— Вот ты где! — сказал тот. — Тебя папа везде ищет!

— Конечно, ищет, а сам даже не зашел с работы… — буркнул Сашка мрачно.

— А может, ты не утерпел, вперед убежал? Давай руку и полезай наверх, я сейчас отсигналю, что ты нашелся.

Что делать, Сашка полез. Не то, чтобы очень хотелось, но и отказываться вроде незачем, да и лучше посмотрит на огоньки из темноты — никто потом не скажет, что он не видел…

Стены Кольцевых палуб всегда были обычными, разрисованными всякими картинками, а сейчас оказалось — они раздвигаются, уходят вверх и вниз, а за ними прячется блестящая стеклянная поверхность, черная, как пластмасса на новеньких роботах или как камушки из маминых украшений… Вот сейчас там начнут по одному зажигать огоньки, словно в видео про «вечер».

А вот и нет! Черноту разделила пополам двойная цепочка огней, и цепочка тоже пошла разделяться, одна вверх, другая вниз. Между ними открывался все шире странный огненный узор с пронзительными бело-голубыми точками на пестром фоне.

И тут лампы погасли. А узор светился так, что даже освещал палубу и много-много темных голов на ней.

— Это… это чего?

— Это, Сашок, голубые гиганты, — сказал снизу дядя Боря странным голосом. И вздохнул грустно, словно мечтал оказаться прямо там, среди огоньков.

— А что дальше будет?

— Все, как тебе в школе рассказывали. Будем себе планету искать. Не у этих, конечно, а подальше, у обычных солнц.

— Конечно, еще долго…

— Уж как получится.

— Я хочу домой, — сказал Сашка категорично. Он уже все увидел, понял, что небесные огни выглядят очень правдоподобно и испугался еще раз. Того, что остальные тоже уверуют в звезды и он останется совсем один со своей Корабельной правдой.

— Не хочешь больше смотреть?

— Не хочу.

— Ну давай хоть маму с папой найдем!

— Не хочу. Хочу домой, — повторил Сашка. Не помогут ему ни папа, ни мама, такие же верящие взрослые, как все.

«Дурацкие картинки», — повторял он про себя, возвращаясь через взбудораженный Корабль. В коридорах клубились люди, вернувшиеся с палуб, взрослые звонко стукались кружками и чашками и пили «за звезды» и «за поиск», носились мелкие, а народ своих лет, когда попадался, все как один подскакивали и кричали «видел это?» да «видел то?».

Из общества Правды вечером не пришел и не вызвал по фону ни один.

Только на кухне допоздна бухтели родители, на которых ворчал за невнимательность дядя Боря. Бубубу, совсем вросли в свои лаборатории, не могут мальчишку вовремя на праздник отвести… Доворчался до того, что Сашка даже решил и вправду обидеться — действительно, чего это они. Хотя на деле Сашка уже давно привык, что родители все время работают, а он зато умеет уже сам еду разогревать и даже делать из разных консервов, и уроки все сам, и убрать дома может, и даже сам пьет микстуру, когда кашляет. Он, небось, не Леська, которую и учиться «загоняют» и воспитывают по пустякам. И вообще, у нее папа чаще дома… А у Хосе есть дедушка, это папин папа, и он этим очень гордился, потому что у других почему-то дедушек не было… Интересно, почему… ведь если Корабль был всегда, у других пап тоже должны быть папы и мамы…

Через два очень скучных дня посигналил Хосе и позвал играть в кавалерию на роботах. Так, словно ни споров, ни раскола не было вовсе. Общество Правды просто перестало быть, словно его выключили следом за включением звезд на кольцевых палубах. Леська с ним почти не разговаривала, остальные посматривали слегка виновато и молчали о главном. Впрочем, Сашка и без слов понял.

Лучше бы все высказали и подрались, наверное. Так он теперь думал, и все реже выходил из каюты играть. Никого не хотелось видеть. Лучшее было — зарыться в книжки по технике и читать об устройстве Корабля. Дочитав один текст, Сашка брал следующий. Тексты становились все сложнее, а главное — все больше в них говорилось о том, как Корабль был построен, чтобы долететь до своей цели.

Мир, в котором правда противоречила всему, что видимо, слышимо и осязаемо, нравился Сашке все меньше.

Вокруг, в Корабле, тоже что-то происходило — во всяком случае, родители возвращались из лабораторий все позже, но при этом и общаться с Сашкой пробовали чаще. Он торопливо чем-то отговаривался, высиживал, скучая, совместные ужины и снова прятался за читалкой. Чем чаще они пытались с ним говорить, тем более неловко Сашке становилось. Не нравилось ему это. Может, их опять дядя Боря настропалил, оттого и говорить с ними стало так неудобно? Или просто Сашка стал старше, чем им кажется, а они не заметили? От всех этих внезапных «давай поговорим» и «как день прошел» хотелось только поскорее улизнуть.

И уж конечно невозможно было с ними говорить о том, что его волновало: о единственно настоящем Корабле и взрослом вранье — или о том, что все-таки он ошибался и все вокруг были правы.

Но как можно вот так вдруг признать, что его мир — логичный, полезный, настоящий и доступный ощупыванию — неправильный? Что иллюзии, картинки на стенах и старые книжки могут быть правдой?

И как можно говорить об этом со взрослыми, если они все, вся эта огромная толпа — верит в голограммы, картинки и завершение полета? А он остался один — со всеми своими мыслями.

Ничего я не заболел, отмазывался Сашка от расспросов. Не хочу играть и все. Нет, идти гулять тоже не хочу, я с Леськой не разговариваю. А с Женькой и Максом разговариваю, но гулять не хочу. Дайте уж книжку дочитать, пожалуйста, говорил он и уходил.

Мне скучно, просто скучно, говорил он себе. Скучно с ребятами. Скучно со взрослыми.

Скучно на Корабле, боялся он себе сказать.

А вокруг говорили все больше о том, что Корабль приближается к первой из планет для обследования. Вокруг жили какой-то другой жизнью, крутившейся вокруг Большого Вранья, все более бурной и странной.

Корабль вошел в систему. Корабль вышел на орбиту Планеты. Корабль послал зонды.

Все говорили только об этом. Мама, папа, ребята, дядя Боря…

Той ночью Сашка встал и тихо вышел из каюты. Ночные коридоры пусты и скучны, зато его никто не увидит. Никто не заметил, как Сашка ушел в ангар, к Двери.

Она была обычной, скучной, неинтересной линией на стене. За ней был ответ на главный вопрос — что вокруг происходит и где проходит граница Большого Вранья. Если это вранье — граница проходит по этой двери.

На случай, если он все же ошибся, Сашка отыскал аварийный блок, их здесь было много. Выбрал самый маленький скафандр, какой нашел. Он все равно был велик, но двигаться кое-как позволял.

Подойдя к настенному пульту — там мигали огоньки, как и раньше — он ткнул в кнопку вызова. «Ожидаю команды», — проговорил и одновременно написал в воздухе автомат.

— Открыть Дверь, — сказал Сашка. И замер, готовый захлопнуть шлем.

«Команда непонятна».

Сашка подумал.

— Открыть ангар, — сказал он.

Замигал другой огонек, красный.

«Ваш допуск», — потребовал автомат. Сашка приложил к нему личную карточку. Это было все, что он пока умел делать. Он уже умел разбирать роботов и начал немного учить программирование, но к обращению с автоматами в отсеках оно пока было никак не связано. Видимо, сложные были автоматы…

«Допуск недостаточен», — сказал автомат и замигал красным сильнее. Как в учебных фильмах про тревогу.

Волоча ноги, поспешил Сашка обратно к аварийному блоку, но успел только добрести до него, как в ангар уже вбежали дежурные взрослые. Он даже спрятаться не успел.

Дальше было не страшно, только неприятно. Задергали, засыпали вопросами, позвали родителей, которые спросонья ничего не понимали, позвали школьную психологиню. Он почти ничего не говорил, и так понятно, что нарушитель, правила и прочее про безопасность. Но безопасность-то он как раз соблюдал, все двери в ангар за собой закрыл. Ничего бы не случилось плохого, он бы только узнал… не ваше дело что.

Взрослые оберегали свои границы секретов. Или границы Большого Вранья.