Литмир - Электронная Библиотека

Чем Кэти полагалось заниматься, так это планированием свадьбы. Она делала это, разглядывала фотографии в инстаграме и оставляла язвительные комментарии. Как вульгарно, говорила она или ее муж. Стулья и столы, салфетки – всё очень вульгарно. Если так будет продолжаться, им придется играть свадьбу на парковке.

Кэти любила своего мужа. Вчера вечером их заставили провести совместное чтение, от чего она обычно не получала особой радости, но в этот раз ей на удивление понравилось слушать его стихи, как будто кто-то елозит ключом в замке языка, но ключ заедает, заедает – и вдруг резко проворачивается. По стечению обстоятельств, на чтении присутствовали три психиатра: один, судя по всему, очень именитый и два из Шеффилда, все в плавках. На задних рядах сидел мужчина аристократичного вида и задавал вопросы. Всем нам есть на что надеяться, сказал он загадочно. Позже за ужином Кэти оказалась за столом рядом с ним. Фелиция, Фелиция, сказал он, это та писательница. Акцент Фелиции безошибочно выдавал в ней высший класс. Кэти уткнулась в свой амюз-буш, белый ломтик рыбы, пережидая неловкость.

Завтра будет 41 градус, сказал ее муж. Это 106 градусов по Фаренгейту. То есть когда в Индии и странах Персидского залива температура за пятьдесят – это очень жарко. Неудивительно, что они там умирают. Это же на 30 градусов выше нормальной температуры тела. На нем была розовая футболка, и с его обгоревшей на днях левой ноги начинала слезать кожа. Где-то заработала дрель. Кэти всё записывала в блокнот – в какой-то момент ее резко охватил страх, что она исчерпает настоящее и окажется на передовой, одна на гребне времени – абсурдно, но разве не возникает иногда ощущения, будто мы не можем проходить сквозь нее все вместе, сквозь эту зеленую одновременность жизни, как акулы, внезапно выныривая из нависшей стены воды? Не исключено, что скачка ее мыслей предвещала мигрень, не исключено. В твиттере писали, что пропала китаянка, фотограф. В последний раз ее видели на похоронах ее мужа, который получил Нобелевскую премию мира, а потом остаток жизни провел в тюрьме. Кэти видела ее на фотографиях, напряженную, в темных очках. В общем, она пропала. Еще у Кэти в голове вертелось заявление правительства, что-то о развеивании праха над морем или вроде того. Когда обвинения против Джимми Сэвила стали достаточно правдоподобными, его надгробный камень выкопали из земли, размололи на гравий и закатали в асфальт. Звучит как-то странно, но в памяти у Кэти осталось так. Прах Джимми Сэвила мог теперь быть где угодно, налипший на шины автомобилей, медленно и неумолимо распространяясь за пределы острова, особенно на паромах. Зло представляло интерес для Кэти, она была не из слабонервных, она много лет проработала в стрип-клубе на Таймс-сквер, она повидала похоть и мертвые глаза. Она танцевала номер Санта-Клауса, чего не сделаешь от скуки, обнажая взору мира свои маленькие сиськи-глазуньи. Если ты не подышал сполна этим воздухом, пропитанным мочой и спермой, ты ничего не знал о жизни – о, Кэти повидала сполна. Я хочу знать, почему президентом всегда становится клиент проститутки, а не сама проститутка, написала Зои Леонард в своем знаменитом расхожем стихотворении, и Кэти подумала, этот вопрос всё еще актуален, почему некоторые люди только покупают и никогда не продают.

Ей было сорок. Она дважды перенесла рак груди, едва ли осталось какое-то половое заболевание, каким она не переболела, она больше времени провела в венерологических клиниках, чем в собственной гостиной. Раньше она владела несколькими квартирами в нескольких странах, постоянно их продавала и покупала, пытаясь выиграть на изменениях рынка, в основном неудачно. Раньше ее часто фотографировали, она избавилась от былой внешности, больше она не брила голову, теперь она была настоящей крашеной блондинкой. У нее в номере висел костюм от «Шанель» из комиссионного магазина, тут для него явно слишком жарко, глупо было его даже класть в чемодан, хотя она не теряла надежды на Рим. А в Риме жарко? – спросила она мужа, он в ответ фыркнул. Ладно, костюм только занимает место, ну и что. Завтра у них ужин со знаменитой оперной певицей, прямо тут, среди холмов Тосканы. Мимо прошел вчерашний аристократ, шлепая сандалиями. Хорошо лежим, сказал он. Саркастично. Сегодня он устраивал вечеринку в древнеримском стиле и переживал по поводу шума. Кэти недавно пожаловалась хозяину отеля на дрон каких-то постояльцев – тот летал над ее лежаком. Ей не нравилось, что за ней наблюдают, и не нравился звук, который она поначалу приняла за жужжание особо возбужденной пчелы. Владелец согласился с ней: у него останавливается много известных гостей, знаменитостей первого эшелона, и дронам тут не место. Кэти вдруг пришло в голову, что она сама почти как дрон, с ее стороны, наверное, не очень красиво писать обо всех в свой блокнот. Хотя ей нравилось представлять, будто она летает в воздухе с глазами насекомого, парит, трещит, собирает данные. Эти места бомбили, рассказал ей муж. Он разбирался в бомбардировках, но не знал, сказал он ей, что американцы бомбили мирных жителей в Италии. Меня удивило, с каким упорством американцы бомбили и обстреливали гражданское население, сказал он. Детей в том числе. В самом деле, огромное количество людей погибло прямо здесь, людей разных национальностей и гражданств, партизан, солдат, военнопленных, фермеров, беженцев, голодающих, которые пришли сюда пешком из Рима и Сиены и сели у ворот в надежде на еду. Несколько дней назад в отеле проходила свадьба, Кэти сидела с обеденным пивом и наблюдала, как флористы из Флоренции собирали замысловатую полуарку из розовых роз. Еще за ними наблюдал пожилой мужчина, чьего отца застрелили прямо тут, на площади, в последний год войны. Об этом сообщала табличка, под которой потом фотографировали невесту. Так и происходит, так течет история, теперь в душевых кабинах с системой «тропический дождь» обдирают потолки семидесятых годов, чтобы придать им дух средневековья. Беспросветность, безумие, что творит время. Узкая белая дорога через долину – это фон, а поверх можно нарисовать что угодно: мертвые тела, детей с тубами или пикап с «Феррари» на буксире.

За обедом – снова свинина – аристократ с женой сидели за соседним столом. И снова он наклонился к ним. Где у вас свадьба? – спросил он. Кэти не представляла, откуда он узнал про свадьбу, и ее это, откровенно говоря, не обрадовало. Зараза, еле слышно пробормотала она. Его звали Генри, ей даже не пришлось спрашивать, это напрашивалось. Генри долго ворчал про то, какие безмозглые у лейбористов министры в теневом кабинете. Она отказалась от пэрства, сказала Фелиция. И неудивительно, после того, как ее дважды обошли вниманием. Кэти нравилась близость людей с информацией, хорошего шпиона из нее бы не вышло – всё проходило сквозь нее, как сквозь сито. Ей просто хотелось немножко посмаковать. Генри был хорош собой. Он смахивал на плутоватого лиса из диснеевского мультфильма. В бар вошел толстый мужчина очень низкого роста и поздоровался с каждым по имени.

Наблюдая за свадебными приготовлениями, Кэти решительно и напрочь забыла, что она сама вот-вот выйдет замуж. Она ведь уже купила платье, от Изабель Маран, очень короткое, кто бы сомневался. Некоторые ее знакомые, даже друзья, с удивлением и скепсисом отнеслись к ее готовности с кем-то делить всеобщее внимание достаточно долго, чтобы успеть обменяться клятвами. Однажды она буквально спихнула со сцены другого писателя и неоднократно самоутверждалась более деликатными способами.

Тем вечером, 3 августа 2017 года, произошло много всего. Например, она повстречала крупного спонсора Демократической партии. К слову, это была уже вторая встреча с крупным спонсором Демократической партии за два дня. Они близко знакомы с Хиллари, сказал ей кто-то. У спонсора была необыкновенная дочь по имени Далия, самый уравновешенный человек, какого Кэти довелось знать. На ней было облегающее вязаное платье ярких цветов: синего, желтого и черного, и она выглядела великолепно, просто изумительно. Ей было девятнадцать-двадцать, и она вела беседу с ловкостью профессионального теннисиста, исправно подавая, отбивая каждый мяч. Замечательно, говорила она с нежностью каждый раз, когда взрослый человек нервно сообщал ей информацию о своей родине, жизни или занятии. Замечательно. Следующий! Она рассказала Кэти, в чем роль политики и в чем роль технологий и как они влияют на мир – по-разному, но в то же время схоже. Ее мать охотно включилась в разговор и сообщила, что она тоже пишет книгу, хотя очень медленно из-за бесконечных переездов между домами в Лос-Анджелесе, Тоскане и Израиле и работы в киноиндустрии и из-за того, что она год посвятила добровольной поддержке Хиллари. Больше всего Кэти хотелось услышать от них, как прошел вечер дня выборов, но вместо этого разговор зашел о кошерной еде. На бар-мицве моего брата, сказала Далия Кэти, в ресторане отеля нам отказались подавать торт после мяса. Мы им говорим: у нас тут вечеринка, а они нам: у нас кошерный отель. Но мы нашли выход. Мы попросили подать его в полночь. Ну, не могли же мы обойтись без торта.

2
{"b":"694885","o":1}