Быстро освежившись и приведя себя в более-менее приличное состояние, я пришел на кухню, где уже сидел Том, потягивающий кофе, и все наши девчонки, готовящие завтрак.

— А где Алан? — спросил я, опускаясь за стол рядом с Томом.

— Домой уехал, — ответила Дженн, обжаривающая что-то на сковороде. — Ему с утра на работу надо было.

— Не завидую ему, — сказал вошедший на кухню Эллиот. Он сел рядом со мной и повел плечами. — Хреново спать в такой тесноте.

— Скажи спасибо, что не на полу, — усмехнулась Эрика, занимающаяся нарезкой.

— Вам, может, помочь чего? — решил спросить я, потому как вдруг проснулась совесть, хотя помогать не особо и хотелось.

— Лучше просто не мешайте, — отозвалась Люси и поставила передо мной и Элом по кружке с кофе. — Сахар, сливки и лимон добавляйте сами, если хотите.

Мы поблагодарили Люси, принявшись потягивать сей чудный напиток, а тем временем на кухню пришел и Макс.

— Капец, как башка трещит, — процедил он, тоже садясь за стол.

— Будь благодарен, что я тебе ее не открутила вчера за твои выходки, — сказала Эрика, ставя перед ним кружку.

— А я — не скинул с балкона, — ехидно усмехнулся Эллиот.

— Это за что? — удивленно спросил я.

— Да ладно тебе, Эл, — засмеялась Дженнифер. — Вы все вчера чудили, ты в том числе.

— Вот-вот, — ответил Макс, глядя на Эллиота, — так что иди в жопу.

Причем Эрике он не ответил, а вот на Эла открыто сагрился*. К тому же я не мог не заметить, что все проигнорировали мой вопрос.

— Обязательно схожу, — Эллоит растянул губы в улыбке, а Макс, глядя на него, шумно выдохнул через нос и перенес свое внимание на кофе.

Девчонки наконец поставили на стол тарелки с омлетом с сыром и овощами, обжаренными колбасками и французскими тостами, после чего тоже уселись за стол со своими кружками кофе. Благо, стол был немаленький и места всем хватило.

Я немного потупился, пытаясь вспомнить, что же такого мы могли «начудить», но в голове стоял туман. Я лишь помнил, что после игры в карты мы включили музыку и решили выпить чего-нибудь покрепче пива. Том достал бутылочку чего-то прозрачного из закромов, и с того момента я помнил лишь отрывки ночных гуляний: то мы о чем-то спорим, то Люси что-то недовольно верещит, то я с кем-то целуюсь… С Эллиотом, наверное же, иначе утром он не проснулся бы в таком игривом настроении. Хотя вдруг он просто не помнил моих обжиманий с кем-то левым?

— Так, может, мне кто-нибудь расскажет, что вчера происходило?

— Энди, а ты не помнишь? — удивилась сестра.

— Смутно…

— Вы вчера тут в боулинг решили поиграть, — фыркнула Люси. — Мяч для волейбола и бутылки-кегли.

— Ну, весело ж было, — улыбнулся Том. — Я трижды страйк выбил!

— Ты мою вазу мячом разбил! — взвилась Люси еще сильнее.

— Я четыре раза прощения попросил, — вздохнул Том, ковыряясь вилкой в омлете. — Чего ты еще от меня хочешь, женщина?

— Ну перестаньте, — улыбнулась Дженн. — Никто не пострадал же.

— Почти, — усмехнулся Эл, отпив кофе. — Что там у Алана с пальцами?

— Ой, да все хорошо, — отмахнулась Дженнифер. — Лед приложили, помогло.

Я непонимающе уставился на Эллиота:

— А что с Аланом-то случилось?

— Пальцы диваном придавили, — усмехнулся Макс.

— Том решил, что в гостиной нужна перестановка, — улыбнулся Эл.

— Но все ведь стоит, как было, — задумчиво проговорил я.

— Потому что обратно переставили, — ответил Эллиот. — Визг Люси о том, что мы портим ей атмосферу в доме, наверно, весь квартал слышал.

— А, это помню, — кивнул я.

Том вдруг тихо засмеялся, прикрывая рот ладонью.

— Что смешного, блин? — снова наехала на него Люси.

— Он не помнит, как мы диван уронили, — сквозь смех выдавил Том, — а вот твой визг раненной мартышки запомнил.

— Это еще что, — протянула Эрика. — Вот если ты вспомнишь, что было на балконе…

Эллиот закатил глаза, а Макс уткнулся в тарелку, делая вид, что он не с нами.

— И что же было на балконе? — спросил я, изогнув бровь и недоверчиво косясь на Эла.

— Эти два идиота решили проверить, различишь ли ты их по ощущениям, — ответила сестра. — Завязали тебе глаза и целовали по очереди.

Я озадаченно проморгался:

— Целовали?

— Засасывали так по-хозяйски, — усмехнулась Эрика, осуждающе глядя на Макса. — И ладно Эл, он твой парень, просто дебил. Но этот…

— Ору было, будто мы тебя изнасиловали, — все еще улыбаясь, хмыкнул Эллиот.

Эрика возмущенно вскинула брови:

— Да вы бы и изнасиловали, дай вам волю!

— Ну, хватит вам всем уже, — встряла Дженнифер. — Вчера ведь всем было весело.

Том снова хохотнул:

— Особенно когда Макс перед сном пытался выпытать у Эндрю, что ему нравится в Эле.

— Этого я не слышал, — удивился Эллиот.

— А я этого не помню, — пробубнил Макс.

— Ты курил в это время, — ответил Элу Том.

Услышав все это, я тихо вздохнул. Видимо, лучше и правда мне воздержаться от пьянок. Я никогда особо не пил, и потому меня унесло довольно быстро. Хреново почти ничего не помнить. А еще очень странно, что Эл со своей нездоровой ревностью разрешил нам с Максом целоваться… И вообще, поцелуи с другом я мог представить с большим трудом.

— Ну так и что? Различил в итоге? — скептично спросил я.

— Различил, — довольно ответил Эл.

Я лишь неодобрительно покачал головой, доедая завтрак. На Макса смотреть вообще не хотелось. У этих двоих явно больше придури в мозгах, чем у меня.

Комментарий к 29. Полуночник

*сагрился (игровой слэнг) — от англ. aggression – «агрессия»

========== 30. И не было печали ==========

Трое суток прошли более чем хорошо. Каждый день — встреча с Эллиотом, каждая ночь — уединение с Кайсеном. Я стал чаще общаться с Эрикой, и мне казалось, что наши отношения налаживаются.

В свободное время на Аллебри я все больше окунался в тему сзеретни, в их особенности и трудности изучения. И оказалось, что информации не так уж много. До веры в Мать их считали проявлениями или даже реинкарнациями богов, ведь их не интересовало ничто человеческое. Потом с развитием медицины их окрестили эмоционально неполноценными и просто бросали на произвол судьбы, как инвалидов или умственно отсталых в древние времена. А когда они нарушали законы, их запирали в психушках или попросту казнили. Диагноз «сзеретни» же появился, когда их решили учить удовлетворять сексуальные желания людей. С древнего языка Аллебри это слово означало «дарить любовь». Как иронично. Сзеретни не умеют испытывать эмоции, но научились имитировать такое глубокое чувство. На данное время, хотя частные клиники и обследовали сзеретни, причину их отрешенности так никто и не нашел. Однако, к моему удивлению, я наткнулся на информацию о существовании некоего благотворительного сообщества, призывающего людей не пользоваться услугами сзеретни, не покупать их, как вещи, уважать и заботиться. Но, как у нас такие сообщества, призывающие не вырубать леса или не убивать животных ради меха, так и здесь защитников сзеретни практически не слышали.

В своей реальности я стал все чаще пропускать прием таблеток. Здравый смысл говорил, что лечиться необходимо, иначе сдохну. Но врожденный дебилизм в то же время вопил, что такая желанная жизнь на Аллебри скоро закончится. Я прямо так и представлял маленьких ангелочка и чертенка, сидящих на моих плечах в эти моменты. Каждый раз я зависал на пару мгновений, мысленно ругая себя за легкомыслие, и каждый раз делал разный выбор: иногда выкидывал таблетки в унитаз, иногда возвращал обратно в баночку, а иногда все же глотал. А совесть мучила потом за любое решение.

***

Я лежал на кровати с планшетом в руках, читая очередную статью о сзеретни. Аллебрианский день подходил к концу, и я ждал, что с минуты на минуту в глазах потемнеет. Кайсен тоже сидел на кровати, у меня в ногах, и тоже смотрел в планшет — вчитывался в очередной отчет от помощницы. Я уже успел привыкнуть к нашему уединению, и мне оно определенно нравилось. И даже не хотелось представлять, что нас ждет в знатном фамильном поместье. Как много там прислуги, как много других темных, как часто мы с Каем будем видеться — все эти вопросы волновали меня, но задавать их я не желал.