– Вы не сильный мужчина!

Эта бесцеремонная и безжалостная реплика удивила и обидела нашего героя. Но по своему характеру наш герой не мог и не хотел доказывать ей что-то на словах. Бросив только:

– Я слаб с богинями, а не с женщинами, – он сосредоточился на правильном поглощении того, что оставалось ещё на тарелке.

Его уверенность в себе, включая и мужские достоинства, не могла поколебать даже свидетельница его минутной слабости, о причине которой он догадывался. У него за плечами было основательное доказательство своей силы.

Наш герой иногда встречался со своей Софи, заходя к ней на чашку чая. Изредка и безуспешно заводил разговор о любви. Эти встречи совершенно измотали нашего героя, и он решил порвать с ней. Но когда он надумал объявить об этом, Софи, будто угадав его намерение, отдалась ему. Правда, это было как подаяние нищему, скупо и безучастно.

Такие подвиги Софи стала совершать и в дальнейшем, предварительно доведя нашего героя до отчаяния. Каждое такое свидание стоило ему нервов в долгих уговорах и денег в частых подарках. Здесь нужно сказать несколько слов об особенности этих подарков: они теперь не сопровождались цветами. Цветы стали раздражать нашу красавицу. Когда он приносил ей тюльпаны или розы, она, не взглянув на них, с небрежением даже не клала, а бросала в какое-нибудь случайное место, так что они страдали без воды и никогда не присутствовали при их беседах. После того, как он принёс ей однажды букетик первых весенних полевых цветов, а она, даже не взглянув на них и не попробовав аромат, швырнула на тумбочку, так что они попадали на пол, он перестал приносить ей цветы.

Наш герой знал, как испытывается или проверяется душевная близость между людьми – безмолвной сценой, молчанием. Наша героиня не могла перенести и минуты, чтобы не прервать установившуюся тишину:

– Забавляйте меня! Вы же мужчина!

Когда ему нечего было рассказать, он отшучивался:

– Но я же в гостях! Забавлять должна хозяйка.

Он видел, что между ним и его возлюбленной не возникает ни душевной, ни настоящей физической близости. После сближений с ней наш герой иногда спрашивал, было ли ей хорошо. Самая большая похвала его усердию в любовных ласках выражалась фразой:

– Мне не было противно.

Шли дни, недели, месяцы, а наш герой ничего не мог поделать с собой – он постоянно думал о Софи. Он стал осознавать пагубность своей связи с ней, но осознавал он это умом, а не ощущением сердца, которое не переставало замирать при одном воспоминании о Софи.

Страдания нашего героя усугублялись душевными истязаниями, в которых его возлюбленная изощрялась, как могла. Так она почти при каждой встрече напоминала, что он должен при выходе из её подъезда, а жила она в крайнем, сразу поворачивать за угол дома и просила входить таким же путём – «чтоб меньше было разговоров». Она отказывалась ходить с ним в вечернее кафе по той же причине. Это стало наводить нашего героя на мысль, что он не единственный её любовник. К тому же, иногда при нём ей звонили мужчины. И она, как казалось нашему герою, говорила с ними охотно и довольно ласково, правда, не подолгу и с частым использованием слова «нет». Но что может говорить женщина мужчине в присутствии другого? Однажды она назвала имя звонившего, произнеся его нараспев и на французский манер с ударением на последний слог:

– Роберт? Ты когда приехал?

Несколько минут она вела с ним никчёмный разговор. Наконец, проговорив «Хорошо! до свидания», положила трубку. Сделав вид, что он её нисколько не ревнует, наш герой даже не спросил, кто – этот Робе́рт.

Однажды она сильно удивилась его появлению у себя, хотя наш герой зашёл к ней в оговоренное время позднего вечера.

– Как? Вы никого не встретили? А я думала, что вас сейчас побьют. И уже не ожидала вас.

– Нет, я никого не встретил, – сохраняя хладнокровие ответил наш герой, хотя ему, и правда, повстречался незнакомый молодой мужчина как раз на углу дома при повороте к её подъезду.

Особенностью отношений наших любовников было вот что:

Он мог какое-то большое или малое время ни заходить к ней, ни звонить, ни даже замечать её – это могло быть вызвано большим напряжением в работе или временным угнетённым состоянием души, которую терзала она. Когда возобновлялись отношения, она никогда не спрашивала о причинах его невнимания к ней и не удивлялась его поведению. Это прекрасно, когда люди, любя и доверяя друг другу, не задают лишних вопросов. Но наш герой видел в этом проявление равнодушия к себе. Более того, в поисках объяснений такого её поведения он выходил на мысль, что у его возлюбленной несколько любовников, и невнимание одного может восполняться вниманием другого.

Однажды он сказал своей несносной Софи, что она ведёт себя так, как будто он не единственный её любовник. Это развеселило красавицу.

– Да, да! – ответила она, охотно расхохотавшись, – у меня есть ещё любовник!

– Молодой? красивый?

– Нет! Он лысый-лысый и толстый-толстый!

Конечно, она обернула разговор в шутку, – думал наш герой. – Но её продолжительный и вызывающий смех мог означать одно: Это же очевидно, а ты, глупый, только сейчас это понял!

Подозрения нашего героя в том, что у Софи он не единственный, перешли в уверенность, когда она предложила ему пойти в кафе с ней и её подругой (свидетельницей их любовного объяснения). Было очевидно, что она хочет перед кем-то прикрыть подругой свою любовную связь с ним.

– Я согласен пойти, но только с тобой одной, – произнёс он.

Нет. Она пойдёт только с подругой. Наш герой отказался сопровождать в кафе двух красавиц.

Угнетаемый поведением своей возлюбленной, наш герой вспомнил один разговор с ней в начале их знакомства, в котором она хвасталась умением изводить мужчин. Её раздражали красавцы, считающие себя неотразимыми. Их уверенность в том, что любая женщина, в конце концов, первая подаст знак внимания, выводила её из себя. Она некоторое время терпела неучастливое обхаживание красавца, затем давала понять, что проявляет к нему интерес, достаточной для этого долей кокетства. Её цель заключалась в том, чтобы изменить состояние противника от показного равнодушия до нескрываемого интереса. Как только это достигалось, она прекращала любовную интригу, проявляя полное равнодушие к новому поклоннику, а если он упорствовал, смеялась ему в лицо. Наш герой понимал, что в общих чертах манера её поведения с неотразимыми походит на то, что она вытворяет с ним. Теперь наш герой склонен был считать, что её жестокое отношение к нему есть проявление привычной для неё игры, и уже не так сокрушался, вспоминая свой отказ прийти к ней по её просьбе, что считал за причину всех своих бед.

Наш герой не понимал её удовольствия издеваться над мужчинами. Пусть над другими, но не над ним же, таким влюблённым, заботливым и нежным! Однажды он назвал её красивым зверем и добавил, что, если б он был миллионером, то посадил бы её в золочёную клетку и возил по Европе, показывая всем, как редкого по красоте, но злого животного. Она рассердилась, но промолчала и как-то затаивалась, как бы обдумывая для отместки новые издевательства.

Как-то раз его мучительница после очередных любовных объяснений нашего героя произнесла:

– Если вы так любите, женитесь на мне.

На что он возразил:

– Наши отношения ещё не дозрели до этого.

– Как женитесь, они тут же быстренько дозреют! Я бы ждала вас с работы, готовила обеды.

Про обеды она упомянула явно с ехидцей, поскольку ни разу ничего не готовила, ничем не угощала. В доме у неё никогда не было никаких продуктов, даже хлеба. К этому наш герой привык, и прежде чем зайти к ней, всегда покупал что-нибудь к их трапезе. Ему припомнилось, что в первые дни их знакомства он спросил, почему она живёт одна, не выйдет замуж. В своём ответе Софи не скрывала пренебрежения к мужчинам-мужьям:

– Не представляю, как буду стирать его грязное бельё – фу! – и готовить обеды…

Софи, однако, любила вкусно поесть и особенно полакомиться сладостями или ягодами и фруктами. Обожала землянику. Наш герой обязательно приносил ей что-нибудь из деликатесов. Она не забывала благодарить его, но всё познаётся в сравнении. Однажды она проговорила, не моргнув глазом: