Как у любого воинственного племени в то время, количество женщин в степных кочевьях намного превосходило число женщин. Поэтому воспрепятствовать бракам между кутигурками и дарпольцами могла лишь робость самих невест и опасения их родичей. Поэтому первое время Князьтархану самолично пришлось объезжать с «женихами» ближние и дальние кочевья, выступая в качестве свахи, которой невозможно было отказать. Но уже после двадцатой свадьбы, робость и опасения кутигур ослабли и можно было посылать из города одних холостых ратников и таким образом до конца зимы было сыграно не менее двухсот свадеб, а к лету еще столько же. Причем замуж порой выскакивали такие неказистые и страшненькие, что приходилось только диву даваться. Мало кого из «женихов» смущало и наличие у «невест» выводка детей. И возле Дарполя по соседству с ипподромом стал вырастать Кутигурский посад из юрт и загонов для скота. В самом городе места уже не хватало, а Петлю задумано было отвести под садовые и виноградные огороды – не вечно же отдавать Хемоду дирхемы за вино и фрукты.

Обнаружив, что в Дарполе раз в неделю по ромейскому обычаю бывает целый день отдыха от обычных работ, кутигуры быстро приноровились по воскресеньям приезжать целыми семьями либо в Кутигурский посад, либо в Ставку, что сильно оживило и там, и там торговую и развлекательную жизнь. Одна за другой возникали платные поварни и гостевые юрты. Второе дыхание обрел и сам ипподром, где по воскресеньям, кроме скачек и стрельб, сходились в поединках с лучшими ратниками кутигурские батыры.

Увидев, что в сам город толпы степняков вовсе не стремятся ворваться, дарпольцы заметно успокоились, и уже сами все смелее выбирались в Ставку или на совместную с кутигурами загонную охоту. Единственно, чем были недовольны в городе, что князь Дарник подгреб под себя все выданные ему кутигурские подарки, словно содержать свой новый каганский двор он мог на прежнюю княжескую десятину. Ну тут уж ничего не поделаешь – шкурная зависть она всегда и есть шкурная зависть.

Многих также интересовало, как князь распорядится своими женами. Тут для Дарника особого затруднения не возникло: Милида с Альдариком и словенкой-кормилицей прочно обосновались в Ставке, лишь иногда навещая своих товарок-тервижек в Дарполе. Лидия же с Евлой остались там, где были, чаще обычного получая от князя подарки в качестве извинения за свое участившееся отсутствие.

Словом, то, что недавно всем кутигурам и дарпольцам казалось сложным и не преодолимым постепенно входило в свои определенные рамки.

4.

При выборе оружия заспорили.

– Я согласен только на два двухвершковых (80 см) меча против одного одновершкового (75,5 см), – решительно заявил Гладила.

– Против одного меча и локтевого щита, – высказал свое условие князь.

– Не, не пойдет, ты своим щитом прошлый раз мне все пальцы отбил.

– Он тебе и сейчас одним мечом пальцы отобьет, – уверенно бросил Корней. Вчера, слезая с коня, он подвернул ногу и сегодня был вне воеводского состязания.

– Ну что ж, одновершковый, так одновершковый. – Князь вместо щита надел два стальных наруча, взял более короткий меч и встал в круг.

Оруженосцев отослали прочь и на поляне в окружении голых тугаев остались лишь князь и четверо ближних советников. После воссоединения с кутигурами Рыбья Кровь восстановил старый порядок, по которому старшие воеводы должны были отдельно от воинов шесть дней в неделю обучаться с лучшим поединщиком своей хоругви, а на седьмой день сдавать усвоенное умение лично князю.

Гладила вышел в круг чуть набычась. Развернувшись боком и выставив вперед левый меч, он отвел и напружинил правую руку, готовый мгновенно уколоть вторым мечом. Дарник сделал пробный выпад: ударил по левому мечу. Правая рука Гладилы слегка дернулась, но большого замаха не последовало. Еще выпад и три шага в обход и снова тысячский экономил силы: поворачивался по оси, но правый меч в дело не пускал. Тогда князь переложил свой меч в левую руку и пошел вокруг противника с левой стороны и на его новый выпад Гладила поневоле вынужден был выбросить навстречу правый меч. Дальше рубка пошла почти без предосторожности. Два меча против одного все же были большим преимуществом, и князя спасали лишь наручи, которые он подставлял под ответные удары в качестве щита. Занятия с лучшими мечниками сделали свое дело – вместо деревенского увальня перед Дарником был уже вполне искусный боец. Однако навыки, быстрота и коварство князя были чуть выше, и когда Гладила совсем поверил, что непрерывное размахивание мечами ему поможет, Дарник дождался, когда оба двухвершковых меча взметнулись вверх, стремительно бросился под них и сделал ногой тысячскому подсечку. К чести Гладилы он, опрокинувшись на спину, не выпустил мечей из рук и продолжал ими, уже лежа, размахивать, не подпуская к себе князя. Это его, впрочем, не слишком спасло. И получив тупым лезвием по болезненному удару по обеим лодыжкам, он вынужден был признать себя побежденным.

Далее настала очередь Сигиберда. Старый воин был еще более сдержан в ударах, чем Гладила, только умело защищался, но при этом как-то ухитрился своим левым мечом коснуться голени Дарника. Удар получился достаточно чувствительным даже через сапог и дополнительную войлочную накладку.

– Без ноги уже! Без ноги! – радостно завопили «ближние». Победа над князем была для них всегда самым великим праздником.

Дарник не возражал: без ноги так без ноги. Почему бы дядю Милиды немного не порадовать?

Третьим выступил Ратай, получивший недавно за свои оружейные придумки прозвище Второй После Князя. В силу молодости и слабосильности он не мог выдержать долгие упражнения с тяжелыми мечами, поэтому атаковал сразу и не останавливаясь. За мельканием стали трудно было уследить. Князьтархану потребовалась вся его изворотливость, чтобы ловить удары на наручи и улучить момент для победного касания. Два выпада случились одновременно: меч Дарника коснулся шлема противника, а меч Ратая чиркнул по княжескому плечу.

Мнения судей разделились:

– Победил Ратай! – крикнул Корней.

– Дарник был первым! – не согласился Гладила.

– А по-моему, ничья! – возвысил свой голос Сигиберд.

– Я выиграл! – поддразнил советников князь.

– Нет, я! – обиженно заорал оружейник.

– Если ничья, то победил Ратай, – определил Корней.

– Это почему же? – удивился Дарник.

– Потому что ты должен побеждать ни на полвершка, а с явным преимуществом.

Против этого трудно было возразить. Советников распирало приподнятое настроение – когда еще им удавалось так достойно постоять за себя.

Позвали оруженосцев и прямо на поляне сели, постелив кошму на снег, перекусывать холодным мясом, сыром и ячменным вином.

Месяц прошедший со дня «Венчания на царство», как это называла Лидия, постепенно все расставил должным порядком: два-три дня в неделю Князьтархан проводил в Ставке, наблюдая за совместным ратным обучением дарпольской и кутигурской хоругвей, два-три дня находился в Дарполе по городским делам, и день-два разъезжал по дальним вежам и кочевьям, где главным образом устраивая брачные игрища между холостыми ратниками и кутигурскими вдовами и молодицами. Самое удивительное, что даже в этой постоянной круговерти всегда находилось время и для такой приятной отдушины, как скрытые в тугаях поединки «ближних».

После хорошего мужского развлечения можно было и о делах поговорить.

– Десять молодых женатых абориков хотят перебраться к нам в Дарполь, – сообщил Сигиберд. – Просят княжеского слова, что их никто обижать не будет.

«Вот они, мои первые подданные!» – замер от удовольствия Рыбья Кровь.

– Здорово! – обрадовался Ратай. – Раз перебираются, значит, уверенны в своих силах и хотят достичь чего-то большого. Каким ремеслом владеют? Ведь не в ратники они к нам с женами собрались?

– Видно тесно им на своем острове стало, – усмехнулся Корней. – Только пусть платят за свое защиту.

– А куда их селить? В юртах точно не захотят. В Петлю, что ли? Так не знаем, каким там еще половодье весной будет, – принялся вслух размышлять тысячский.