– Для начала я проснулась бог знает в каком часу, посреди ночи, от звука бьющегося стекла, спустилась вниз, гляжу – витрина вся разбита, в лавке пахнет горелым маслом, – начинает мама.
– А-а-а, – тяну я и оглядываюсь в поисках корзины с бананами.
– Я сижу и жду твоего возвращения. Я знаю, что ты не пойдёшь через дверь лавки, решила, будто ты перелезешь через стену и войдёшь в кухню, так что я осталась ждать на лестнице.
– Да? – только и остаётся спросить мне.
– Но и тут я просчиталась. И знаешь, что я увидела?
Я морщусь. Хочется верить, что наружу она всё же выходить не стала.
– Я вижу напротив нашего дома двух мальчишек на водосточном жёлобе часовни. И что бы ты думал – один из них точная копия Атана Уайлда.
– Правда? – слабым голосом говорю я. – Вот… удивительно.
– Удивительно? – переспрашивает ма. – Атан, я сколько раз тебе говорила – ты можешь расшибиться насмерть или, того хуже, остаться калекой. Как будто нам и без того хлопот не хватает, с твоей бабушкой и всеми её… – ма машет рукой в сторону нижних юбок, сушащихся над очагом, – проблемами, ногами Битти и всем прочим. – Она вздыхает.
Мама совершенно права, мы с Тодом и верно пробежались по крышам, но я всё равно открываю рот, готовясь всё отрицать. Вот только Полли качает головой и указывает на свёрток в коричневой бумаге, лежащий у двери. Я отпрыгиваю от очага и хватаю свёрток.
– Отнеси его в тот дом, где работает симпатичная девица Мэри, там ещё раньше жили Клэи. На Нью-Кинг-стрит, – шипит Полли.
– Атан, постой, не уходи. – Ма перехватывает меня за локоть, но голос её смягчается. – Неужели ты не понимаешь, мальчик мой? Крыши высокие. Сколько людей погибло, когда эти дома только строились? Ты можешь в любой момент свалиться. – Она прерывисто вздыхает.
– Прости, ма, но… – я поднимаю свёрток повыше, как будто это очень срочно.
– Послушай, сын, ты же хорошо сложён от природы, можно сказать, недурён собой – мы тебя приоденем и сделаем из тебя человека. Ты сможешь работать на Верха, им вечно нужны лакеи, мальчики на побегушках. А глядишь, и к паланкинам пристроишься. Носильщики целое состояние зарабатывают, и форма у них – загляденье. Найди работу, чтоб парик носить, чтоб я тобой гордилась, – молит она.
Этот разговор повторяется уже в тысячный раз.
– Ма, я не хочу быть лакеем. Я работаю у мистера Чэня, я вместе с ним делаю всякие штуки. Я понимаю, как устроен мир, почему всё так, а не иначе. Это образование, и к тому же я зарабатываю деньги. Смотри, он дал мне…
– О, Атан! – последние мои слова её особенно задели, на её щеках проступили красные пятна. – Если бы ты хотел получить образование, стоило научиться читать и писать, как это сделали твои сёстры. Но этот старик с той стороны улицы – работа на него не сулит тебе никакого будущего, это не настоящая работа. И к тому же, – она бросает взгляд на крохотную свечку в светильнике, – он злой. Твоя бабушка права – он сущий дьявол. Не годится слушать то, что он говорит.
Я стою в дверях, готовясь уйти.
– Ничего он не злой, он просто интересуется нашим миром, естественными науками, мыслями умных людей. Всё не так. Он учит меня…
Ма хлопает ладонями по столу.
– Он учит тебя полной чепухе. Что проку в умении пускать красивые искры да пурпурный дым? Разве это подходящее занятие для взрослого человека? – Она понижает голос и наклоняется вперёд, и в темноте я не могу разобрать выражение её лица. – И я точно знаю, что он одобряет твои пляски на крышах. Прыгая по крышам, далеко не пойдёшь!
– Но это же не просто так. Мы… – начинаю я.
– Что вы? Ангелы? Птицы? Летать надумал? – рявкает она. – Если бы Бог хотел, чтобы ты умел летать, ты бы родился с крыльями. Вот что я тебе скажу, Атан, крыльев у тебя нет и никогда не будет. Даже твои обожаемые куры и то скорее оторвутся от земли, чем ты.
– Видела бы ты, что он…
Она открывает рот, готовясь продолжить спор, и я пробую другой заход, предварительно скрестив пальцы за спиной.
– Ладно, я обещаю, что больше не буду лазать по крышам, обещаю оставаться дома ночью, если для меня не будет никаких поручений, – так пойдёт?
Кажется, от возмущения мама раздувается вдвое.
– Да плевала я на твои обещания, мальчишка! Ты вечно всё обещаешь. Вот увижу твоего дядю и непременно поговорю с ним, чтобы он сыскал тебе работу.
– Но я работаю на мистера Чэня! – Я вытаскиваю из кармана золотые монеты. – Смотри!
– Уже не работаешь. – Кажется, что металл в голосе скрежещет по плитам кухонного пола. Бабка, шаркая, появляется на лестнице. Она одета во всё чёрное, и только лицо её белое как мел. Увидев меня возле двери, старуха повторяет: – Уже не работаешь.
– Что? – не понимаю я.
Воцаряется долгое жуткое молчание. Слышно только шарканье, пока бабка выходит на середину кухни, распространяя вокруг себя запах застарелой мочи. Остановившись напротив плиты, она переводит взгляд на маму и обратно на меня.
Вобрав остатки воздуха в комнате в свои дряхлые лёгкие, старуха торжественно объявляет:
– А всё потому, что он мёртв! – Она заливается кашлем, тыча в воздух багровым пальцем. – Мёртв, мёртв, МЁРТВ! – Слова эхом отражаются от стен.
У меня за спиной ахает Полли, а Битти начинает тихонько хныкать.
– Нет, – говорю я. – Не может быть, я же видел его…
Бабка обрывает меня взмахом руки, тяжело опускается на стул и обводит слушателей взглядом. На её сморщенном лице расцветает злобная ухмылка.
– Миссис Лав только что нашла старого чёрта в кухне – и он мертвее мёртвого. Лежит в луже крови. Его убили!
– Что?! – в тишине кухни оглушительно звенит мой голос.
– По мне, так бесы его и убили, – заявляет бабка. – Демоны, посланные Богом, чтоб вершить своё сатанинское дело над слугой дьявола.
– Это же полная чушь, – бормочет Битти.
– Цыц, дьявольское отродье! – рявкает бабка.
Я оборачиваюсь к ней. Злобная ухмылка от уха до уха продолжает сиять на её лице.
– Но этого просто не может быть!
– Что есть, то есть, парень, – говорит она, поднимаясь и ковыляя ко мне, обдавая меня своим смрадным дыханием. – Это правда, всё до последнего слова. И что ж ты теперь будешь делать?
Глава 3
Пара секунд – и я выбегаю наружу, а бабка с её вонью остаются позади. На улице полно зевак, а дверь дома мистера Чэня распахнута. Изнутри, поверх голов собравшихся, звучит голос миссис Лав. Я поворачиваюсь и поспешно спускаюсь вниз по холму, подальше от этого дома.
Я не хочу ничего видеть.
Я не хочу, чтобы всё это было правдой. На руку что-то капает, и я с удивлением понимаю, что это мои слёзы. Остановившись у входа в «Грифон», я утираю лицо рукавом, хлюпаю носом и покрепче беру свёрток под мышку, а уж затем пускаюсь в путь по улице. Если поднять воротник повыше, может, никто и не посмотрит на моё лицо.
– А ведь, наверное, он последним видел его живым, – звучит голос. – Атан Уайлд.
Я оборачиваюсь и удивлённо смотрю в сторону, откуда прозвучал голос, и обнаруживаю, что толпа, собравшаяся у дома мистера Чэня, тоже глядит на меня.
– Я?
– Да, ты, – говорит миссис Лав. – Ты же знал все его делишки, верно? Ты работал у него.
– Правда, что ли? – спрашивает кто-то.
– Работал на старика? Серьёзно? – сомневается другой.
– Да бросьте, вы что? – звучит голос с мягким северным акцентом. – Он всего лишь мальчишка. Что он может знать?
Толпа согласно бубнит, теряя ко мне интерес, и с новой силой принимается вглядываться в раскрытую дверь дома мистера Чэня.
Но они правы. Я последний человек, видевший его живым.
Кроме убийцы.
Я сворачиваю на Нью-Кинг-стрит и останавливаюсь возле дома Клэев.
Пока я стучу, ожидая ответа, перед глазами у меня так и стоит улыбающееся лицо мистера Чэня. Как у кого-то поднялась рука его убить?