Впервые в жизни Игоря практически встал еврейский вопрос: принимают ли евреев на эту специальность? Однако дело было в светлый для евреев Союза промежуток между взятием власти Хрущевым и шестидневной арабо-израильской войной, когда в еврейском вопросе политика была двойственной и относительно либеральной. Учитывая, что Игорь знал несколько ребят-евреев, которые учились уже на втором-третьем курсе по этой специальности, решили попробовать – риск был невелик – в крайнем случае, при хороших результатах вступительных экзаменов можно было поступить на другую специальность, например «автомобили». Надо было сдавать пять экзаменов, четыре профессор сдал на отлично, а один – по русскому языку – на четверку Отец, у которого нашлись знакомые в приемной комиссии, выяснил, что, поскольку этот экзамен был последний, четверку поставили так, для острастки (всё равно, мол, поступит…), придравшись к какой-то сомнительной запятой.
В это время произошел эпизод, которому профессор поначалу не придал никакого значения, но который оказал определенное влияние на его дальнейшую студенческую жизнь. Он стоял возле окна института в коридоре, рассматривая какие-то бумаги. В это время к нему подбежал белобрысый человек в круглых старомодных очках и двубортном шерстяном костюме сталинского покроя и упал перед ним на колени. Стоя на коленях, человек достал из кармана металлическую линейку и приложил ее к низу профессорских брюк. После этого он стремительно поднялся и, держа в руках линейку, победно закричал:
– Так я и думал! Двадцать два сантиметра!
Спектакль собрал изрядное количество зрителей, которое непрерывно увеличивалось. Дальше белобрысый человек уже играл на публику в лучших традициях театра Станиславского. Выдержав паузу, он хорошо поставленным голосом спросил профессора:
– Ты что тут делаешь? Неужели в институт поступаешь? В таких штанах! Никогда не поступишь! Вы только на него посмотрите – до чего уже дошло – стиляги поступают в институты! Ну, ничего, мы этого не допустим!
После этого он удалился твердым шагом. Вокруг Игоря образовался стихийный митинг из молодежи, бурно обсуждавшей прошедший эпизод.
Коммент-эр: стиляги появились в начале 1950-х годов. Началось с того, что многие солдаты и офицеры после войны привезли из Европы одежду, обувь, журналы и прочие атрибуты западной жизни. Более того, некоторые доставили и более крупные вещи: пианино, автомобили, мотоциклы и пр. В первые годы стиляги выглядели просто карикатурно: широкие яркие штаны, мешковатый пиджак, шляпа с широкими полями, яркие носки, однако к концу 1950-х их облик стал значительно более стильным: брюки-дудочки, длинные двубортные пиджаки, туфли на высокой каучуковой белой подошве, цветные рубашки, галстуки с рисунком. Советская пропаганда объявляла стиляг тунеядцами и мелкими хулиганами. Конечно, бывали и такие, однако многие нормально учились и работали. Кроме психологических и пропагандистских атак применялось и физическое воздействие: бригады комсомольских активистов, в основном состоящие из рабочих и учащихся ремесленных училищ, останавливали стиляг, распарывали им узкие брюки, обрезали яркие галстуки и даже выстригали волосы на голове. Полновесные по одежде стиляги водились в Москве, Ленинграде и портовых городах, где жили люди, выезжавшие за границу, и где бывали иностранцы. Но и в этих городах у стиляг были большие проблемы с приобретением нужных вещей, что уж говорить про такие города, как Челябинск, куда ни одного иностранца близко не пускали. Для провинциального стиляги проблема приобретения импортной одежды и обуви была практически неразрешимой. Заменяли фирменные вещи разнообразные эрзацы.
Характерным признаком стиляжничества была также идеологически чуждая музыка. Джаз становился чем-то большим, чем музыка, и считался идеологией: «Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст». Наиболее популярными музыкантами среди стиляг были Луи Армстронг, Бенни Гудмен, Дюк Эллингтон, Гленн Миллер, Билл Хейли, Элвис Пресли. Вовсю крутили Утесова, Вертинского, Петра Лещенко, Козина, Баянову. Танцевали кто во что горазд: рок-н-ролл, чарльстон, буги-вуги, фокстрот, танго.
Однако грампластинки с записями всех этих исполнителей достать было крайне сложно. Умельцы наладили производство в домашних условиях аппаратов с нарезанием звуковой дорожки на рентгеновских снимках (назывались «пластинки на костях»). Эти пластинки зачастую были единственным доступным средством для простого обывателя проигрывать желаемую музыку. Проблема была в низком качестве звука и недолговечности таких пластинок. В 1950 году началось производство первого советского магнитофона «Днепр». Магнитофоны, как и многие другие технические новинки в послевоенные годы, пришли из Германии.
Коммент-эр: до войны, да и в первые годы после нее, Германия являлась ведущей страной в этой области. На американском радио магнитная запись впервые была сделана в 1947 году с помощью немецкого магнитофона, который привез в 1945 году американский солдат-радиотехник из Германии. Американский певец Бинг Кросби, вдохновленный эффектом от первых записей своих песен, вложил большие деньги в разработку новинки в США, и уже в 1950 году в США множество моделей магнитофонов широко продавалось. В радиовещании СССР немецкие трофейные аппараты использовались до конца пятидесятых годов.
Главным и наиболее видным издалека признаком стиляги были узкие брюки (все советские мужчины носили очень широкие, бесформенные штаны), и тут профессору помогала мама, которая перешивала (суживала)«ширпотребные» брюки до требуемого формата (22 сантиметра внизу). Она же изменяла конфигурацию галстуков. Неслыханное дело, но профессору как-то удалось купить на вещевом базаре настоящие югославские туфли на белой каучуковой подошве. Другим доступным атрибутом стиляги для Игоря была прическа. Принятыми мужскими стрижками тогда считались «бокс» и «полубокс» с выбритым затылком, а стиляге были положены длинные волосы. Но главным был пышный взбитый кок на голове, для чего волосы обильно набриолинивались или закреплялись сахарным сиропом. У профессора были густые, слегка вьющиеся волосы, и сделать кок не было никакой проблемы.
До прилавков провинциальных магазинов магнитофон дошел в 1955 году. В доме во дворе профессора был маленький магазин культтоваров. Игорь договорился с двумя молоденькими продавщицами, и делегация из наиболее продвинутых учеников во главе с преподавателем физики Юрием Николаевичем (впоследствии он заведовал кафедрой физики в институте механизации и электрификации сельского хозяйства) отправилась после уроков изучать новоявленное чудо. Часа два они наговаривали в прибор разные тексты, потом проигрывали и осваивали устройство. Продавщицы были тоже довольны – они осваивали эту технику, с тем чтобы представлять ее покупателям, – самостоятельно сделать это им было бы сложновато. Стоимость магнитофона в то время не позволяла даже думать о его покупке, но и тут нашелся выход. Родители купили Игорю дешевую магнитофонную приставку, и для профессора, как и для всего советского народа, началась магнитофонная эра. Теперь можно было ловить по ночам «Голос Америки» и «Би-Би-Си», записывать музыкальные радиопрограммы, переписывать привезенные с Запада пластинки (которые брались у владельцев на пару часов, часто за деньги), переписывать друг у друга магнитофонные пленки. Благодаря магнитофонам распространились бардовские песни Б. Ш. Окуджавы, А. А. Галича, а позже Высоцкого, а также песни Вертинского, Петра Лещенко, Козина и др.
Коммент-эр: в 1954 году в СССР был начат выпуск так называемой магнитофонной приставки – простого и дешевого аппарата, не имеющего собственного двигателя. Аппарат устанавливался на электропроигрыватель, от диска которого и приводился лентопротяжный механизм. Приставка также не имела усилителя и блока питания и подключалась к настольному ламповому радиоприемнику или радиоле (практически все они имели разъем для подключения к внешнему источнику сигнала звуковой частоты).
