Слизнули выживающих. Втянули бесшумно. Аккуратно. Ни тебе скрежета покорёженного металла, ни стонов раненых, ни искусственной челюсти, одиноко на пустую дорогу упавшей. Взвились вверх спиралями, покружились и распались на мелко-прозрачные, вмиг разлетевшиеся обрывки облаков… Как и не было ничего. Только следы протекторов… А так – кузнечики в траве стрекочут, мелочь какая-то пернатая трели в невидимой высоте выводит, божья коровка по Михиному охреневшему лицу по делам своим божьекоровьим ползёт.

Вскинула рюкзак, Лизку за руку дёрнула, и ходу. Ни тебе – извините, Михаил, за оплеуху по фейсу, всё ещё от близкого знакомства с прикладом не оклемавшемуся. Ни тебе – спасибо, родной, за мудрый совет – пехом топать в края обетованные…

Ну, они пошли – двинулись и остальные. Чё стоять-то? Курс прежний, способ передвижения – тот же.

Через «полчаса» марша в полном молчании мы поняли, что от голода и жажды не умрём: в полуденном мареве, вдалеке появились строения, обрамлённые то ли лесочком, то ли рощицей… Не знаю – говорю же: не ботаник я. Компьютерщик. Что толку от компьютерщика, если апокалипсис не кибер, а био? Если поживем, увидим…

Знаете, что я заметил? Топаем-то долго. Топаем по направлениям-дорогам глухой провинции. Ездили по таким? Или хотя бы из окна поезда видели? Тогда в курсе – видок такой, что хоть загоняй массовку очередную серию «Ходячих» снимать. А щас – буколики. Или рядом. Травка зеленеет, облачка кучерявятся.

Где, я вас внимательно спрашиваю, гниль домишек полуразвалившихся, а? Куда телепортировались стихийные мини-свалки? Где сараюшки живописные, непонятно кем и для чего посреди голой степи выстроены? Ямы-канавы-котлованы, бульдозерами наполовину выгрызенные, а топом травой обратно заросшие? Нету.

Вроде и приятно вокруг глянуть, а страшно. Что ж это за сила такая генеральную уборку на планетке с таким размашистым успехом замутила? Чёт сыкотно. Если представить, что это за сила… Все эти диктаторы мелкопоместные вшами казаться начинают.

Так вот. Домишко. Замаячил. Мы рады. Пожрать, попить, в тенёчке отдохнуть. Знаете, почему домишко остался? Добротный он. Как на картинке под названием «Хороша жизнь в деревне». Не коттедж новомодный. Дом. Маленький, но солидный. С пристройками для хозяйственных нужд. С забором приличным – не из свалочного материала собранным. Подошли ближе – аж запах жилья чувствуется. Хрен его знает, из чего состоит, но вы меня понимаете – живность там, дымок печки, белье во дворе сушится, еда готовится, грядки навозом удобряются…

Вдруг там человеки от апокалипсиса прячутся и растяжек вокруг понаставили? Ну, или ружьишко там охотничье смазали и к подоконнику прислонили. Не от желания убивать, а от инстинкта самосохранения. А тут бы мы такие: мы к вам приехали на час, а ну, скорей любите нас… Не. Тут деликатность требуется. Постапокалиптический этикет, господа оставшиеся.

Итак, следуем правилам новой реальности. Ну, тем, о которых знаем или хотя бы догадываемся. Остановились, скучковались, обсуждаем с какой стороны к корове подходят, чтобы копытом в лобешник не получить. Тем паче – рогом в живот.

А, да. Я ж не писал про него вроде. С соседней улицы придурок. Не знаю даже, как зовут, но кликуха (хрен его знает, почему) – Мичуля. Увязался, хотя не звали. Я вам так скажу – чем меньше вы Мичулю знаете, тем лучше для вас. Вроде не особенный, просто придурок. Если у нас кто кошака покалеченного находил – можно пальцем не тыкать. Сто пудов Мичуля развлёкся. И все такое вот – его стиль. Сторонились мы его. Все, кого знаю. Так вот. Этот кадр за нами всю дорогу тащился – не отсвечивал, вёл себя пристойно. А тут душа не выдержала.

Значит, только я начал задвигать тему – мол, давайте белый флаг соорудим… Анька меня под ребро чувствительно ткнула. Да уж почти все заметили. Мичуля осторожностью пренебрег. Гад. Несется, черт, к заборчику. За которым куры гуляют и что-то пока невидимое вроде как хрюкает. Рука одна… Занята. Гранатой. Может, «изделие РГН индекс 7Г21». А может, нет. В душе не е… знаю. Замахивается уже. Что? Где этот хрен гранату взял? Так явно не с начала с собой тащил – применил бы уже, как пить дать. Когда вояки с пукалками нас стращали, сориентировался по-любому.

Думаете, передумал? Или остановить успели? Не-а. Ни мы (мы вообще успели только рты поразевать), ни эти… корректоры. Замахнулся. Бросил. Во дворе наступил свой фарш-апокалипсис…

И дверь в домишке распахнулась – да так, что мы заметили, несмотря на месиво во дворе…

Уфф-ф… Стесняюсь спросить, но жуть, как интересно: а вы вот, незнакомый мне читатель моих каракулей… Вы вот на скамье подсудимых не сидели? Хотя бы на самодельно-импровизированной, а? Причём – толком не понимая: а не виноваты ли вы каким боком? Вроде как и нет, а вроде и смолчали кой о чем в своё время?

Я прочувствовал. И тем местом, на которое с подачи своих другов-спутников приземлился, и вообще. Фарш, намолотой Мичулиной гранатой во дворике, так для меня закончился. Воплем Аньки:

– А ты чего молчишь, а? Больше всех знаешь, а молчишь!

Товарищеское. Другие-то суды медным тазом повсеместно накрылись. Но даже Миха сомневается теперь, товарищ ли я ему. Смотрит исподлобья. Понимаю. Есть у кореша причины мне не доверять. Дура Анька. Я ж не из тёмных побуждений молчал. Сам был мало-мальски в шоке и в непонятках. Вот и молчал. Чё говорить-то, если сам ни хрена не понял? Но сказал бы – Михе бы точно сказал. Только увериться надо было, что в первый раз, возле военного городка не… померещилось.

Бросил Мичуля. Бабахнуло. Перья, мясо, земля. Дверь домишки чуть с петель не слетела, хотя добротно эдак выглядит. Не из-за бабаха. Хозяин подворья объявился. В засаде, видать, сидел. Про ружьишко-то мы правильно подумали: вот оно, в руках хозяйственного владельца курино-земляной смеси. Над ним – морда перекошенная. Злостью, обидой… А не, не так… Своё дедок кинулся защищать. Не было на морде злости. Ярость, возмущение запредельной несправедливостью – это да. Желание немедленно обидчика покарать – естественно. А злость – не, это другое.

Мичуле похер. Деда в упор не видит. Нам орёт, машет: мол, давай ребя, сюда, тут столько вкусного! Отморозок ёпта… Конченый.

Кинотеатр по-америкосски. Под открытым небом.

Мичуля, захлёбываясь слюнями восторга, прёт собирать добытое мясцо, из двери домишки – дед с ружьём наизготовку, между ними… из частиц всего, что вокруг в изобилии кружится, не успев осесть… Ну да. Опять фигура. Собралась, уплотнилась – женщина. У деда мозг был, у Мичули – сами понимаете – если и был, то в упаковке, ни разу не использованный. Без пробега, так сказать. Поэтому дед тормознул. Соображает, в кого ловчей стрельнуть. И стоит ли вообще… стрелять…

А бравый наш земляк обернулся – бежим ли мы за ним? Жрать то, что он так любя приготовил и… увидел фигуру. Что думаете, испугался? Не-а. Если вы так думаете, значит, Мичулю вы не знаете. Впрочем, я говорил уже, что это для вас куда как лучше. Знать его как можно меньше, имею в виду.

На фантома-корректора. На полпути… не знаю уж, успел он сообразить, что части его уже единым целым быть перестали и не совсем в одном направлении бегут? Почувствовать-то стопудово успел. Баба миндальничать видно, нужным не сочла. Без анестезии и красивостей уже виденный нами трюк провернула…