На следующее утро путники оставили машину с Юнгом на въезде в город, влились в праздничную демонстрацию турецких трудящихся и бодро зашагали к центру в колонне какого-то анкарского учреждения. Через пять минут симпатичная турчанка попросила Яна нести портрет Ататюрка, под которым парочка, сбежав из колонны (советский опыт сказывался), дошагала до посольства.
Охранник на входе, ознакомившись с документами, отправил их к консулу. В коридоре посольства не было ни души. Дальше всё было по Андерсену: консулом оказался вчерашний грубый высокий мужчина.
Сегодня он был любезнее и даже улыбался:
– Я же говорил, а вы мне не верили – мы не празднуем их праздники.
И тут профессор сообразил, что это делается в пику туркам, с которыми у греков после Кипрского конфликта были весьма натянутые отношения.
– Так… значит, едете в Израиль, а зачем вам Греция? – вопросил консул.
– Так паром до Хайфы идет из Пирея, – ответствовал профессор.
– Понятно, ну а тогда скажите мне, друзья, а что вы делали вообще в Турции, почему не поехали прямо в Афины из Болгарии?
– Хотели воспользоваться редким случаем и заодно посмотреть Турцию, – объяснил профессор.
Консул хитро прищурился:
– А не хотели ли вы махнуть отсюда на Кипр?
Профессор вспомнил Штирлица и твердо сказал:
– Обижаете, господин консул. Что же мы, порядков не знаем, да и паспорта у нас чистые…
– Ладно, платите тридцать долларов…
Консул шлепнул печати в паспорта Яна и профессора и пошутил:
– Ну, хотя вашему доберману виза в Грецию не нужна, учтите, за его ветеринарное состояние на границе придется отвечать серьезно, у нас с этим строго!
Наша пара стремглав выскочила из посольства и побежала к Юнгу – он сидел один в машине добрые полдня и всякое могло случиться. Юнг был в порядке. Денег уже практически не было, и профессор решил попросить помощи в израильском посольстве. Путники опять переночевали в машине и на следующий день отправились на улицу Махатмы Ганди, где находилось посольство. Возле здания ходили два турецких автоматчика, и стоило только притормозить – они сразу схватились за автоматы:
– Проезжайте, тут стоять нельзя.
Припарковавшись в сторонке, Игорь пешком направился к посольству. Турки проверили документы, обратив особое внимание на израильскую визу, и пропустили его во двор. Посольство выглядело вымершим, следов какой-либо жизнедеятельности просто не было. Профессор долго звонил в дверь, пока по радиосвязи откликнулся мужской голос на английском языке. После подробных объяснений дверь приоткрылась, и профессор оказался в замкнутом коридоре без окон на улицу, мебели и людей. В коридоре можно было рассмотреть амбразуру, прикрытую железной крышкой с прорезью, и две железные двери. Уже другой голос по радио принялся его снова опрашивать, причем вопросы были те же самые; тогда Игорь еще не знал, что это излюбленная практика израильских спецслужб – по пять раз спрашивать одно и то же и смотреть, не собьется ли допрашиваемый. После опроса голос приказал профессору просунуть документы в щель в крышке амбразуры, которая тут же открылась и закрылась. Документы изучались минут двадцать, после чего открылась амбразура, и профессор увидел небольшую комнатку, в которой сидела пожилая, очень ухоженная дама с серебряными буклями. Ясное дело – она задала те же вопросы, что и предыдущие «застенные» голоса, а в финале спросила:
– Так вы зачем, собственно, явились?
Профессор протянул даме руку с перевернутой вверх ладонью и сказал:
– Помогите будущим землякам чем можете.
Ответ дамы Игорь перевел потом Яну очень кратко:
– Пошел вон!
Амбразура закрылась, а входная дверь открылась, можно было вдохнуть свежий, некондиционированный воздух и взглянуть на белый свет. Так состоялось первое знакомство со славными представителями исторической родины.
– Поедем-ка, Ян, теперь в посольство «послеисторической» родины – российское, – сказал профессор и нажал акселератор.
Российское посольство занимает огромную территорию с периметром в квартал в центре Анкары, еще подаренную Ленину Ататюрком, и представляет целый комплекс зданий. Игорь свободно прошел на территорию, предъявив только советский паспорт охраннику у ворот. Консул принял его моментально – это был совершенно молодой человек, может быть лет двадцати восьми, который проявил живейший интерес к рассказу профессора о его приключениях. Он рассказал профессору, что большинство зарубежных советских посольств, включая турецкое, поддержали ГКЧП и после подавления путча в них были назначены новые послы и другие сотрудники. Наш консул лично работал второй месяц.
– Ну что же вы, ребята! Выбрали свободный мир, а ситуацию на Кипре глубоко не изучили, вот и понесли наказание. Ну чем я вам могу помочь – сами понимаете, только добрым словом. Единственно, что я вам обещаю, так это позвонить в российское посольство в Афинах, рассказать о вас и попросить чем-нибудь помочь. Но я там никого не знаю, – сказал консул и протянул Игорю новенькую визитку.
Как говорится, результат был тот же, что в израильском ведомстве, но ощущения совсем другие – тут наши путники были как бы свои.
Дорога из Анкары в Стамбул заняла один день. Первого октября наши путешественники снова оказались на стамбульском мосту, и Ян сказал отцу:
– А ты говорил, что я больше мост не увижу.
Игорь посадил Яна за руль, с тем чтобы самому насладиться видом Босфора, открывающимся с моста. До Афин из Стамбула ехали три дня, сделав остановку в изумительном по красоте городе Салоники. В Салониках успешно продали соседу по кемпингу маленький телевизор «Шарп», который был у наших путников в машине, – вырученных денег должно было хватить на питание до Афин. Питались исключительно бананами (цена их в это время в Турции и Греции была приближена к нулю) и очень вкусными и недорогими белыми булочками. Пили родниковую воду.
Дорога шла в основном по горному берегу сначала Мраморного, а потом Эгейского моря, и виды открывались сказочные. Особенно поразил цвет воды в Мраморном море – это тот редкий случай, когда название полностью отражает содержание. Утром 4 октября, в пятницу, были в Афинах. Количество бензина в баках и денег в карманах было близко к нулю. По дороге профессор выносил идею: обратиться за помощью в «Сохнут» – все-таки именно эта организация способствует эмиграции евреев в Израиль. Пока доехали до площади Омония (что в переводе означает площадь Согласия), являющейся одной из двух центральных площадей Афин, было уже два часа дня. Припарковаться никакой возможности не было. Игорь оставил Яна за рулем, попросил его ошиваться где-нибудь поблизости и периодически подъезжать к подъеду мрачного и обшарпанного шестиэтажного здания, где находился «Сохнут». Швейцар в подъезде сказал:
– Опоздали, все ушли, их теперь два дня не будет – завтра они отдыхают как евреи, а послезавтра как греки, так что приходите в понедельник.
Надо было искать ночлег, пока не стемнело. Путешественники покинули центр Афин и медленно двигались вдоль периферийных улиц в надежде найти какое-нибудь пристанище – прямо на улице оставаться не хотелось. И вдруг они увидели район строящихся вилл и индивидуальных домов. Они въехали туда и нашли недостроенную открытую виллу. К их великому удивлению, из крана в ванной текла вода, а в гостиной стоял телефон. Профессор поднял трубку и услышал гудок – телефон работал – нет, прав все-таки был сказочник Андерсен! Профессор набрал код Израиля и номер телефона их родственников в Цфате, где жила жена с матерью. Их потеряли. С кипрских времен связи не было. Профессор попросил жену оплатить в Израиле проезд на пароме до Хайфы и обещал по получении билетов связаться.
Последствия звонка не заставили себя долго ждать: зазвучала сирена, и возле виллы появилась машина греческой полиции. После изучения документов полицейские пригласили нашу парочку следовать за ними. Их привезли в полицейский участок, который занимал два маленьких здания, обнесенных высокой оградой. Автомобили въехали за ограду, и пленников повели в один из домиков.
