– Они мастера-бочкари, – терпеливо выслушав замечания советников, продолжал Сигиберд, – уверены, что у нас их бочки пойдут нарасхват. – Готовы оплатить свой переезд сорока уже готовыми бочками. Два Длинных дома им вполне хватит, они готовы их сами строить. Мои тервиги могут потесниться и принять их к себе хоть сейчас.

Высказавшись, советники ждали княжеского решения.

– Предложение подходящее, но город и Петля не для них, рядом с кутигурами тоже не поселишь. Остается Левобережье. Туда могут селиться хоть сейчас.

Послышался отдаленный конский топот, ехало не меньше десяти всадников. Это была Калчу с двумя тарханами и десятком стражников. Спрыгнув с коня, она направилась к поднявшемуся с земли Князьтархану.

– Тюргеши пришли!

Еще никогда не видел Дарник у степной воительницы столь испуганного взгляда. Тюргешское гурханство находилось где-то далеко на востоке, именно из-за их враждебности кутигуры вынуждены были откочевать в Яицкие и Итильские степи. Долго воюя с Империей Тан, тюргеши до сих пор оставляли в покое западные земли, и вот теперь их длинная рука, похоже, дотянулась и до Яик-реки.

– Вот так взяли целой ордой и пришли? – недоверчиво проговорил князь.

Корней рассмотрел среди кутигур своего дозорного и гневно набросился на него:

– Это ты тут кликушество устроил?!

– Я просто про бунчуки сказал, что синего цвета, – виновато оправдывался тот.

Дозорный был из левобережной сторожевой вежи. Ночью там вдали увидели отсветы костров, послали лазутчиков, и вместо обычного кочевого пастушьего стана обнаружили отряд в сто конников с оружием и легкими двуколками, запряженных верблюдами. Гонец посланный в Дарполь, отыскивая князя, натолкнулся на ристалище на воевод с Калчу и тарханша первым делом спросила о цвете бунчуков, ну гонец и сказал.

Теперь нужно было решить, что делать.

– А может это посольство от них? – высказал предположение Корней.

– С ними нельзя вступать в переговоры, лучше сжечь и вежу и мостки на тот берег! – настаивала Калчу. – Они потребуют, чтобы ты, Князьтархан, признал их власть над собой, будут оскорблять и издеваться над тобой.

– Зачем им это? – не поверил Рыбья Кровь. – Они разве не знают, что за грубое поведение послов могут и казнить?

– Так им это только и надо. Убийство послов у них главный повод к войне.

Князю стало еще интересней:

– Выходит, их послы настоящие жертвенники? Ну как таких молодцов не принять! – Он посмотрел на Гладилу: – Собирайся давай на переговоры.

– А почему не я? – обидчиво возразил воевода-помощник.

– Когда отрастишь такое брюхо, как у Гладилы, тогда в главные послы и попадешь.      Тысячский довольно ухмыльнулся от столь высокого признания своего ранга, лишь очень немногие поняли, что так Дарник лишь оберегает Корнея от излишнего риска.

Некоторое затруднение вызывало      собственное положение князя: выдавать себя за кагана Малой кутигурской орды, явиться пришельцам только в качестве словенского князя или представиться им тудуном Большой Хазарии? Да и где их принимать: в Дарполе или в Ставке? Как одеться? Как пиршеские столы накрыть? Устраивать пышный воинский смотр, или прикинуться мирными землепашцами и рыбаками? Собранный в тот же вечер Воеводский Круг добавил и другие вопросы:

– Нужно ли кроме кутигур прятать еще ромеев, хазар, луров и тервигов?

– Или напротив пригласить на встречу еще и абориков в их стальных белых латах?

– Если дойдет дело до подарков, надо быть щедрыми или прижимистыми?

– Вдруг захотят ехать в Хазарию: давать им прокорм и провожатых или нет?

– Как быть, если пригласят к себе в Суяб дарпольских купцов с товарами?

– Что собирается сказать князь о числе своего войска и размерах своей земли?

Было действительно над чем поломать голову. Чуть позже в Дарполь пожаловал Малый Совет и вместе с Калчу стал просить Князьтархана не пускать посольство на правый берег, встречаться с ним лишь на левом берегу – незачем послам-соглядатаям видеть, что у них тут есть и как все устроено.

– Вы хотите, чтобы наши собственные воины думали, про меня с воеводами, как про последних трусов? – осадил кутигур Рыбья Кровь.

Ночью в Дарполь вернулся торжествующий Гладила, его переговоры прошли весьма успешно. Толмачом у тюргешей оказался ромейский священник, хорошо знающий хазарский и даже словенский языки. Это в самом деле оказалось посольством тюргешского гурхана, желающее говорить с правителем Яицких земель.

– Что ты им про нас говорил? – ревниво придрался к тысячскому Корней. – Про кутигур не хвастал?

– Ничего не говорил, – сердито отвечал Гладила. – Спросил только, сколько человек хочет попасть к нашему князю. Сказали, что их будет пять человек.

– Очень хорошо, – похвалил Дарник. – А самих тюргешей сколько?

– Они расположились двумя станами, один ближе, другой за версту поодаль, примерно по сто человек и десять повозок в каждом.

– Ты это сам сосчитал? – съязвил Корней.

– Зачем сам? Лазутчики из вежи все сосчитали.

Два стана в видимости друг друга могло означать лишь одно: при нападении на них какой-нибудь десяток конников обязательно должен был вырваться, чтобы сообщить в столицу гурханства Суяб об уничтожении их посольства, понял князь.

На следующий день по мосткам на правый берег Петли перешли пять тюргешей и ромей-толмач – все в расшитых шелковыми нитями ватных халатах и собольих малахаях.

Дарник принял послов в специально выставленном в Петле княжеском шатре. Чтобы не затрудняться, кому как сидеть, всех рассадили по кругу на мягких подушках. Кроме «ближних» позвали также Калчу с двумя тарханами.

Главный посол бек Удаган выглядел внушительно: плоское лицо с широко расставленными щелочками колючих глаз, надменно откинутая назад голова, неподвижно лежащие на коленях толстые кисти рук – все выдавало в нем человека высокородного и бывалого. Не менее занимательна была и персона толмача-ромея: худой, чернобородый, мудро-смиренный, из тех бесстрашных проповедников, что издавна несли варварам божье слово, невзирая ни на какие опасности.

Речь посла была предельно самоуверенна, как и его вид:

– Гурхан Таблай призван Вечным Небом объединить все равнинные земли для достойного отпора ханьцам Империи Тан и южным магометанам. Кутигуры прежде всегда были нашими подданными. Однако когда в нашей стране начались распри, они решили, что свободны от союза с нами. Это было очень неверным шагом с их стороны. Но Гурхан Таблай милостив, он вновь протягивает руку дружбы и предлагает Князьтархану Малой Орды Дарнику стать его младшим союзником.

Священник без затруднений переводил его гортанную речь на словенский язык.

«Откуда они про нас уже все узнали?» – с досадой думал Дарник.

– Что нам надо сделать, чтобы стать верными союзниками Гурхана Таблая? – учтиво отвечал он послу.

– Вы должны принести гурхану клятву верности и принять на себя обязательство воинами и имуществом участвовать в нашей войне с ханьцами и магометанами.

– И каковы размеры наших обязательств?

– Для этого нам надо лучше ознакомиться с твоими владениями и людьми. Но не меньше пяти тысяч воинов и трех тысяч мешков зерна, – добавил Удаган, чтобы сразу пресечь желание обмануть его ссылкой на дарпольскую бедность.

На том первые переговоры были закончены. Три дня пробыли послы в Дарполе, три дня ездили по ближним и дальним кочевьям, осматривали стада, вооружение (не все, разумеется), Ставку, стены Хемода, верфь с биремами и лодиями, дельту Яика. Дарник гнул свою линию, выторговывая у послов более щадящие условия союзничества. И Удаган постепенно уступал: да, действительно, пяти тысяч конников с полным вооружением с Малой Черной орды не набрать, да и обилия зерна пока не предвидится. На предложение князя поставлять тюргешам коней отвечал, что у них и своих коней много. Оба склонялись к тому, что нужные дары гурхану удобнее выдавать золотом и серебром. Вот только, говорил Князьтархан, оно может быть собрано лишь к осени после торговли с персами и хазарами. Хорошо, соглашался бек, тогда мы возьмем у вас сорок мальчиков-заложников из воеводских семей и то серебро, что у вас есть.