Неудивительно, что это внезапное ректорское дружелюбие заставило меня насторожиться.

– Вот уже несколько месяцев вы доним… досаж… Осаждаете меня просьбами о переводе на старшее отделение, и сегодня, наконец, у меня открылась для вас вакансия.

Предки свидетели, если бы, произнося эту фразу, ректор не улыбался так плотоядно, я бы подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши.

А всё из-за того, что в БИА я просочилась обманом, хотя при этом ни разу не солгала.

Подавая документы в императорский наставнический профсоюз, я умышленно не написала в нужной графе полное имя, а ограничившись инициалами, воспользовалась тем, что они у нас с братом одинаковые. Вступительное задание же выполняла сама, да там и не получилось бы смухлевать, даже если бы я захотела.

Опросники профсоюза были зачарованы таким образом, что подделать их не получилось бы и у самого опытного мага. По крайней мере в этом меня заверил канцелярист в Бюро профсоюзов, когда я позволила себе выразить изумление, что столь важные документы я могу заполнить дома, а потом выслать их почтой.

– А чего нам бояться? – изумился служащий. – Всё зачаровано лучшими магами Империи. Бумага чувствует обман, так что можете не пытаться жульничать – вылетите из профсоюза, не успев в него вступить.

– Да я и не собиралась! – справедливо возмутилась я. – Уже и спросить нельзя…

У себя на квартире я честно заполнила анкету. (Да, честно! Бумага не покраснела и не заметила подлога! И не моя вина, что у нас с Брэдом полностью совпадают инициалы). Выполнила все задания и написала сопроводительную записку на тему «Как почётно быть наставником», старательно избегая указаний на пол автора. То бишь на свой.

И нет, мне не было стыдно. Не виновата я, что женщин преподавать берут только в семьи – гувернантками – да в Институты благородных девиц. Почему я – лучшая выпускница БИА (по негласному мнению всех наставников) должна прозябать в каком-то замшелом институте, когда могла бы делиться знаниями и умениями с талантливыми, амбициозными магами, а не с девчонками, которые за этих магов мечтают выйти замуж?

Да и чему бы я могла их научить? Тому, как пришить пуговицу к смокингу мужа? Так я сама всё магией приклеивала, а иголку с ниткой в руках держала только в качестве домашнего наказания. Давным-давно.

Поэтому нет, стыда я не испытывала, с лёгкой душой запечатала бумаги родовым гербом и тем же вечером отнесла в ближайшее почтовое отделение пухлую бандероль, где, мило улыбнувшись, спросила у приёмщика, когда мне стоит ждать ответа.

– Жди ответа, как соловей лета, – сострил этот самоубийца, за что ему едва не прилетело от меня магической оплеухой по наглой роже. Из последних сил сдержалась.

Будь на моём месте маменька, она бы наградила наглеца полным укоризны и скрытой душевной боли взглядом, после чего посетовала бы начальнику отделения на недостойное поведение его сотрудников.

Или папеньке бы поплакалась, что скорее всего.

Я же с детства ни на кого не жаловалась – Брэд не в счёт! – и проблемы старалась решать сама. Вот и тогда, глянула на служащего маминым взглядом и с братской каверзностью накрыла все канцелярские предметы отделения отводом глаз, который развеивался лишь после того, как зачарованный посмотрит на объект не менее пяти раз.

Как-то давно я с лёгкой руки Брэда на собственной шкуре прочувствовала, что значит искать вещь, которая лежит на самом видном месте. Это здорово бесит, скажу я вам. Поэтому из почтового отделения я выходила с такой злорадной улыбкой на губах, что встреченная мною на крыльце старушка на всякий случай поплевала от чёрного глаза два раза через правое плечо и один – через левое.

А спустя два дня в двери моей квартирки, которую я снимала у одинокой вдовы, постучал императорский стряпчий.

– Б. А. Алларэй тут проживает? – спросил он с порога, забыв поздороваться и глядя на меня колючим неприветливым взглядом.

Представиться он тоже забыл, но ему и не нужно было. Чёрный мундир императорских стряпчих даже малолетние дети ни с чем не перепутают.

– Здесь. – Я торопливо вытерла испачканные в чернила руки о салфетку и поправила причёску, не спеша признаваться, что это я и есть.

– У меня для него пакет из Большой Императорской Академии. Вы кто? Любовница?

– Предки с вами, какая любовница? – ахнула я и скорчила рожу, которая должна была изображать крайнюю степень возмущения и отвращения.

Колючий взгляд сразу помягчел, а сам стряпчий попытался изобразить улыбку. Впрочем, попытка не увенчалась успехом.

– Ну, раз супруга, – из чего-то заключил он (не из рожи ведь!), – то можете принять пакет. Позвольте руку?

Я даже пискнуть не успела, как он цепкими пальцами перехватил моё запястье и царапнул церемониальной иглой мою ладонь. На пакет упали капли крови и императорская печать, скреплявшая его края, растворилась без следа.

Стряпчий довольно улыбнулся, сделал какую-то пометку в своих бумагах и, утратив ко мне всяческий интерес, буркнул:

– Передайте мужу, фру Алларэй, что в Академии его ждут в понедельник.

После этого стряпчий ушёл, а я запоздало возразила:

– Вообще-то я леди. И сестра, а не супруга.

Но меня уже никто не услышал.

Когда в понедельник в БИА всё вскрылось, и ректор Гоидрих, бешено раздувая ноздри, доказывал кому-то в переговорном зеркале, что нанимал на работу не меня, а моего братца, ему ответили:

– Брэд Альфус Алларэй не подавал прошения в профсоюз наставников. Тогда как присланный нами кандидат полностью соответствует вашему запросу.

– Она женщина! – рявкнул нурэ, совершенно не переживая по тому поводу, что я присутствую при разговоре. – Вы хотите, чтобы я поставил бабу преподавать боевую магию?

– Ну, если она лучше всех мужиков, претендовавших на эту должность… – ответили из зеркала, и я, зардевшись, гордо вздёрнула нос.

– Я думал, что это её брат! – заорал ректор и дорогое переговорное зеркало пошло трещинами. – Брэд Алларэй и Бренди Алларэй – это не одно и то же.

И с этим сложно было поспорить. Я бы даже обиделась, перепутай меня кто с Брэдом. Он на голову выше, шире в плечах, со сломанным носом и полным отсутствием такта. К тому же, мужик. Но в этой ситуации захотелось то ли выругаться, то ли заплакать. Я сжала кулаки и от души пожелала любимому наставнику перепутать перед сном стакан чая с отваром из медвежьего винограда, чтобы всю ночь из нужника не вылезал.

– В своё время вы учили их обоих, нурэ Гоидрих. И очень хорошо выучили, попрошу заметить. Гордиться нужно такими учениками, а не принижать их достоинства, – попеняли с той стороны магического стекла, отрывая меня от злокозненных мыслей, но идею о медвежьем винограде я взяла на вооружение.

– Она женщина, – дрожа ноздрями – того и гляди дым пойдёт – повторил свой главный аргумент ректор БИА.

– И не выпячивать недостатки, – невозмутимо хмыкнули из зеркала и деловито поинтересовались:

– Так принимаете наставницу в штат или будем решать вопрос в суде?

Судиться с императорскими стряпчими? У наставника, всем известно, характер вспыльчивый, но он же не самоубийца.

Я пребольно ущипнула себя за запястье, чтобы не сплясать от радости в ректорском кабинете танец дикаря-островитянина, завалившего матёрого оленя. И чтобы не улыбаться так откровенно.

– Пр-ринимаю! – прорычал нурэ Гоидрих и зыркнул на меня нехорошим взглядом, молчаливо обещая весёлую жизнь и всё, что к ней прилагается. Я вздёрнула подбородок, принимая вызов и как бы намекая, что прекрасно помню, где в окрестностях Академии можно раздобыть медвежий виноград и как из него сделать такой пургатив, что никакая магия не спасёт…

И вот два года батальных действий, судя по всему, подошли к концу.

Нурэ Гоидрих мне улыбался и при этом смотрел ласково-ласково. Как одержимый демонами психопат или маньяк-убийца.

Я нахмурилась, поджала губы и подозрительно уточнила:

– И в чём подвох? Вы переводите меня в старшую ясельную группу?