5.
А что наш Дранков? Не затерялся в череде дней, не ушел в тень, не отстал от поезда прогресса?
Ничуть не бывало. Завсегдатай «электротеатра» на Невском, часто с очередной пассией. В первом ряду, чтоб не загораживали экран. Вскакивает поминутно с кресла, хохочет со всхлипыванием, отирает платком слезы на глазах, хлопает по коленке спутницу. Выросший в окружении людей, чьи культурные запросы не шли дальше посещения ярмарочных балаганов и гастролей заезжих циркачей, не любящий оперы, бывающий на балетных премьерах в Мариинке исключительно, чтобы поймать в окуляры бинокля соблазнительные ножки артисточек кордебалета, захвачен иллюзионом. Непритязательный его вкус довольствуется сценами с пощечинами, метаниями друг в дружку тортов, пустившимися вскачь персонажами, когда киномеханик за шторой, потакая желанию публики, принимается быстрее крутить ручку проектора – весело, черт побери, умрешь со смеху!
Не утративший мальчишеского любопытства, любящий разобрать по косточкам новинку, заглянуть вовнутрь («как там шарики-ролики вертятся?»), смотал в Париж, привез любительскую камеру «Pathe» и простенький проектор. Поснимал, вернувшись, на ступеньках дома англичанку, француженку и сенегальца. Забавно, ничего не скажешь: двигаются в кадре, жестикулируют, смеются. А, вот, что делать дальше с этим «cracker box» – «чемоданом взломщика», как называют его англичане, сказать трудно. Мимолетное видение – мелькнуло, и нет. В рамку не поместишь, на стенку не повесишь. А, с другой стороны…Валят же людишки толпами в синема, раскошеливаются. Странная получается вещь. Дельцы из Лиона и Лос-Анджелеса сотнями везут в Россию свои «живые картины», деньги хорошие делают на новом изобретении – варианте фотографии по существу, а он как жук навозный копается с чертовыми своими фотоателье, приносящими все меньше дохода, тратит время и силы на мутоту.
– Лева, давай потихоньку ликвидируй эту шарашку, – приказал брату. – Выставляй на продажу. У меня кой-какие соображения, после расскажу.
Как бывало с ним нередко, до конца не отдавал себе отчета в возникшем побуждении, ориентировался на неясный порыв. Отложил в сторону газетные дела, самолично делегировал себя (с липовым удостоверением) в Гамбург, на Первую международную кинематографическую выставку. Знакомился с коллегами: «Bonjour, collegues messieurs! Photojournaliste Aleksandr Drankov de la Russie!» (Привет, господа коллеги! Фоторепортер Александр Дранков из России!» – фр.) Послушал доклады, бродил вдоль стендов с выставленными образцами съемочной и проекционной аппаратуры, замучил вопросами консультантов, обаял рыжеволосой шевелюрой и вздернутыми усами хорошеньких француженок- продавщиц. Вручил каждой по флакончику духов после того как выбрал и купил самую дорогую модель кинокамеры в деревянном корпусе и на штативе – «Debrie Parvo L» с объективом и обтюратором на передней откидывающейся стенке. Для чего? А хрен его знает! Пригодится…
Он в нерешительности: маячит, вроде бы, неясный пока барыш, да как ухватить, не обжечься? Прикидывает так и сяк, соображает. Как, там, в русских сказках? Направо пойдешь – коня потеряешь, себя спасешь; налево пойдешь – себя потеряешь, коня спасешь; прямо пойдешь – и себя и коня потеряешь. Чертовы ателье как хомут висят на шее, продать хотя бы без убытка оборудование непросто, на каждом шагу жулье, всяк норовит объегорить. Маята, пропади она пропадом!
Пока суд да дело, надумал выпускать по заказам прокатчиков пользовавшиеся большим спросом текстовые вставки к завозимым заграничным фильмам – интертитры. Выгородил в ателье небольшое помещение, представлявшее, по словам одного из сотрудников, «довольно грязную каморку с двумя фиксажными ваннами и несколькими сушилками. Единственным усовершенствованием являлось обилия крыселовок по углам, которые препятствовали неблагородным животным тонуть в ваннах, где фиксировалась благородная лента». Здесь, в скученных условиях, заработала мастерская по съемке на стандартной 35-миллиметровой киноленте монтажных кадров, содержащих украшенный орнаментом текст, пояснявший события на экране: сюжетные повороты, смену места действия и времени года, реплики персонажей, диалоги (их вклеивали потом в нужные места кинороликов): «МИНУЛ ГОД»; «ПОБЕРЕЖЬЕ В НОРМАНДИИ»; «ЧУДЕСНАЯ ПОГОДА, МАДАМ!»; «ВЫ СОВЕРШЕННО ПРАВЫ»; «ОН ПРОМАЗАЛ!»; «А, МЕЖДУ ТЕМ, В БУДУАРЕ ГРАФИНИ…»; «ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ СО МНОЙ ЗНАКОМИТЬСЯ ИЛИ НЕТ?»; «ТАК НЕ ДОСТАВАЙСЯ ТОГДА НИКОМУ, ЗЛОДЕЙКА!!!». Скромная, но все же коммерция…
Волна увлечения «живыми картинами» у россиян нарастает, синема у всех на устах. «На улицах губернских городов, уездных городишек, больших сел и посадов, – пишет в журнале «Сине-фото» молодой писатель-знаньевец Александр Серафимович, – везде встретите одно и тоже: освещенный фонариками вход, и у входа толпу ждущих очереди в кинематограф. Загляните в зрительную залу, вас поразит состав публики: здесь студенты и жандармы, писатели и проститутки, офицеры и курсистки, всякого рода интеллигенты в очках и с бородкой, рабочие, приказчики, торговцы, дамы света, модистки, чиновники. Великий немой, один из результатов технического прогресса, покорил Россию. В том числе и с помощью таких нехитрых фильмов, как «Завод рыбных консервов в Астрахани».
Левка по вечерам травил душу. Обложится газетами, и с оттоманки:
– Слышь, Абрам! (дома звал его по-старому) Володьку Сашина помнишь? Ну, этого, комика из театра Корша? Фотолюбителя? Заглядывал к нам во время гастролей в ателье?
– Ну?
– Заделался кинооператором. У Клемана с Жильмером камеру приобрел, «Витаграф», фильмы снимает.
– Фильмы?
– Ага. Смотри, что в «Театральных известиях» пишут. «Сашин, талантливый актер, оказался не менее талантливым фотографом… фотографом, ха!.. показывающим движущуюся фотографию. Это наш московский Люмьер. Господин Сашин намерен снимать различные сценки на улице, при разъездах у театров, репетиции, заседания, лекции и так далее и показывать потом в театре по окончании спектаклей картины синематографа»… Слышь, тут и эпиграмма на него – умора! «Я изумлен, я ошарашен, какой нежданный инцидент! Кто б думать мог, что комик Сашин Люмьеру будет конкурент!.. Ах, комик Сашин, вот манера: поддел голубчика Люмьера! И, сумму крупную собрав, купил он «синематограф». Поступок сделал он отличный и очень даже деловой: соединил талант комичный он с фотографией живой»… А, как тебе?
– Да никак. Пусть тешится.
Досадовал на самом деле, клял собственную нерешительность. Предприимчивый народец не зевает, что ни неделя – российская киноновинка. «Купание в Москве-реке при 20 градусах мороза», «Пожар в Одессе», «Охота на медведя в Сибири», «Фигурная езда на коньках в Петербурге известного конькобежца Панина». Фотограф из Харькова Федецкий продал прокатчикам свои короткометражки: «Вид Харьковского вокзала в момент отхода поезда с находящимся на платформе начальством», «Перенесение чудотворной иконы Божьей Матери из Куряжского монастыря в харьковский Покровский монастырь», «Джигитовка казаков 1-го Оренбургского полка». Старые знакомые Ган и Ягельский обзавелись новейшими камерами, снимают светскую хронику, будни царской семьи – сюжеты немедленно попадают на экран. Несколько любителей подвизаются в качестве собственных корреспондентов французских фирм «Гомон» и «Пате», часть работает на собственный страх и риск, сплавляет европейским фирмам сюжеты из русской повседневности, один из них, некто Кобцов, ухитрился заснять момент убийства наместника Кореи во время встречи с российским министром Коковцевым – ленту показали по всему миру. Подъесаул какой-то казачий уволившийся по состоянию здоровья в запас – головастый, ничего не скажешь! – по фамилии Ханжонков сделался пайщиком кинокомпании «Гомон и Сиверсен», организовал на Саввинском подворье фабрику по производству кинолент, взял патент на прокат заграничных и отечественных лент. Торгует кинооборудованием, «волшебными фонарями», «туманными картинами», собирается, по слухам, начать съемки собственной постановочной картины.
