Бой закончился! Велис, осматривая его, с удивлением обнаружил рядом с собой неразлучную троицу. Они, как ни в чём не бывало, громко разговаривали, смеясь и подшучивая, друг над другом.

– Вот же, молодость!

Подумал он беззлобно.

– Всё им, нипочём!

Обернувшись, он заметил поодаль лежащего без головы их предводителя. В руках тот по-прежнему сжимал меч.

– Странно, как он не добрался до меня? Я ведь допустил оплошность, повернувшись к нему спиной?

Но повернув взгляд к троим друзьям, стоявшим как и прежде в стороне, понял;

– Вот кто меня спас! Надо же, они неотступно следовали за мной. Оберегая словно ребёнка. Ну, я и задам им!

По-отечески ругнулся командир, но тут же поправил себя;

– А впрочем, молодцы! С такими не страшно и в Валлахию!

Девятнадцатая глава

Вынужденное соглашение.

Половину года отряд набегами тревожил землю Крибов, возвращаясь, каждый раз, на границы Рустонии, а затем, снова отправляясь в глухие таёжные леса, поросшие сплошь и рядом, высокими кедрами, пихтами и пахучим багульником. С каждым разом углубляясь в них дальше и дальше. Разоряя и сжигая дотла яранги, и стойбища, угоняя стада лошадей, и домашних оленей. Возвращая на родину пленённых ими мирных людей. Два раза Меэрон Крибов посылал навстречу отряду, туда, через Уст-Чумсгий перевал, до тысячи, лучших своих воинов. В ответ, получая от гонцов одно и то же донесение;

– Ваше войско, великий Меэрон, разбито!

В ужасном гневе носился он из угла в угол роскошных палат высокого деревянного дворца. Увешенного, сплошь и рядом, золотыми щитами и мечами, устланного дорогими коврами, заставленного серебряной посудой, которая изобиловала всевозможными яствами. Расположенного, казалось вдалеке от остального мира, в старой столице Крибов, Чисчее. На ровном плато среди таёжных гор. На берегу быстрой, холодной речушки, спускающейся с ледников Атапии, под названием Чумга. Рубил он головы гонцам, принёсшим дурные вести, даровал бесценные подарки своим военачальникам за головы безрассудных людей, писал грозные послания Князьям Рустонским, которые тут же, отказывались от вольных людей. Всё было бесполезно. Набеги продолжались, подбираясь всё ближе к его главному становищу из высоких рубленых домов, огороженному толстым, заострённым частоколом.

– Они как лисы!

Думал он, оставаясь наедине с собой.

– Хитры и бесшумны. Они так без труда однажды заявятся и сюда, в мой город, мои палаты. Надо срочно что-то предпринимать. Рустонские Князья, как один, говорят, что это не их люди. Тогда, чьи? Не хотят портить со мной отношения, находясь по границам своим в окружении множества врагов. И мне, не с руки с ними ссориться. Не такой я сильный, чтобы одолеть их. Значит что нужно? Нужно предложить им мир, подкреплённый дорогими подарками и закреплённый на бересте. Иного выхода я не вижу.

Меэрон громко позвал слугу, приказав ему;

– Пиши!

«Великим Князьям Рустонским! С почтением и уважением, Меэрон всех Крибов живущих! Да смилуется создатель наш! Ниспослав на наши земли мир и благоденствие! Да буде разумен тот, кто прислушается к словам этим! Ибо нет ничего лучшего, чем помыслы владыки о процветании его земли и жизни долгой раболепным слугам его. А буде кто тревожить их покой, наказанья строгого достоин буде, как Вами, Великими Князьями Рустонскими, так и мною, Меэроном Крибским! К тому и прилагаю дружбу свою, да подарки малые!

Он помедлил, некоторое время, раздумывая и тихо вымолвил;

– Так тому и быть!

После чего обращаясь к слуге, произнёс;

– Немедленно отправь это послание с гонцом к Рустонскому Князю Голору, в Челуз. Да пусть не возвращается без ответа.

А спустя месяц и Велису пришли от Голора дорогие подарки в виде сабли украшенной изумрудами, да два пуда серебряной монеты. К ним прилагался и пергамент. В котором, его лично восхваляли безмерно за службу геройскую, ни слова не обмолвившись о простых воинах, и отзывали, конечно же, к сборному Рустонскому войску. Командир, объявил общее построение, вышел к своим людям и объявил;

– Други мои! На этом наши походы здесь закончены! Доставлен пергамент, в котором вас всячески хвалят за проявленную вами храбрость. И дарят подарки в виде двух пудов серебряных монет! Так что поделите их между собой. И готовьтесь в обратный путь. Но пред этим, хочу и я вас поблагодарить за службу вашу, низко поклонившись.

Велис поклонился и громко, чтобы все услышали, продолжил;

– На своём веку, не довелось мне ранее видеть, что малым отрядом биты большие войска могут быть. Ныне и я стал участником этого. За что и благодарен судьбе своей, равно как и нашему создателю. Впервые я видывал, что за столь опасный и долгий поход, потеряли мы только пятнадцать наших друзей. Хотя и эти потери трудно переживаю я. Посему велю вам, други мои, ехать к семьям своим. Дабы обрадовать их целостностью своей, хозяйство поправить, да любовью украсить жизнь тусклую. А ровно через два месяца быть в местах постоянной службы!

Воины, обрадованно зашумели, закричав из строя;

– Будь славен, командир! Мы не подведём тебя. К сроку все будем!

– Я знаю!

Улыбнувшись, пробасил он. И махнув рукой, закончил речь, словами;

– Всё! Расходись! Да прибудет создатель наш с вами!

Двадцатая глава

Предупреждение

Трое молодых людей, уединившись в небольшой берёзовой роще, наслаждаясь началом лета, раздевшись до пояса, в тоже время, громко решали, что делать им с таким количеством свободного времени.

– Что там думать? Давайте рванём в Челуз!

Горячо говорил Зинала, показывая рукой в направлении Княжеского города;

– Погуляем на славу! Благо деньжонки у нас имеются! Не хранить же их до старости в торбе?

Для Нормана этот довод показался убедительным, хотя он и не торопился соглашаться с ним. Дожидаясь, что скажет по этому поводу, Огонис. Тот, не перебивая товарища, выслушал его и неторопливо предложил;

– Друзья мои! Я знаю, что вы лишены того, что имею я! У вас вороги пожгли родные поселения, а дорогие вам люди погибли. Потому, хочу пригласить вас к себе. Я думаю, что мои мать и отец, ещё живы. И мне не терпится их увидеть. В тоже время, вы мои братья! И я просто обязан познакомить вас с ними. Подумайте, не спеша! Покутить мы ещё успеем! А вот доведётся ли мне увидеть родных моих в дальнейшем? Не знаю!

Он замолчал. А друзья, в ответ, не сговариваясь, собрали вещи, подошли к своим лошадям и, запрыгнув на них, дёрнули поводья, выехав из рощи. Огонис, не сразу понял их намерения, глядя в спину удалявшимся товарищам. Пока не раздался громкий оклик Зинала;

– Огонис! Ну чего ты ждёшь? Мы едем, или нет?

Радостно улыбнувшись, тот в мгновение ока, сгрёб в охапку свою одёжку, сунул её в непромокаемую торбу и, запрыгнув в кожаное седло, также звонко крикнул в ответ;

– Я уже!

Погода благоволила молодым путешественникам. Весь день ярко светило солнце. Прогревая истосковавшуюся по теплу землю. Высоко в небе беззаботно носились чижи и ласточки, в березняке солировали голосистые дрозды, а под ногами лошадей невообразимым хором стрекотали кузнечики. И даже ночью небо по-прежнему оставалось безоблачным. А луна освещала путь так ярко, что казалось, день не заканчивался вовсе. Ехали они, не торопясь, все душой наслаждаясь своим блаженным уединением. Потому, по дороге троицу не раз уже обгоняли как незнакомые торговцы, так и спешащие на побывку их сослуживцы, задорно подшучивая над ними;

– Смотрите со сна не попадайте с лошадей. А то покалечитесь, и в войско возвращаться некому будет!

На что друзья, смеясь, во всё горло, отвечали;

– А вы глядите, резвость свою по дороге не потеряйте. А то жёнкам ничего не достанется!

Так, к концу второго дня, молодые люди выехали к полноводной Рустонской реке, под названием Лана. С их стороны берег был настолько крутой, что большие вёсельные деревянные суда внизу, на водной глади, казались просто детскими игрушками. А противоположный, более лесистый берег, был словно на ладони .