Она встретила его в дверях:

— Что это ты тут забыл?

— Вообще-то я собираюсь лечь спать.

— Но только не в этой комнате, — твердо сказала она.

Джош вздохнул:

— Кэрри, любовь моя, мне сейчас не до шуток. Я устал и не хочу спать на узкой койке рядом с Даллас. Пожалей меня.

— Ты не будешь этой ночью спать со мной. Мы не женаты. По закону ты являешься мужем другой женщины. Если мы сегодня проведем ночь в одной постели, это будет не что иное, как супружеская измена.

— Но я был и раньше женат на другой, а мы спали вместе.

— Я не знала об этом.

Джош придвинулся ближе. Сонного выражения на его лице как не бывало. Теперь перед Кэрри стоял роковой обольститель.

— Кэрри, любимая, но мне же нужно где-нибудь спать. Не будь такой немилосердной.

— Ты устал целый день выращивать червяков?

Или весь вечер болтать с моим братом, игнорируя при этом меня?

— Кэрри, золотко, — умоляюще произнес Джош, пытаясь погладить ее по щеке.

— Не трогай меня! — И Кэрри захлопнула дверь перед его носом.

Когда Джош начал укладываться на узкую койку рядом с Даллас, девочка сонно пробормотала:

— Я же говорила тебе, что Кэрри захочет оставить большую кровать для себя одной.

Наутро Кэрри еще крепко спала, когда Джош позволил детям войти в ее комнату, чтобы разбудить ее. Но вместо того чтобы, как обычно, прыгнуть на ее постель, дети тихонько улеглись рядышком, вместе с Чу-Чу и Кэрри, и мирно уснули.

Джош, стоя в дверях, пил преотвратительнейший кофе и с любовью смотрел на свою семью.

Правда, к собаке он нежных чувств не питал, но даже к ней уже привык.

Вчера вечером за обедом он прекрасно понимал, что Кэрри на него сердится, хоть она этого и не заметила. Возможно, и не стоило дразнить ее, но ему приятна была ее ревность. Женщины и раньше ревновали его к другим, но сами эти дамы ничего для него не значили. Они не любили его как человека, они любили в нем того, кем, как они думали, он был. Некоторые из них пытались воздействовать на него через детей, но дети были очень проницательны и всех этих особ откровенно недолюбливали.

А сейчас он глядел на Кэрри и ребятишек — это была куча мала. Невозможно было определить, где кто. Он их всех очень любил. Он обожал Кэрри. Да, она была права — и он, и дети нуждаются в ней.

Он улыбнулся. Теперь все будет хорошо. Он был убежден в этом. Все, что ему оставалось, — уладить дела с Норой. Тогда он будет свободен.

Словно услышав его мысли, Чу-Чу выпрыгнул из-под одеяла и громко затявкал. Снаружи послышался шум подъезжающего экипажа. Лицо Джоша исказилось, когда он повернулся к входной двери. Это ведь не-может быть Нора?

Кэрри проснулась от лая Чу-Чу, но не сразу сообразила спросонья, где находится.

Тем тоже поднял голову:

— Кто это там?

Они слышали, как экипаж остановился перед домом, слышали, как кучер покрикивал на лошадей.

— Надеюсь, что это не дядя Хайрем, — пробормотала Даллас. — А то мы скажем ему, что Кэрри здесь, он испугается и убежит.

Смеясь, Кэрри принялась щекотать Даллас.

Тем вышел, но через секунду вбежал обратно, белый как мел.

— Это мать, — прошептал он.

Кэрри, выпрямившись, села в кровати. Она думала об этой женщине только как о жене Джоша, а не как о матери детей. Может, они так будут рады увидеть родного, близкого человека, что мигом забудут о ней, о Кэрри? Кэрри кляла себя последними словами за то, что подобная мысль так удручает ее. Ведь эта женщина — их мать, и, разумеется, они не могут не любить ее.

— Идите, идите к ней, — настаивала Кэрри.

Но Даллас забралась к ней на колени, а Тем продолжал стоять в дверях.

В эту самую минуту входная дверь с грохотом распахнулась, и хоть Кэрри и не могла видеть гостью, она, казалось, физически ощутила ее присутствие. Создавалось впечатление, что эта дама заполнила собой весь крошечный домик.

— Где же они? — звала та. — Где мои милые крошки?

Прежде чем Кэрри успела попросить Тема прикрыть дверь комнаты, чтобы эта женщина не увидела ее сидящей на постели в одной ночной сорочке и с распущенными волосами, Нора ворвалась в спальню.

Она была крупной женщиной, высокой и ширококостной. Белая кожа, темные глаза, яркие губы, черные волосы — трагически красивое лицо. Нора была одета в дорогое платье из черной и красной парчи, и наметанный глаз Кэрри определил, что ее талия затянута в корсет до двадцати дюймов. За такую грудь, какая была у нее, многие женщины отдали бы несколько лет жизни.

Джош как-то обмолвился, что его жену нельзя было назвать красивой. Да, эта женщина не была красива. Она была прекрасна. Ослепительна. Это была женщина, из-за которой мужчины теряют головы. Женщина, которой посвящают стихи и песни.

Пока Кэрри в безмолвном удивлении взирала на соперницу, Тем придвинулся ближе к ней. Одной рукой Кэрри обняла мальчика, а другой прижала к себе Даллас, сидевшую у нее на коленях. Даже Чу-Чу притих.

— Боже, какая… домашняя картина. Скажи, Джош, неужели все твои нынешние… дамы спят вместе с тобой и нашими детьми?

Кэрри хотела сказать что-нибудь в свою защиту, но слова не шли с языка. Не говорить же, что муж этой женщины является и ее, Кэрри, мужем.

Дети молча смотрели на свою мать.

— Подойдите же, дорогие мои, и поцелуйте свою мамочку.

Все так же молча дети послушно подошли к матери. Наклонившись, Нора позволила им поцеловать свою щеку, но не обняла детей. Она даже не дотронулась до них.

— А кто твоя маленькая подружка? — спросила Нора Тема, кивком указывая на Кэрри.

— Это наша новая… В смысле она и папа поженились.

— Неужели? Как интересно. — Повернувшись, Нора смерила взглядом Джоша, стоявшего позади — Дорогой, я как будто не очень разбираюсь в законах, но у тебя, кажется, теперь сразу две жены. Разве это разрешено?

— Мы должны дать Кэрри одеться. — Джош повел свою красивую, роскошную, божественную жену к выходу.

Кэрри быстро оделась и вышла в гостиную.

Джош и его жена сидела за столом, склонив головы друг к другу.

Отодвинувшись от мужа, Нора оценивающе оглядела Кэрри с ног до головы.

— Ну разве она не прелесть? Правда, Джош, она милашка. Джош, где ты только нашел такую?

— В пруду среди головастиков, — сквозь зубы процедила Кэрри и направилась к выходу.

Догнав ее, Джош обнял Кэрри и отвел обратно к столу. Не отпуская ее ни на секунду, он усадил ее на стул.

— Тем! — приказал Джош. — Принеси Кэрри кофе.

Поставив чашку с кофе перед Кэрри, он сказал:

— Кэрри, моя единственная любовь, я хочу представить тебе Нору.

— Твою жену, — невыразительно произнесла Кэрри и попыталась встать, но Джош крепко держал ее.

— О, Джошуа, милый, я вижу, что эта малютка на тебя дуется. Разве ты не рассказывал ей обо мне?

— У меня просто не хватало слов, чтобы точно описать тебя, — едко парировал Джош.

Нора, казалось, восприняла это как комплимент. Она коротко рассмеялась.

— Конечно же, ты не мог описать меня точно, дорогой. Хотя многие мужчины пытались это сделать. — Она снова повернулась к Кэрри. — Эта девочка слишком низкоросла для сцены.

— Она не актриса, — резко оборвал жену Джош. — Она — жена и мать, не более того.

— Как интересно… — протянула Нора. Ее тон не оставлял сомнений в том, что она уже имела о Кэрри вполне определенное мнение.

— Между прочим, я заведую магазином, — запальчиво произнесла Кэрри. Ее покоробило, что Джош отзывался о ней так, как будто она целыми днями висит над корытом со стиркой и не в состоянии думать ни о чем другом, кроме того, насколько чисто вымыты полы.

— Магазином? — Одна бровь Норы поползла вверх.

— Она покупает там платья. — Джош снова свел на нет все попытки Кэрри выглядеть внушительно. Она попыталась встать, но Джош удержал ее.

— Нора, дай мне бумагу, которую нужно подписать, и убирайся. Для тебя тут нет ничего интересного.

Услыхав это, Нора принялась ронять слезы в изящный кружевной платочек.