– В ближайшее время вам это не грозит, потому что он влюблен в вас, – заметил Алан.

– Какая чепуха!

– Простите, но это бросается в глаза.

– Вы ошибаетесь.

Не настаивая, он потянул ее за руку, чтобы она не ступила в лужу. Поверила она ему или нет, не имело большого значения, однако во взгляде этого сурового красивого брюнета с сумрачным взглядом он ясно увидел обожание. Неужели женщины не замечают таких вещей?

Остановившись перед своим пикапом, Маэ с любопытством взглянула на кабриолет «Эос», припаркованный прямо перед ней.

– Красивый, правда? – спросил Алан, указывая на него.

– Это ваша? Какая приманка для девушек!

– Это всего лишь «Фольксваген». Вы неравнодушны к красивым машинам?

– Вовсе нет. Посмотрите на мою. А внутри она еще хуже – насквозь пропахла рыбой.

Маэ с решительным видом протянула ему для прощания руку, явно торопясь уехать.

– Я не имею права использовать в личных целях номер телефона, который записан в вашей медицинской карте, это было бы неправильно. Но как мне пригласить вас в следующий раз? Ваши зубы вряд ли дадут повод снова ко мне обратиться…

– Мой номер можно найти в телефонном справочнике, даже в самом старом! – бросила она ему на прощание и улыбнулась.

Алан смотрел, как она уезжает, очень довольный проведенным вечером. Если немного повезет, Маэ будет следующей женщиной, которую он привезет в свой дом в пятницу вечером. Если она соответствует впечатлению, которое производила, это будет восхитительное мимолетное приключение – то, что он любил.

Жан-Мари отказался от вечера, который первоначально планировал. Управившись с коктейлем в «Бель Эпок» за десять минут, он вынужденно согласился повезти Эмилию ужинать в «Аббатство», как и было предусмотрено, но потом, сославшись на страшную усталость, отвез ее домой. Во время ужина он неотступно думал о Маэ и ее спутнике. Кто же был этот тип со слишком светлыми серыми глазами? Он был высок, строен, с пепельно-белокурыми волосами, лет сорока. Жан-Мари был уверен, что никогда не видел его раньше. А ведь он знал почти всех друзей Маэ – тех, с которыми она ходила в рестораны, когда уже не могла оставаться наедине с отцом. Иногда он тоже входил в эту компанию приятелей и в такие вечера обещал себе что-нибудь предпринять. Но, конечно, так и не осмеливался. Он смотрел, как Маэ флиртует с другими, внутренне кипя от ярости, но изо всех сил старался выглядеть безразличным. Он никогда не приводил девушек, всегда приходил один, чтобы дать себе шанс, и каждый раз уходил, разочаровавшись в себе самом. Неужели ему никогда не удастся преодолеть свою болезненную робость перед ней? С любой другой девушкой он чувствовал себя совершенно непринужденно, и это еще больше приводило его в отчаяние. Сегодня вечером, выходя из «Ля Бель Эпок», Маэ смотрела на Эмилию с любопытством. Завтра она спросит – кто эта красивая девушка и почему он ее прятал, почему сбежал из Эрки? Но что делала там сама Маэ? Был ли это ее любовник, которого она от всех скрывала? Ей тридцать лет, в конце концов, она захочет выйти замуж! Правда, ее спутник выглядел староватым для нее и между ними не чувствовалось особой близости, и это его немного утешало.

Жан-Мари лег спать с тяжелыми мыслями. Поставив будильник на шесть часов, он долго лежал в темноте без сна. Он впервые почувствовал страх и понял, что надо действовать безотлагательно. Встреча с Маэ, выходящей из бара с незнакомцем, потрясла его. Он не стал себе ни в чем клясться, но понял, что, наконец, сумеет преодолеть свою робость. На следующий день, в субботу, Маэ предложила собраться в портовой блинной и его тоже пригласила. Он подумал, что это его последний шанс и он обязательно им воспользуется.

Эрван недовольно смотрел на дочь. Маэ поставила на стол только один прибор, блюдо с холодным мясом, салат из зеленой фасоли, хлеб и фруктовый йогурт. Добавив к этому початую бутылку сидра, она повернулась к нему:

– Ну вот, у тебя есть все, что нужно!

– Есть в одиночестве не очень-то весело, – пробурчал он.

– Может быть, но вечером я ухожу. Прости, папа, но мне нужно иногда развеяться.

– Ну конечно… Надеюсь, ты там общаешься с парнями?

– И с ними тоже.

– Твоя подруга Армель тоже придет с вами веселиться?

– У нас с ней общая компания, папа.

– Что ж, развлекайтесь, – мрачно ответил он. – Но ты не должна приглашать эту девицу, когда ищешь свою половинку! Она слишком красивая и хочет всех очаровать.

– Армель – не «девица». Мы обе уже не дети. Кроме того, она настоящий друг.

– Если ты этому веришь, значит, ты очень наивная.

– Мы вместе учились еще в младших классах, я знаю ее лучше, чем ты, и не понимаю, почему ты ее так не любишь.

Отвернувшись, Маэ схватила свою меховую куртку и сумку.

– Вернешься поздно?

– Понятия не имею! Хорошего вечера, папа.

Прежде чем он успел что-то ответить, она хлопнула дверью. Почему он был неспособен порадоваться за нее? Каждый раз, уходя на встречу с друзьями, она чувствовала, что он оскорблен. Неужели ему хотелось, чтобы она всегда была дома, всегда при нем? Понятно, что он скучал, но это была не ее вина! Она знала, что когда бы ни вернулась, всегда найдет его спящим перед телевизором, но ее это больше не волновало. Если он отказывался ложиться спать, пока она не вернется, да на здоровье! По крайней мере, он избавил ее от своего привычного «Сдай меня в богадельню!». На самом деле, он не собирался уезжать из дома, пока дочь заботится о нем. Но сколько еще продлится это вынужденное сосуществование? Все чаще и чаще у Маэ возникало ощущение, что она задыхается от нехватки воздуха. Уже надо было идти, но ее все не отпускало раздражение и одновременно сострадание. Она снова напомнила себе, что отец вырастил ее один. Он сделал для нее все, что мог – учитывая его профессию и вдовство, которое он с таким трудом переносил. Увы, с возрастом Эрван становился все невыносимее, и когда ему придется умирать, он, конечно, не преминет напомнить ей, как бессердечна она была. Удастся ли ей смириться с ним в эту тяжелую минуту, выдержать его упреки и не считать себя виноватой?

Маэ присоединилась к своей маленькой компании в блинной «Старый порт», из которой открывался необыкновенный вид на залив. Новые владельцы прошли обучение в мастер-классе в Мор-де-Бретань и пекли восхитительные гречневые блины. Кроме того, пристроив к блинной крытую и отапливаемую террасу, они превратили ее в практически идеальное место. Ее уже ждали Армель с бокалом вина в руке, Жан-Мари и трое других ее приятелей. Все пятеро шумно обрадовались приходу Маэ, которая была душой компании.

– Хочешь кир[5]? – предложил ей Жан-Мари. Он приберег для нее место рядом с собой, но Маэ, не успев сесть, решила поменяться местом с Армель.

– Мне надо кое-что сказать Николя, – объяснила она, дружески похлопав Жан-Мари по плечу.

Она незаметно подмигнула подруге, и та улыбнулась в ответ. Может быть, их план сработает, во всяком случае, у Армель теперь есть шанс. Маэ подумала о девушке, которую видела в баре, но если Жан-Мари не привел ее сегодня с собой, значит, она для него ничего не значила. Иначе Армель только зря потеряла бы время; впрочем, ее всегда увлекал сам процесс обольщения.

Каждый раз, когда они собирались за дружеским ужином, их разговор быстро становился шумным, перемежаясь взрывами смеха. В такие моменты Маэ забывала об отце. И теперь она забыла о нем. О Розенн она тоже не вспоминала. Зато два-три раза подумала об Алане Кергелене, все еще удивленная тем, что так легко согласилась пойти с ним в бар. Он показался ей обворожительным, загадочным, очень непохожим на мужчин, которых она знала до сих пор. Если он позвонит, как обещал, она, конечно, примет его приглашение.

Сидящая напротив нее Армель изо всех сил пыталась очаровать Жана-Мари, но он, судя по всему, слушал ее без интереса.