— Чудесное утро! И воздух…

Вздохнув полной грудью, Мефис налил кофе в белоснежную чашку Люси. Предложил молока, но она отказалась. Ловко он стал накладывать ей в тарелку разных угощений, порекомендовал апельсинового конфитюра и мягкого сыра, а на неуверенное мотание головой сказал предельно строго:

— Вы не выйдете отсюда, мадемуазель, пока не съедите хотя бы половину! После я буду рад, если ты, Люси, составишь мне компанию. Хочу прогуляться по городу. Что скажешь? — Люси согласно кивнула. Разве могла она отказать спасителю цирка? — Матиас, вели, чтобы Флобер снарядил ландо, и принеси мне сигары! — прокричал мистер Мефис.

На столе появился искусно украшенный хьюмидор* и серебряная пепельница. Щелкнув гильотиной, Мефис срезал кончик и, склонившись к зажигалке в руках Матиаса, закурил. Белым облаком терпкий дым вознесся к потолку и испарился. Испарился и Матиас.

Украдкой Люси изучала мистера Мефиса, будто приценивалась. Он выглядел достаточно молодо, хотя был мужчиной зрелым. Почему-то он напоминал Люси взрослого циркового коня, набравшегося и сил, и стати. Шапка темных завитых волос оттеняла бледность. Широкое лицо имело приятные мужественные черты. Синьор Антонио говорил, что покровитель «La Stella» — мужчина видный, и Люси Этьен, пожалуй, могла с этим согласиться. У мистера Мефиса был лишь один явный недостаток — он не был Драганом Ченчичем, о чем Люси очень сожалела.

Мистер Мефис вдруг нагнул голову и поймал изучающий взгляд Люси. Она смутилась. Он — нет.

— Расскажи что-нибудь о себе, — улыбнулся, стряхнув с сигары пепел. — Ты всю жизнь в цирке?

— Да, — ответила Люси, отпив кофе. Мефис услужливо подтолкнул к ней тарелку, напомнив о своей недавней угрозе, и Люси взялась за хлебец, щедро измазанный маслом. — С детства.

— А я с детства обожаю цирк, Люси, — внезапно признался мистер Мефис. — Отец как-то дал мне денег. Кажется, чтобы я купил себе что-то необычайно умное и необходимое, а я потратил добрую половину на свой первый билет в цирк. — Он рассмеялся и отвернулся в сторону окна, вспомнив о чем-то неприятном. — Отец тогда меня выпорол за самодеятельность, и я решил зарабатывать себе сам на «свое баловство». С тех пор я хожу в цирк тогда, когда пожелаю! Разве не чудесно?

— Д-да… — ответила Люси, слегка обескураженная неожиданной тирадой.

Мистер Мефис вел себя не так, как должен был. Не так, как тогда. Не так, как ей представлялось, и будто вовсе не хотел от нее ничего. Он не лез под юбку, не шептал сальностей, а вчера оставил ее ночевать, чтобы откормить завтраком. Из вежливости? А может, больше не хотел? Что же ей делать?! Соблазнительница из нее была никудышная, но отступить сейчас — обречь цирк на закрытие.

— Вы очень хорошо говорите по-французски, — сказала Люси, решив поддержать разговор.

— Моя матушка была из Бретани. Чудесная женщина. Увы, сгорела за месяц. От чахотки, — помрачнел мистер Мефис, и где-то в глубине Люси откликнулась жалость.

Она тоже потеряла любимого родителя.

— Такова жизнь. Но! Не будем о грустном, — мистер Мефис отложил кончик сигары в пепельницу. Отпил кофе. Вновь одарил Люси пристальным взглядом и улыбкой. — Знаешь… Я видел многих акробатов, вольтижеров, гимнастов, и я тебе скажу… Ты необычайно талантлива, Люси. А еще красива.

— Спасибо, — смутилась Люси, отложив недоеденный хлебец.

— Ешь, Люси. Мы не закончим завтрак, пока я не увижу перед тобой пустую тарелку.

— Но для меня это слишком много.

— Много? — усмехнулся мистер Мефис. — Ты знаешь сказку о Дюймовочке? Маленькой девочке, умещавшейся в цветке? Как-то ее попытались выдать замуж за крота. Зверек был необычайно рад столь удачной партии: он отличался прижимистостью, а Дюймовочка кушала всего по пол-зернышка в день.

Люси улыбнулась.

— Не такая я и Дюймовочка, мистер Мефис.

— Ну и я не крот. Или? — он сощурил один глаз, став наигранно подозрительным, и Люси вновь не сдержала улыбки.

— Нет.

На крота мистер Мефис похож не был. Но и от Драгана он отличался необычайно. В худшую сторону, как казалось Люси, но чем больше она смотрела на мистера Мефиса, тем неувереннее становилась в своих убеждениях.

Легкость и решительность завораживали, заставляя взглянуть на некоторые вещи под другим углом. Ни к чему не принуждающая беседа тоже.

***

Все дороги вели к базельской Ратуше. Марктплатц кишел людьми, повозками, лошадьми. Площадь гремела многоголосным хором, который мистер Мефис ловко перекрикивал, рассказывая о цирке мистера Барнума и столь далекой Америке.

Люси Этьен больше слушала, чем говорила. Мешало стеснение и робость, но уж слишком рьяно мистер Мефис источал уверенность и уж слишком часто думалось об участи родного цирка. Обхватив крепкую руку, Люси все чаще спрашивала о других акробатах. «La Stella» никогда не останавливалась в одном и том же городе с другим цирком, а как жилось другим артистам Люси было очень интересно.

Интересными становились и другие рассказы мистера Мефиса, но едва заблестела витрина модного магазина, он вдруг остановился и с пристрастием оглядел свою компаньонку с головы до пят. После толкнул к блестящей двери, и на Люси, будто из рога изобилия, посыпались шелка, ленты, нитки. Модистка, мадам Буше, снимая мерки, дотошно спрашивала о любимых цветах и пыталась всучить как можно больше. Богатенький американец, обещавший оплатить наряды своей пассии, вдохновлял на отчаянное старание как никогда.

Муслин, сатин, лен. От эдвардианского корсета Люси попятилась в угол, но мадам Буше не растерялась.

— А вы суфражистка* однако! — сказала она и шикнула помощнице на ухо.

Вскоре к Люси поднесли платье. Его, как пояснила модистка, заказала какая-то базельская модница, отличавшаяся особенными взглядами. В чем заключалась эта особенность, Люси не знала и знать не хотела, вдруг поддавшись красоте черного кружева, подпоясанного сливочным кушаком.

— Мадам от платья отказались. Им пришлось уехать, — говорила модистка, наблюдая как все ярче и ярче разгорается желание в глазах Люси Этьен. — Крой свободный, без корсета, по последней моде. Вам очень пойдет, мадемуазель. Стоит только примерить.

Из модного магазина Люси вышла в обновке, пришедшейся впору. Помощница мадам Буше даже подвязала ей рыжие волосы лентой, и из обычной циркачки получилась дочь дворянина, не меньше. Отписав адрес виллы для остального, Мистер Мефис потащил разряженную Люси кататься по улицам Базеля, а после и вовсе заявил — вечером они идут в оперу.

Он будто стремился ее купить, обворожить. Сыпавшиеся подарки подкупали. Люси невольно поддавалась обаянию и этой богатой, уверенной жизни в кружевах и лентах. Ей показывали то, чего она прежде не видела. Рассказывали то, чего она прежде не слышала, и Люси Этьен чувствовала, как земля уходит из-под ног. Как черное становится белым, как все легче становится смириться со своей участью продажной артистки. Мир переворачивался, подставляя прежде невиданную сторону, и эта сторона влекла.

— Я позволил себе обойтись с тобой неподобающе, Люси, — вдруг заговорил мистер Мефис, когда они выехали на берег Рейна. Он взял ее ладошку и прижал тыльной стороной к губам. Люси руки не одернула. — Я буду очень рад, если ты сможешь меня простить.

— Вы просите прощение у циркачки?

— Нет. Я прошу прощения у тебя.

В бесцветных глазах блеснуло желание — точно такое, которое напугало Люси в тот роковой вечер. Нынче сдержанное, но все равно желание. Искра, разгоравшаяся все ярче и ярче.

— Вы меня напугали, — пролепетала Люси.

— Видимо, не так сильно, раз ты снова приехала, Люси Бесстрашная, — шепнул мистер Мефис, порядком польстив.

Опера сияла огнями. Просторное фойе наполняла толпа, мерцая обилием драгоценностей и пайеток. Огромные зеркала влекли к себе молоденьких красавиц, и Люси не стала исключением. Облаченная в кружева, она казалась себе настоящей принцессой. Ни колье, ни жемчужных серег у нее не было. Драгоценности заменяла красота и подвязанные черной лентой медные локоны. Румянец на щеках придавал особенной трогательности, и на молоденькую Люси то и дело оборачивались. Она наслаждалась этим случайным вниманием. Люси Этьен будто оказалась на манеже, перед зрителями, а она любила выступать.