А со свиньями надо завязывать. Во первых – уже не солидно, во вторых – в ближайшее время местная братва, наконец, порешила кончать с оборзевшими дагестанцами. А большинство шашлычных в городе, в которые и поставлял Батеев свинину, держали именно они. И всё равно, даже останься шашлычные, эти масштабы Батееву были уже не интересны.

Худо – бедно, а у людей начали появляться деньги. А коли есть деньги – это надо всем показать. И пошли открываться рестораны. И полились реками джин, виски, французские коньяки и вина. Зарябили в витринах ларьков Мальборо, Кэмел, Салем и Винстон.

«Водка Смирнофф – самая лучшая водка в мире». А кто её пробовал, настоящую-то? Контрафакт потёк рекой. Золотой рекой. Акцизные марки? – тьфу! Сертификаты? – как два пальца. Лицензия? – зачем тебе моя лицензия, милый? Вот тебе каждый месяц вторая зарплата налом. Мало? – Держи две – хорошая прибавка к окладу госслужащего. Главное, что бы никто не отравился.

На свинарник поставить мужа сестры. Пусть этот лох свиней доращивает. Часть продать. Часть сестре мясом. Завезти оборудование по розливу, спирт, бутылки, пробки, этикетки. А главное, в дело вошёл сам Шаен. Через посредников конечно. Тридцать процентов от него, плюс крыша конкретная. Никто не сунется, даже менты. Доход пополам. Клондайк.

А тут этот пёс. Время уходило, как вода, и его не воротишь.

Под бинтами нестерпимо зудела рука. В темноте пищали комары. Батеев взял в руки ружьё, переломил. Тускло блеснули капсюлями гильзы в стволах. Всё в порядке. Защёлкнул обратно. В приоткрытую чердачную дверь, освещённый луной двор, хорошо просматривался. Тишина. Где‑то в сопках (Батеев даже вздрогнул) завыла собака. Протяжный тоскливый вой, вызвав неприятные ощущения, постепенно смолк и затерялся в распадках.

Хрустнула сухая ветка. Батеев насторожился и прильнул к приоткрытой двери чердака. Справа, в дальнем углу двора качнулись кусты полыни. Батеев краем глаза уловил это еле заметное движение. Зашуршали листья, и меж толстых бодылин появилась голова собаки с заострёнными стоячими ушами. В свете луны блеснули два глаза. Подвижный нос с шумом втягивал воздух. Батеев замер. Помедлив несколько секунд, собака осторожно вышла из зарослей. Снова остановилась, озираясь и принюхиваясь. Наконец она повернула голову назад и вильнула хвостом. Тут же из полыни появилась вторая. Она была пониже первой, кудлатая и без хвоста. Обе, друг за другом, направились к загону.

– Сучье отродье! – выругался про себя Батеев. – Совсем страх потеряли! Ну, я вам…

Первая собака достигла загона и, опираясь передними лапами о загородку, жадно глядела на замершего в страхе поросёнка. Её пасть растянулась. Язык вывалился. С него липкими нитями тянулась слюна.

Батеев рассвирепел. Быстро вскинув ружьё, он выстрелил. Приклад ударил в плечо. Из ствола полыхнуло. Эхо выстрела прокатилось по верхушкам сопок. Заряд картечи вырвал из собачьей башки куски шерсти и плоти, начисто срезав одно ухо. Кровь забрызгала доски отгородки. Сбитая на землю, собака коротко взвизгнула и, крутнувшись, вытянулась в пыли. Вторая псина мгновенно скрылась в зарослях полыни.

Батеев осторожно спустился по лестнице. Вокруг вновь воцарилась тишина. Секунду помедлив, он подошёл к трупу животного. Это была крупная немецкая овчарка чёрной масти. От головы собаки ручейком стекала кровь и впитывалась в пыль. Лапы ещё конвульсивно дёргались.

– Добегалась? – Батеев пнул обмякшее тело. В тишине вновь раздался собачий вой, только теперь значительно ближе и отчётливее. У Батеева по спине пробежали мурашки. – Развелось вас тут! Отстреливать пора.

Сзади послышался лёгкий шорох.

– Кто тут?! – Батеев развернулся. От страха и неожиданности он широко открыл глаза. Тело бросило в жар. Зубы сжались до боли в скулах. Он непроизвольно задержал дыхание.

Метрах в двадцати стояла огромная собака. Длинная чёрная шерсть, дыбилась на загривке и спине. Толстенные лапы упирались в землю. На шее желтел ошейник, поблескивая металлической биркой. Собака, не мигая смотрела прямо в глаза человека. Батеев попятился.

– Ввальс…? Тты-ы…? Живвой? – Голос его осип и подрагивал. – Тты-ы что…?

Пёс медленно, не издавая ни звука, двинулся к человеку. Продолжая пятиться, Батеев упёрся спиной в калитку загородки. Ружьё звякнуло о металлическую ручку. Этот звук вывел его из оцепенения. Сорвав ружьё с плеча, и прицеливаясь, он лихорадочно вспоминал в каком стволе остался целый патрон. От волнения мушка плясала, лоб покрылся испариной, ладони увлажнились. Когда до человека осталось не больше десяти метров, пёс неожиданно остановился, будто специально позволяя получше прицелиться в себя. Его пасть растянулась в оскале. Белели клыки. Влажно блестел язык. Осклабившись половиной рта, Батеев плавно спустил курок.

Толчок в плечо. На мгновение заложило уши. Место, где находился пёс, скрылось в дыму. Когда серое облако рассеялось, пёс оставался на месте. Только его оскал теперь, больше походил на зловещую улыбку.

Пёс сделал несколько коротких шагов вперёд, приблизившись еще на четыре метра, и снова замер. Батеев перехватил ружьё за ствол. Патроны остались на чердаке, в сумке с едой. Пёс подобрал под себя задние лапы и глухо зарычал. Его глаза горели тёмно-малиновым светом. Батеев запаниковал. Подняв ружьё над головой, он дико заорал:

– Помогите-е!! Люди-и!!

Ночь ответила тишиной. Пёс бросился вперёд. Батеев нанёс удар прикладом. Не достигнув цели, ружьё выскользнуло из влажных ладоней и отлетело в пыль. Пёс отскочил в сторону, и припал всем телом к земле. Широко открыв глаза, Батеев крутил головой по сторонам, в поисках, хоть какого ни будь оружия, пятился вдоль отгородки к калитке и продолжал звать на помощь. Пёс снова начал подбирать под себя задние лапы. Снова раздалось глухое рычание. Вспомнив о ноже, Батеев потянулся к голенищу сапога, и на миг опустил глаза вниз. Тут же плечо обожгло, как кипятком. Пёс рванул головой в сторону, раздирая одежду и плоть. Брызнула кровь. От сильного рывка, Батеев завалился лицом вниз. Не чувствуя боли, он из последних сил перевернулся на спину, пытаясь отбиться ногами. Лицо обдало тёплым смрадом, вырывающимся из разверзнувшейся звериной пасти. От бессилия Батеев завизжал, как свинья на бойне. Пёс победно взревел, и погрузил клыки в горло человека.

Судорожно вцепившись скрюченными пальцами в собачью шерсть и захлёбываясь собственной кровью, Батеев забил ногами по земле. Но через несколько секунд его тело ослабло. Руки, подёргиваясь, безвольно упали по сторонам туловища. Ещё через секунду он затих, и отблеск луны постепенно потух в его широко открытых глазах.

Глава 11

Тело Батеева обнаружили грибники – супружеская чета пенсионеров. Тропинка, ведущая от автобусной остановки за город к сопкам, как раз огибала изгородь вокруг фермы. Женщина, заметив валявшееся ружьё и ноги лежащего на земле человека, всполошилась, и заставила мужа пойти и посмотреть. Тот, войдя во двор, всё и увидел.

Пока добрались до телефона. Дежурному третьего Городского Отдела Милиции сообщили только в семь сорок две. С восьми часов, менялись дежурные группы. К месту происшествия смогли выехать только в восемь двадцать. В городскую прокуратуру сообщили ещё позже.

Следователь прокуратуры, специалист по особо важным делам, капитан юстиции Бердин Эдуард Николаевич терпеть не мог суеты. По этому, он и ухом не повёл, получив сообщение о происшествии. Он спокойно допечатал лист дела, аккуратно выкрутил его из машинки, уложил в прозрачную пластиковую папку и только после этого поднялся из-за стола.

Сорока двух летний, начинающий лысеть, ниже среднего роста, Бердин с лихвой компенсировал недостаток в росте, несгибаемой волей, бескомпромиссным характером, доскональным знанием своего дела, маниакальной педантичностью и феноменальной памятью. Сослуживцы называли его «Железный Эдик», и не напрасно. Бердин являлся ярым ненавистником преступности. Всех этих «Талонов», «Кастетов», «Витьков Магаданских» он называл простым русским словом – «БЛЯДВО», и давил их, (как говорил один небезызвестный герой романа) по мере своих скромных сил и возможностей. Но, несмотря на это, братки его уважали. Бердин, был одним из немногих следоков, которые шили дела без падлы.