Множество людей толпилось на всех смотровых площадках вокруг космопорта, я видела счастливые и вместе с тем взволнованные лица людей, прилипших к стеклам, чтобы как можно лучше запомнить это мгновение, не только в своих сердцах, но и всевозможных приборах памяти, вживленных каждому при рождении в ладонь и бровь.

Итак, вот он, торжественный момент: неизвестный человек ровным и мягким голосом начинает обратный отсчет, телескопический трап медленно отходит от корабля и тот начинает пятиться назад все дальше от города. Отлетев на приличное расстояние, он разворачивается хвостом к ликующим зрителям, и, на миг, замерев, исчезает в темноте космоса, набрав запредельную скорость.

Немного постояв, глядя в темный космос, на то место, где еще мгновенье назад был корабль, отправленный в далекое будущее, толпа разочарованно начинает расходиться кто куда. Кто-то бредет к лифту и спускается обратно на Хейзу, кто-то идет в кино, кафе, магазины, а я по-прежнему смотрю в темноту и понимаю, что от тоски хочется петь, и не просто петь, а кричать на разрыв аорты так, чтобы этот голос услышал кто-то неведомый мне, но столь желанный.

– Силена,– улыбнувшись, позвал меня Ретип, вырвав из беспамятства.

– Что с тобой, ты последнее время сама не своя, то грустная, то злая, что происходит?

– Не знаю, – честно призналась я, – просто как то все вокруг и все меня последнее время жутко раздражают,– пробубнила я, следуя за друзьями.

– Милая, – промяукала Силэ,– ты так всех ухажёров распугаешь и упустишь того единственного, которого ищешь, – улыбаясь добавила она отпустив руку мужа, и обняв меня за талию пошла рядом.

– Спасибо, милая,– вздохнула я, прижимаясь к ней в благодарность за тепло, которое она дарит мне.

– Боюсь, в этой вселенной такого человека не существует, – добавила я и обняла ее крепче.

– Как знать, – торжественно сообщил Ретип, – посмотрим, с чем вернется этот корабль, может он поможет тебе обрести свою судьбу в этом мире или другом?

– Как знать, Ретип, как знать…

Утром я проснулась с одной мыслью,– сегодня мой двадцатый день рождения! Ретип спит в соседней комнате, но я уверена, что он думает о том же. Почему то, каждый год в этот день особенно остро ощущается, что ты никому не нужен, твои собственные родители отказались от тебя, бросив на улице, словно щенка, хотя, мне кажется даже с щенком так никто никогда не отважился бы поступить. Но к чему о грустном, сегодня мы покинем стены приюта и отправимся в самостоятельную взрослую жизнь, где не будем зависеть ни от кого в этом мире. Не успела я сложить свои нажитые непосильным трудом вещи, которые уместились в одну небольшую стопку, как в дверном проеме показалось улыбающееся лицо брата.

– Доброе утро, Силена. Как настроение? Рада, что наконец-то покидаешь родные стены?

– Родные? Я каждый миг своей жизни ждала, когда же, наконец, мы уйдем отсюда. Клянусь, никогда не буду вспоминать это место!

– Не надо столь помпезных речей, я уверен, что ты еще вспомнишь о нем, когда-нибудь, может, лет через пятьдесят, сидя у теплого камина, с кучей внуков, а может, и правнуков, подумаешь о том, как прошла твоя жизнь и как же им повезло, что у них есть близкие, которые любят их и никогда не бросят, так же, как и я тебя, – добавил брат и обнял меня, чтоб поддержать.

Несмотря на всю мою решимость, я была напугана, ведь не знала, что там за стенами этого приюта.

Пятнадцать лет я провела в этих стенах, ведь однажды ночью, кто-то оставил нас с Ретипом здесь, забрав от приемных родителей. Сначала все было более-менее сносно, пока мы жили у них, у чьих дверей были обнаружены, но они погибли, когда нам не исполнилось и пяти. И вот на протяжении пятнадцати лет каждое новое утро я встречала здесь, на этой самой кровати, с двенадцатью девочками, помимо меня. Ретипу повезло ничуть не больше: в его комнате находилось на пару человек больше.

Сейчас все на обязательных ежедневных занятиях, наверное, скоро прозвенит колокол и, урок истории Хейзы закончится, все вернутся по своим комнатам, чтобы отдохнуть до обеда и потом пойти в поле собирать траву для животных.

Мне жутко не хотелось никого видеть, поэтому, быстро сложив стопку вещей в рюкзак, я взяла брата за руку и повела к двери.

Преодолев узкий и темный коридор, с тлеющей свечей, раздражающий слух своим шипением, мы наконец-то распахнули двери и оказались на улице, окунувшись в нежные ароматы теплого летнего утра.

По законам приюта мы могли покинуть его, когда нам исполнилось двадцать лет, ведь, только достигнув этого возраста, отрабатывали долг перед ним за свое скудное содержание все эти годы. Выплатив все сполна, мы наконец-то стали свободными. Перед нами открывался бесконечный мир, о котором мы слышали только на уроках истории, но мечтали каждый день, работая в поле, недоедая скудную кашу и получая палками по рукам за каждый, даже самый безобидный проступок.

Приют находился в небольшом городке, окруженном полями со всех сторон, уходящими далеко к горизонту, и где-то там, вдали, виднелись высокие горы, заметённые снегом на верхушках, несмотря на жаркое лето. Почему то мы с Ретипом решили пойти именно туда- оставаться в этом городе не хотелось, но и идти, куда глаза глядят, тоже было не по мне, однако Ретип твердо знал, что нам следует идти именно в том направлении.

Преодолев стены города, защищающие его от соседних племен, мы шагнули в бесконечное поле с высокой травой, скрывающей нас практически полностью. Предстояли не менее двух дней пути. Душа пела и трепетала в этот момент, сердце сжималось от волнения, а мысли постоянно пытались вернуть меня обратно, в надежное убежище, которое как-никак оберегало последние пятнадцать лет.

– Через пару часов дойдем до реки и сделаем привал, перекусим, поспим немного, – сообщил Ретип, видя как меня носит, от безумного счастья в тихий ужас.

– Конечно, – ответила я, улыбнувшись. За десять часов пути я немного устала. Хорошо, что сейчас то время, когда Рутеус светит почти двадцать шесть часов из тридцати двух возможных. Путь в темноте предстоит недолгий.

Спустя пару часов, как и было, обещано, мы оказались у широкой, но мелкой речушки, кишевшей рыбой и водорослями.

Ретип развел костер, наловил рыбы, я надергала водорослей и собрала немного полевых ягод. Не прошло и часа, как наш обед был готов.

Разложив на берегу оставшуюся рыбу, обмазав ее солью и оставив сохнуть, Ретип пришел ко мне, сел рядом на землю и с аппетитом принялся есть.

После полноценного горячего обеда захотелось спать, да и Рутеус медленно спускался к горизонту, ведя за собой темную и холодную ночь.

Прижавшись друг другу, мы уснули, глядя в черное звездное небо, такое ясное и прозрачное, как и воздух вокруг. Ночи, несмотря на хорошую погоду, в этом году были холодными.

– Что будет зимой?– с ужасом думала я, ведь у нас даже нет крыши над головой: радовало, что в запасе до серьезных холодов было еще несколько месяцев.

Проснулись мы от легкого прикосновения к лицу первых теплых лучей Рутеуса.

Доев готовую рыбу и собрав засоленную на веревку, мы снова отправились в путь. Я бы повалялась еще немного, но Ретип почему-то очень спешил в неизвестность.

Перейдя разделяющую племена реку вброд, мы оказались на чужой, совершенно неизвестной территории, не принадлежащей народам, у которых мы провели последние пятнадцать лет своей жизни.

Впереди были чужие, пугающие земли, холодные горы и неизвестность, которая с каждым новым шагом манила и завораживала все больше.

Я никак не могла понять, что происходит с Ретипом, он шел так, словно твердо был уверен, что это именно тот путь, по которому он должен идти, словно, что-то манило его в этих горах и звало к себе навстречу.

Иногда я не поспевала за его широким шагом и просила идти медленнее, на какое-то время он тормозил, но потом снова набирал привычную скорость, словно мы опаздывали куда-то.