С первого взгляда на них мне захотелось отвернуться и уйти. Несмотря на это, я все же осталась стоять на своем месте и начала разглядывать их получше. Как оказалось, первое впечатление не обмануло меня: в моих глазах они оказались еще противнее. Одна из них, стоявшая ближе ко мне, была похожа на маленького пуделя, пропустившего утренний туалет. Светло-русые кудрявые волосы пушились в разные стороны, намереваясь нарушить все законы физики. Из-за них я не смогла разглядеть ее лицо, но уверена, что в нем не найду ничего хорошего и естественного. Внешний вид пуделя говорит сам за себя: обтягивающий розовый топик и черная мини-юбка, обтягивающая большие бедра и немного полноватые ноги. Из-за каблуков она казалась довольно высокой и явно выделялась из толпы. Присмотревшись ко второй особи, я бы даже смогла посчитать ее вполне адекватной и даже красивой, если бы не все портящий взгляд. Большие выпученные глаза, нахмуренные брови и узкие губы, скривившиеся в ехидной улыбке – эти черты говорят сами за себя. Ее взгляд свысока презирал всех и каждого, кроме, пожалуй, ее высокой подружки. Первые пару секунд я была удивлена, что она смотрит на что-то или кого-то так открыто и так надменно, ведь обычно люди стараются притупить в себе это. Одета вторая была не скромнее первой, в короткое обтягивающее темно-синее платье на бретельках. Это надменная особо была довольно худой, но не до такой степени, как я. Ее прическа – каре в сочетании с темными, почти угольными, волосами – была явно лучше, чем у того светлого пуделя, но в тот момент она показалась мне куда опаснее и противнее, чем ее подружка.
Этих девушек я раньше не встречала. Должно быть, они из здешней школы, скорее всего, мы с ними даже одногодки. В том, что они явно не старше меня, я почему-то не сомневалась. И пока я тщательно изучала одну противную девчонку за другой, вновь раздался оглушающий противный смех и из-за некоторого затишья на улице, я, все еще стоя через улицу, смогла различить одну из фраз, произнесенную пуделем:
– Мы с тобой должны смириться, Клэр, от этого существа мы не добьемся ничего, кроме мычания.
После этого вновь послышался пронзительный смех. Я поняла, что такое веселье вызвано издевательством над кем-то, кого они считают за мусор. Среди подростков нормальным является алкоголизм, наркотики и общественная травля, но я не думала, что это последнее выходит за рамки школы, да еще и в людном месте, где в любой момент могут показаться родители, которые считают своим долгом образумить детишек, или на худой конец учителя, которые позволяют случаться всем этим прелестям в школе, а в жизни способны замять любой конфликт в два счета. Так или иначе, от этой картины мне стало не по себе. По телу пробежал холодок, и невольно вспомнился тот случай лет пять тому назад, когда Кесси заступилась за меня перед одной старшеклассницей за то, что та в шутку предрекла мне скорую смерть от анорексии. В ответ на это моя сестра вылила на нее школьный компот и сказав, что к двадцати годам я стану самой высокооплачиваемой моделью в мире, взяла меня за руку и мы демонстративно удалились.
Тогда это касалось меня, но сейчас я просто случайный свидетель, которому должно быть все равно. Подумав так, я прошла еще несколько шагов прямо, но в следующую секунду резко свернула к парку. В голове возник вопрос: а чтобы сделала Кесси? Да, сестра бы не прошла мимо. Она всегда была такой, несмотря на все ее похождения, обманы, алкоголь и вечеринки, чувство справедливости было у нее на первом месте. И Кесси никогда не боялась последствий, в отличие от меня.
Понемногу меня все же начинает одолевать интерес, над кем смеются эти противные дамочки. Обе стояли прямо перед аркой, служившей входом в парк, а причина их насмешек, должно быть, скрылась за ближайшим деревом напротив, так что со стороны дороги ее нельзя было разглядеть. Я уверенно направилась прямо к ним, но тут вдруг почувствовала тяжесть того самого обтрепанного кошелька, в уме посчитала приблизительный промежуток моего опоздания от хозяина найденной мною вещи, прикинула маршрут и меня обдало жаром. Я попыталась было остановиться, но уже поздно: я стоя в паре шагов от спин противный девчонок, я наконец увидела, что их оппонентом, которого пудель называла «существом», была Бетти. При одном взгляде на мышонка сердце сжалось. Она и впрямь стояла возле дерева, чуть опираясь на него, будто боясь потерять сознание в любой момент. Лицо у нее было бледнее простыни, губы слегка дрожали, а глаза… это был взгляд человека, который обречен на страдания, и сам знает об этом. Такой взгляд был у моей мамы, когда ей позвонили и сообщили информации об аварии, такой взгляд я периодически замечаю у отца (хотя не знаю о причинах его появления), такой взгляд пытается скрыть от меня мой психотерапевт, думающий, что я безнадежно больна. Сейчас это самое выражение я вижу у Бетти, и мне невольно хочется закричать ей, что она не одна. Но так ли это? Минуту назад я просто хотела пройти мимо, и до сих пор не уверена, правильно ли я поступаю, находясь здесь.
Нет. По-хорошему, мне надо быстро развернуться, чтобы все еще смеющиеся девчонки меня не заметили. Но я прекрасно знаю, что этого я не сделаю. Я продолжаю осторожно приближаться к ним и, сократив расстояние до нескольких шагов, меня замечает Бетти. Она похожа на один из листков на колыхающимся дереве, который отчаянно пытается удержаться, но в тоже время осознает, что рано или поздно его старания будут сведены к нулю. Не знаю почему, но кроме общем запуганности и отчаяния, я прочитала в ее взгляде стыд. Кажется, ей неприятно, что кто-то увидел эту картину. В этом плане ее можно понять. Мне было также стыдно, когда меня называли анорексичкой. Но не это удивило меня во взгляде Бетти. Возможно я ошибаюсь, возможно я просто перепутала, но в самый последний момент, когда она вновь опустила глаза, я заметила маленький крик о помощи. И тут же я интуитивно осознала, что это ни с чем невозможно спутать или понять неправильно. Да, это длилось долю секунды, но теперь я обязана сделать все, что в моих силах, иначе Кесси будет стыдно называть меня сестрой.
– Да уж, не представляю, что такого ужасного сделала ее мамаша, что ей достался такой урод, как Бетт-с.
Эту фразу, все еще не догадываясь о моем присутствии, произнесла та темноволосая с презрительным взглядом и наипротивнейшей улыбкой. Кроме этого, ее голос – высокий и чуть писклявый – идеально дополнял картину ее характера. Она говорила это почти со злобой, которая не присутствовала даже у ее подружки. Это меня еще больше поразило. Можно было подумать, что такая травля Бетти вызвана событием или случаем, в котором виноват сам мышонок, как это случилось однажды с моей сестрой и ее лучшей подругой. Но я абсолютно была уверена, что такая замкнутая личность, как эта маленькая щуплая девочка, не могла сделать ничего такого, за что бы получила такое зверское отношения к себе.
Эти размышления заняли несколько секунд, за которые темноволосая решила полностью добить свою игрушку, и продолжила свою речь:
– Слушай, а если мы прямо сейчас обольем тебя пивом, что ты скажешь своей мамаше, которая…
– Довольно… – этот третий голос, немного тихий и охрипший, но в то же время твердый и решительный, вывел меня из транса. Мне потребовалось пару секунд, чтобы осознать, что его хозяйкой была я сама.
К счастью, эта пауза послужила мне на пользу. От неожиданного вмешательства обе мучительницы резко развернулись в мою сторону, встречаясь с моими глазами. Сначала обе смотрели с удивлением и неким любопытством, потом же их реакция разделилась. Темноволосая, осмотрев меня с ног до головы, сделала, пожалуй, самое презрительное лицо, которое я видела в этой жизни, словно намеревалась облить меня грязью с ног до головы. Но светлый пудель, в отличие от своей подружки, вдруг как-то неестественно выпучила глаза и приоткрыла рот, будто увидела настоящего мертвеца. Ее реакция была похожа на ту, что я видела пару минут назад у прохожих. Она явно знала меня, но откуда, мне так и не довелось предположить, потому что в это время свой рот снова открыла темноволосая.
