Заматерев, Айна надумала травить в полях одичавших бездомных собак, и стала выбирать особей, что покрупней. Завидев собаку, срывалась с места и гнала до поимки, которая заключалась в многочисленных хватках за ляжки, бока и шею. Не знаю, чтобы сотворила Айна с пойманными собаками, если бы ни наши запретительные команды, звучавшие, как отчаянные вопли: «Нельзя!!!» В помещичьи времена эта команда звучала по-другому: «Отрыщ!» – А что прикажете делать, когда мы живем в городе? Надо соблюдать приличия, чтобы существовать в нем без особых проблем. Не останови мы Айну в полях, эта неподражаемая зараза принялась бы давить без разбору собак и в черте города.
Когда визг бродячей собаки и наши вопли достигали своего звукового барьера, Айна бросала «дичь» и прибегала к нам с победоносным выражением на морде. Из пасти ее торчали клоки чужой шерсти. Айна осознавала, конечно, что воюет с собакой, но таким манером готовила себя к встрече с настоящим волком. Ее предки жили в одном из районов нашей области, где волки водились в изобилии, и на них периодически объявлялась охота. Борзятники этим тоже пользовались. Дед Айны по отцу участвовал в травле волка. В поведении Айны сказывались опыт и зов предков.
Айне не довелось отохотиться на волка, но она подготовилась к встрече с ним, а это было самым важным. В то время я уже хорошо изучила свою борзую, и Айна стала частью меня, моей кровинкой. Ее восприятия, образы, чувства, желания передавались мне. Они послужили толчком для написания мной стихотворения, посвященного Айне и отражающего суть борзой натуры вообще:
Я – Айна, русская!.. И не совсем собака —
Борзая псовая. Мечты мои о драке,
О схватке, «зубопашной» и жестокой,
С волчищем лютым – предком предалеким.
Гонюсь в ночи – во сне сучу ногами:
Несусь бескрайними степями и полями
За зверем, одичавшим от разбоя.
Его я ухвачу – и он завоет,
Предсмертным воплем огласив окрестность.
Хозяйке предстоит спешить – не мешкать,
И мою хватку в горло завершить
Ножа ударом в сердце, чтоб добить.
Тогда, не сразу, истекая пеной,
Хрипя сознаньем – стылым, онемелым, —
Я разожму клыки, придя в себя.
Вот это – жизнь, вот это – красота!
Победа над собой, над страхом смерти!
Скачу галопом в сонной круговерти
Опять я к своему предназначенью,
А наяву – другие приключенья:
Зайчишка серенький, подлец, уходит часто.
Ну только разгонюсь – все понапрасну.
Бросок посадка упреждает: здесь опасно, -
И зря я шарю под кустами зайца страстно!
Мне эту мелкую и шустренькую дичь
Довольно редко улыбается достичь.
Но коль схвачу, то времени не трачу:
Хребет ломаю – силу я не прячу,
Мотая вправо-влево головой.
И зверь уж мягкий, теплый, неживой.
Его подброшу раз-другой, хватаю.
Я это заслужила – поиграю.
Как только сердцем обуянным отойду,
К ногам хозяйки я трофей кладу,
И принимаю ласки от любимой,
И щурю глазки гордо и невинно.
Плетусь домой уставшая, но знаю:
Наступит ночь – и волка я поймаю!
Айна была уж точно собакой злобной, то есть такой, которая к зверю злобна (когда к человеку – то злая). Она бы не взмыла мимо волка, догнав его, и не отскочила бы в сторону, поджав хвост, лая и воя у лошади борзятника, в то время как подоспели бы и приняли бы волка борзые кобели. Айна, безусловно, помогла бы кобелям-соплеменникам давить (душить) пойманного серого хищника.
Кто знает? Возможно даже она была приимистой и смогла бы взять волка по месту: в ухо, шею или горло, – потому что в охоте свирепела Айна неистово. Глаза делались волчьими: извергали убийственные взоры, вспыхивали огненно-красными молниями и сулили непредсказуемую, беспросветную жуть. Увы, не проверишь. Скажу одно: с Айной на волка мы бы пошли, но случай не представился.
Наряду с травлей крупных животных особей, Айна репетировала и совершенствовала свой БРОСОК. В дикой природе броском, а именно способностью метнуться к зверю пулей, обладают многие животные, которые охотятся, подстерегая добычу из засады. Из собак он присущ только борзым и является врожденной способностью, а также неотъемлемым признаком породы. Передается по крови из поколения в поколение, а приобретен был предками борзых в результате постоянной или частой ловли на небольших открытых пространствах, ограниченных растительностью из деревьев и кустарника.
Бросок борзой представляет собой скоростной порыв во время бега, существенно превышающий скорость самого бега. Бросок – это страшное по силе ускорение, развиваемое борзой непосредственно при поимке зверя. При взгляде сбоку не видно становится ее ног. Создается видимость, что над землей летит одно ее размытое в воздухе туловище, которое с трудом улавливается взглядом, но не удерживается им. Зритель не успевает разглядеть даже масти (окраса) собаки. Бросок сравнивается с полетом пули, ружейным выстрелом – настолько увеличивается скорость рывка (по сравнению со скоростью бега) в момент поимки.
Если охотник выстрелит в момент броска по зверю, то убьет свою собаку, а не зверя. Далеко не каждая борзая демонстрирует бросок, и та, которая им обладает, ценится высоко. Известны случаи, когда момент броска приходился на непосредственную близость леса, и тогда собака, застигнутая азартом, разбивалась вдребезги о деревья – вся ломалась так, что ребра вылезали из-под кожи наружу.
Борзая зверя гонит, а не загоняет. Иными словами, на достаточно коротком отрезке местности должна догнать и изловить его. Когда до зверя остается несколько метров, собака на секунды, секунду (бывает, даже долю секунды) развивает молниеносную – а я бы сказала, внеземную – скорость.
Бросок кроется в породе и свидетельствует о могущественном и сверхъестественном выбросе энергии, для которого требуются неимоверные физические и нервные усилия. Особый заряд духа, беспримерная сила воли, невероятный эмоциональный всплеск и всепобеждающий внутренний настрой к этому страстному порыву вперед в безудержной жажде победы над зверем – эти составляющие броска дремлют в породе, хранятся в чистоте кровей ее поколений и возрождаются вновь и вновь. Они радуют глаз и взвинчивают нервы, будоражат душу и заставляют дрожать сердце, останавливают дыхание и волнуют кровь борзятника, а также абсолютно непричастного к охоте с борзыми человека, которому волею случая довелось зреть наяву такое нереальное и невообразимое для его обыденного мира явление, как бросок борзой. Бросок все и вся повергает в трепет и поклонение, как и его прелестная обладательница – русская псовая борзая!
Бросок, каким он изображен в литературе, мы наблюдали у Айны несколько раз. Но однажды увидели такое, о чем нигде прежде не читали. Айна догоняла зайца. Когда расстояние между ними составило около десяти метров, Айна резко рванула вверх и вперед. Взмыв и летя над полем, она оставляла позади шлейф из своих рассеивающихся, полупрозрачных и призрачных образов, которые частично наслаивались друг на друга. Они походили на отпечатки тела борзой в воздушном пространстве. Отпечатки эти поочередно растворялись в воздухе, начиная с первого из возникших и до последнего, только что отделившегося от Айны. Вместе с последним исчезла из глаз и сама Айна. Это заняло менее секунды, и мы с мужем перестали видеть девочку. Она пропала из зрения! Ее не существовало в пространстве и времени какой-то миг, в течение которого Айна волшебно в них переместилась. Но мы заметили этот миг, потому что его нельзя было не заметить! Слишком ирреально! Спустя мгновение мы увидели на том месте, где был заяц в момент взлета Айны, вращающийся в траве клубок. Когда клубок распался, посреди полевого простора, воздев к небу голову, стояла Айна. У ее ног лежал заяц. Он был мертв. Айна убила его силой удара, заключенной в броске.
Помню, мы с мужем обменялись впечатлениями. Оказалось, что в памяти обоих отложилось одинаковое: мы потеряли Айну из виду на одно и то же мгновение. В тот ничтожно малый промежуток времени она внезапно растворилась в атмосфере, дематериализовалась, перестала быть, канула в никуда, а вслед за своим полным исчезновением внезапно и ярко возникла в этом мире из ничего, материализовалась ниоткуда, вынырнула из воздуха! Мы радовались, как дети: наша девочка ЭТО сделала. Она владеет броском! Да каким – небывалым! На обсуждение ушел вечер и следующий за ним день. Тот фантастический миг и сейчас стоит у меня перед глазами.
