В первый раз она услышала от своих обормотиков такой вопрос. И поняла, что боялась услышать уже давно.
Ну что же такое происходит, ситх вас побери?!
Лирин вскочила. Голова слегка кружилась. Жестами она разогнала поргов по местам — те расселись, насторожились и округлили глаза в свете фонарей.
— Мы все правильно делаем! — закричала она, чувствуя, как ее накрывает не то головокружение с голодухи, не то бешенство с перепугу, как на первом концерте в консерватории. — Мы делаем все что можем, а это и есть правильно! Запомните, мы играем великую, гениальную, могучую вещь! Насрать, зачем ее написали! Насрать, для кого и для чего ее сделали! В ней есть Сила! И эту Силу мы постигаем день за днем! Она великая и могучая, а мы маленькие, поэтому все так медленно! Запомните, что я сейчас скажу! Насрать, для чего Империя заказала этот марш! Главное, что он получился великим! Иначе бы вы не захотели его сыграть, вы бы не учуяли в нем эту Силу! Чертова империя рухнет десять раз, вырастут другие, а эту музыку будут играть, потому что она великая по-настоящему, она крупнее, чем все, что придумали люди в форме на больших кораблях и крупнее, чем все их дурацкие стрелялки и разборки! Искусство музыки и его Сила это меч, и все зависит от руки, которая его направляет! И сейчас эта рука — мы! Мы просто маленькие порги и один маленький человек, но мы играем, и Сила искусства течет сквозь нас, и мы едины с Силой!
Блин! Сыграем это и выпустим ее в мир!
Давайте же!
…И порги дали.
Огрехи были. Сбитые такты были. Но они просто утонули в волне звука, которая захватила и понесла всех.
Только Бумбум напоследок еще промазал мимо бочки. И вместо этой точки в воздухе долго гас последний аккорд, после которого Тиньтинь и Тонтон сползли по хангу от ошаления и сели на жопки.
Лирин тоже села.
— Твою мать, — сказала она неинтеллектуально. — Получилось.
Сзади захлопали. Медленно, но очень, очень веско.
— Я кого-то культурно, блядь, человеческим языком, нахуй, просила не подслушивать репетиции! — рявкнула Лирин не оборачиваясь. Свои контрабандисты были парни хорошие, но простые и упрямые, говорить с ними надо было предельно доходчиво и не лениться повторить по пятнадцать раз. Порги, кстати, могли и быстрее понимать.
Донеслось какое-то технологическое шипение.
— Я очень впечатлен, — сказал низкий резонирующий голос на фоне этого шипения. — Браво.
Лирин сделала пируэт сидя, развернувшись, кажется, прямо в воздухе.
Бластера очень не хватало сейчас под рукой.
А главное, если половина поргов от застенчивости спряталась за нее и за инструменты, то вся старшая половина, хорошо усвоившая, что такое аплодисменты и знающая слово «браво», с писком ломанулась навстречу человеку, сказавшему хвалебное слово.
Дарт Вейдер оказался блестящей темной статуей в водовороте курлыкающих, трущихся о его сапоги и перепархивающих вокруг поргов. Бумбум и Пиньпинь, как самые неугомонные, взгромоздились к нему на плечи и громко зачирикали.
Лирин представила это в виде двух музыкальных тем и икнула.
— Во-первых, советую пристрелить шестинога, — прогудел Вейдер, не шевелясь. Пиньпинь упоенно терлась о край его шлема. — Он вас заложил как идейное гнездо повстанцев, ради награды. Перестарался с описанием опасности. Во-вторых, запись этого спича я сохраню. Ведите себя хорошо. В-третьих, расскажете о том, что видите — вы все покойники.
Порги, как водится, с первого раза не поняли, но насторожились и посмотрели на недовольного гостя очень грустно — все же было хорошо, ты нас хвалил, что случилось?
Восемнадцать очень, очень грустных взглядов поргов, в свое время сломивших даже преподавателя…
— Архетип великого и зловещего, но при этом справедливого и иногда милосердного правителя либо полководца, ассоциируется с древними стихийными божествами и очень мощно воздействует на человеческую психику, особенно в иерархических и традиционных обществах, либо на психику обывателя, чье мышление строится на не до конца осознанных религиозных и мифических шаблонах даже в цивилизованном и формально нерелигиозном обществе, — ляпнула Лирин, чувствуя себя почему-то на экзамене.
— Знаем. Умеем, — Вейдер медленно снял дуреху Пиньпинь со шлема. — Практикуем. Я видел недоразбитый металлолом, притворяющийся катером. Меня восхитило, что он сюда долетел. Просветите, зачем вы на нем сбежали и откуда. Окажите любезность.
Особых вариантов не было.
— Студенческие волнения на Алдераане. Полицейские ворвались, прервали мой урок и стали избивать учеников якобы за то, что они пропустили сбежавших участников волнений через студию. Тогда я сломала об полицейских два самых больших ханга моей работы.
— Ханг?
Лирин ткнула пальцем в инструмент формата «летающая тарелка» в два порга диаметром. На нем сидел Кьюкью и с волнением смотрел, тараща глаза.
— Это небольшой.
— Да, не стоит вывозить их в якобы цивилизацию, — заметил с пониманием Вейдер. — Идеальные домашние любимцы на глаз обывателя.
— Хуже. Они ими только выглядят. Дому придет конец за пару дней, если там все не из металла.
— Охранная грамота имперского заповедника этому месту не помешает. По очень разным причинам.
— Кьюррррр? Курррррруууу?
— Это охраняемая земля, чтобы на ней не пугали животных и жителей, — машинально перевела Лирин для поргов.
— Вы все обедаете со мной. Раз уж меня сюда занесло. После этого — охранная грамота.
— Ээээ… интеллектуальная беседа? Я не блесну интеллектом точно. И мне надеть нечего.
— Разве что с поргами. Интеллектуальное молчание сойдет. Через десять минут на посадочной площадке.
…Это был самый молчаливый — по человеческим меркам — официальный обед на памяти Лирин. На раскладных походных столах, накрытых технической клеенкой с армейской имперской эмблемой.
Порги были счастливы. Они пищали, курлыкали, бегали по столу, варганисты наигрывали от избытка чувств, ксилофонщица позванивала двумя камушками. Элитные консервы «Белковый паек штурмовика», привели поргов в полный восторг и были самым вкусным из того, что ела Лирин за последние четыре года. Она молча наворачивала очередную банку, чувствуя себя нелепо. Рядом с ней лежал пластиковый свиток охранной грамоты и второй, с выписанной от руки лицензией егеря имперского заповедника. На месте имени оставался пробел.
Порги курлыкали. Океан размеренно шумел. Под обрывом трубили и вздыхали молочные ждуны. Отличный был поздний вечер. Звезды светили изо всех сил. Как раз крыло туманности из-за горизонта показалось и жемчужно подсветило океан.
Вейдер пил какую-то технического вида жидкость через трубочку прямо сквозь решетку маски и выглядел человеком, позволившим себе редкую возможность возложить на все болт этак на пару часов.
Никого, кроме дроидов, Лирин при нем не увидела.
…Она достала полудохлый датапад, не скрываясь, сделала две записи. Набросок угловатого нового ханга с блестящими линзами (вороненая сталь будет нужна). И начерно записала двойственную тему этюда про поргов и Вейдера.
Раз уж ей повезло получить такое интересное впечатление без фатальных повреждений, грех будет его не использовать. Перед той самой Силой, очевидно.
«Перед темной стороной», — мысленно фыркнула она.
Что в музыке хорошо — без чтения мыслей все равно никто не догадается про источник идеи.
…Вейдер громко хлюпнул коктейлем «Звезда смерти». За столом не звучала никакая дурацкая речь, а в Силе окончательно пропали остатки запаха страха. Сила просто струилась на этой планете, впитав в себя водоворот недавних эмоций, а теперь подобная глубокой темной реке, несущей яркие комочки простых порговых радостей.
