакатных вечеров, когда время ощущается, и от этого становится тревожно. Как ни удивительно, но мы вскоре успокаиваемся оттого, что свет гаснет, и не придаём отягчающего значения наступающей тьме и, более того, как бы радуемся ей в порыве живительного осознания неизбежности какого-то очередного чуда.

Скарлетт

Прошедшей зимой мне часто нездоровилось. В один из периодов недуга я с женой был приглашён на юбилейный день рождения одного из моих друзей. Мне показалось, что я почти выздоровел, и – согласился прийти.

Приглашённых было довольно много. Время проходило за тостами, разговорами, шутками. Поначалу я чувствовал себя хорошо, даже произнёс что-то забавное в очередном тосте за именинника. Затем как-то сник, заскучал и потерялся.

В разгар вечера я чувствовал себя совсем уже неважно и только терпеливо переносил всё, потому что видел – жену развлекает и этот стол, и это общество, и она с удовольствием вливается, иногда лидируя, в разговоры.

Меня лихорадило. Я мечтал об уединении и кровати. Некоторым отвлечением было наблюдать за одной симпатичной женщиной. Чтобы не утомлять вас её описанием, я лишь скажу, что она – точная копия Скарлетт из одноимённого английского фильма. Когда-то мы с ней работали вместе и, симпатизируя друг другу, иногда, оставаясь одни, забавлялись лёгким флиртом с шутливыми поцелуями. Теперь она, кажется, даже не смотрела в мою сторону. Когда уставшее от еды общество решило потанцевать, и моя бывшая сотрудница пошла с кем-то (а здесь она была без мужа), моя жена заметила: «Какие у неё стройненькие ножки!». Это было открытием для меня, потому что мне как-то не бросалась в глаза стройность ног моей бывшей сотрудницы. Но жена моя знает толк в гармонии человеческого тела, и я, задумавшись, стал наблюдать за ногами танцующей Скарлетт.

Немного ещё потерпев суету вечера, в запутанных смутных чувствах, совсем упав духом от сознания того, что не могу вписаться в весёлую компанию, чувствуя лихорадку тела, я сказал жене о желании покинуть пирушку. Мы заявили об этом хозяевам вечера, и, поблагодарив за приятно проведённое время и ещё раз пожелав здоровья имениннику, пошли к выходу.

Когда я уже оделся, к нам подошли попрощаться. Жена в это время что-то обсуждала с хозяйкой на кухне (кажется, рецепт торта). Я как мог крепко жал руки мужчинам и что-то говорил женщинам. И тут ко мне подошла моя давняя знакомая и просто, как будто она это делала каждый день, при всех присутствующих нежно и не торопясь поцеловала меня в губы. Я только успел заметить увеличенные глаза одного солидного и авторитетного среди нас мужчины, который стоял ближе всех ко мне. Поймав руку моей Скарлетт, я не очень ловко прильнул к ней губами, а поняв это (то есть, что поцеловал не так, как следует), повторил поцелуй (опять неловко).

Это необычное проявление сочувствия ко мне, несчастному, моментально примирило меня с жизнью. Всё как-то сразу встало на свои места, меня уже ничего не тревожило, вдруг разомкнулся обруч скуки, стягивающий душу, исчезло чувство одиночества, обречённости и забвения, которое угнетает нас во время болезни и усиливается душевным беспокойством от осознания невозможности вписаться в окружающий мир.

Храни Бог нежных и чутких женщин, способных на поступки!

Тайное тайн моих

«Дорогая моя, сегодня я проснулся счастливым: я видел тебя во сне. Мы сидели на твоей диван-кровати. Сочувствуя моим страданиям, ты протянула мне руку для поцелуя…»

Любовь – загадочная штука. Вдруг чувствуешь, что это она, потому что в душе появляется бальзам, в уме строй, в теле энергия. А когда представляешь приближение к её устам, становиться жутко, как от приближения смерча. И пусть говорят тебе, что она эгоистка, что она расчётлива и высокомерна. Ты не веришь этому, а чтобы прекратить разговор с человеком, который, видимо, никогда не любил, отвечаешь: