• Сложенное вместе это означает, что канонно Элрос и Элронд благополучно выросли под опекой Маглора — и затем отправились к войску Валинора, пусть и, наверное, не в первые годы войны. Им как минимум не препятствовали. А времени повоевать хватало.

• Автор сторонник идеи, что Элрос и в каноне не просто получил правление людьми в наследство от Эарендиля и Берена с Туором, или там в подарок от эльфийских королей, а честно добыл на этой войне свой авторитет предводителя людей и с ним королевский титул.

====== Зарисовка. Амон Эреб: двадцать дней ======

Это восьмой день после возвращения в Амон Эреб. И шестое утро, как в Комнате Документов с ним по утрам сидят двое детей Эльвинг и завтракают.

Кажется, они уверились, что это главная комната во всей крепости. Макалаурэ просто приказал поставить туда ещё один стол и лишние стулья, чтобы не есть за тем столом, где лежат бумаги. Это нарушило устройство комнаты, в которой они так много сидели с Майтимо — но сидеть здесь вдвоем они больше не будут никогда. Только в его воспоминаниях. Пройдет год — возможно, они вовсе оставят Амон Эреб, и нет смысла цепляться за мелочи.

Погода резко переломилась с сухой осени на раннюю мокрую зиму. И потому Элроса и Элронда, когда они не бегали по всей крепости, здесь было удивительно много. Они вдвоем втискивались в кресло Майтимо у камина или сбрасывали на пол волчью шкуру и валялись у огня. Они извели половину чистой бумаги на хитроумные бумажные фигурки, и вторую половину пришлось запереть вместе с документами в сундук. Они притащили в комнату корзину, где оказалась кошка с котятами — прижилась на кухне и окотилась, пока хозяев не было, и Макалаурэ пришлось потратить время, выселяя кошачью семью на кухню обратно, а потом отвлекая и успокаивая расстроенных детей, которым тоже хотелось спасать и опекать.

И ещё была арфа. Элронд с ней говорил. Когда Макалаурэ вытер кровь и натянул новые струны, Элронда некоторое время было невозможно от нее оторвать, он все время касался валинорского дерева.

Когда Элросу было грустно, он шел на кухню, или в воинский дом, или стрелять из лука с Ольвен. Потом возвращался со свежевыпеченным хлебом. Когда Элронду было грустно, он плакал, не скрываясь, или садился за арфу и говорил с ней, или забирался на крышу башни или стены, так, что Макалаурэ поначалу кидался его снимать оттуда. А потом делил на всех хлеб, принесённый Элросом. Если Элронд заходил на кухню, то пытался испечь хлеб сам. Из лука Элронд предпочитал стрелять, когда ему было весело, попадая в цель с большего расстояния, чем брат. Зато Элрос одолевал его на деревянных мечах…

Они в несколько дней заполнили собой весь замок, и Макалаурэ даже думал, что готов отдать им все, но котята в комнате Документов оказались все же чересчур.

Лишь на ночь он их отсюда выставлял, отдав Ольвен и детям спальню Карнистиро… бывшую.

В своей комнате Макалаурэ не мог заснуть, и несколько ночей провел здесь же, на лежанке под плащом Майтимо. А потом вернулся усталый с нового совета, на котором убеждал — тихо, хрипло и долго, снова откладывая возвращение голоса — упрямых атани готовиться к новому переселению вниз по реке и в леса Оссирианда и Таур-им-Дуинат, просто лег у себя и заснул.

Слез так и не было.

— Арфа вчера сказала мне, что ты тогда схватился с темным, дядя Макалаурэ, — сказал ему Элронд утром восьмого дня.

Макалаурэ мысленно схватился за голову и посмотрел на болтливую красавицу с укором.

— Не схватился, а ушел от него, — раз уж Элронду хватило сил узнать, то ответ он заслужил. — И не будем об этом.

— Ты обещал рассказать и откладывал.

— Здесь нет приключения, о котором стоит рассказать, Элерондо. Ни славы, ни добытого сокровища, ни спасения. Спасся только я сам.

Элрос, который ждал захватывающей истории, разочарованно вздохнул.

— А что же тогда в ней было?

— Память об ошибках, которые очень дорого обошлись.

— Но откуда тогда там взялся темный?

И как объяснить это детям?

— Такова цена ошибки. Нашей.

Он точно сказал что-то не то — близнецы переглянулись и побледнели.

— Это… Это из-за того, что вы пришли под Сириомбар? Да? — Элрос вскочил.

— Вовсе нет! — Мальчишки смотрели ему в глаза неотрывно. — Защищая вас под Сириомбаром, мы с братьями сделали… самое правильное за последние годы.

— Но они погибли! Из-за нас!

…Это тот ещё диссонанс. Макалаурэ давно не слышал его так явно, и никак не ждал услышать от детей рода Лютиэн.

— Элероссэ, они погибли, сражаясь с Тху и его темными. Ни ты, ни Элерондо ни в чем не виноваты.

— Тогда почему ты непрерывно злишься? — Элронд, кажется, нешуточно перевел дух. — А не горюешь и не плачешь?

Очень любопытные — и очень настойчивые.

— Потому что я очень зол на Тху и его хозяина. Потому что я думаю о том, как дальше сразиться с Тху, чтобы не потерять ни младшего брата, ни вас.

— Ты хочешь сказать… Что ты вот так горюешь?

Кажется, эта мысль обоих глубоко озадачила.

— Да, — согласился он, подумав. — Когда я горюю, я хочу уничтожить причину горя.

— Но папа и мама… Они так не делали, — сказал нерешительно Элрос.

— И вы не обязаны.

Макалаурэ бросил взгляд в западное окно. Где-то наверху ветер с моря будоражил пелену туч, в разрывы заглядывало солнце. Он не мог оторвать от них взгляд, словно солнце после этого должно было скрыться очень надолго.

— А как правильно? — спросил Элрос.

— Я не знаю, — он развел руками. Рыжие близнецы не задавали таких вопросов.

Он снова обернулся к окну. Встал, подошёл к нему, распахнул одно из немногих в этом замке застеклённых окон, и внутрь ворвался сырой юго-западный ветер.

Успел с беспокойством подумать об Амбарто…

…Когда его сердца словно коснулась знакомая теплая рука. Почему-то даже столько лет спустя он увидел ее правой, а не левой.

Не бывает. Не бывает. Не дважды. Не может быть…

— Майтимо, — сказал он. Вцепился в оконную раму — она звонко треснула под пальцами. — Нельо. Живой… Сумасшедший…

«А по-моему, дядя Маглор просто такой вот странный. У него горе — он злится. У него радость — а он стоит и плачет», — сказал Элрос беззвучно.

«Глупый. Помнишь, что он нам сказал тогда ночью? Надо надеяться и ждать известий. Вот, он ведь дождался!»

«А если придется ждать двадцать лет?»

«Вот и давай подождем двадцать лет».

«Вот что хорошо точно…»

«Что?»

«Что дяде Маглору не пришлось ждать двадцать лет второй раз!»

====== Зарисовка. Граница зимы ======

Была написана к фесту «Битва пяти воинств».

Своего рода взгляд на предысторию «Пса Первого дома».

*

К вечеру поднялся туман, и Дориат с этого расстояния выглядит почти как в прошлые годы, когда Завеса укрывала его границы. Она тоже часто походила на туман — для чужаков.

Ломендиль любит это время, когда гаснущее солнце зажигает облака высоко над землей, а снизу приходит прохлада. Он помнит, как въезжал в Дориат с востока с посланием, тоже в сумерках, ранней осенью, и теплый отраженный свет небес окутывал золотистую буковую листву.

Та осень уже ушла, и эта тоже была на излете.

Кано Тьелкормо тоже смотрел на Дориат, и глаза его казались темными, как тучи.

Куруфинвэ уже не смотрел по сторонам, а набрасывал пройденный путь угольком на листе бумаги, не ради запечатления на самой бумаге, а чтобы точнее сохранить в памяти вместе с рисунком. Река, холмы, распадки, отдельные крупные деревья. Переправы. Броды. Отмели. Перекаты…

Карнистиро молча насыпал в котелок приправы и поставил его с краю на углях, чтобы настоялось. Предзимний туман был холоден, стоило согреться перед отправлением в Нан-Эльмот. Не в виду же здешних лесов ночевать.

— Ты видел, что за нами следили изнутри, когда мы стояли у брода? — спросил Куруфинвэ, и Ломендиль, засмотревшись, не сразу понял, что вопрос обращен к нему.

— Да. Я уверен, там было не меньше двух.

— Четверо, — сказал кано Тьелкормо, не поворачивая головы. — Третий был ближе, в кустах, четвертый — поодаль, на дереве, чтобы поднять тревогу в случае опасности.