Пометки и записи разбивали надежды одну за другой. Устья и доступные долины рек все быстрее занимали люди, жалующиеся на холода с северо-запада, но покорно отдающие посланцам с того же северо-запада дань. Большая река, уводящая вглубь земель за Белыми горами, осталась непроходима для кораблей, так как ее течение разрывает огромный скальный уступ, и прямое сообщение с небольшим королевством авари выше него невозможно. А плодородные земли по ее берегам уже заселяют люди, родственные вастакам…

Берег за большой рекой уходил все южнее, в маловодные и жаркие земли. Людей здесь замечено не было, но безводные жаркие места не лучше, чем холодные обводненные, думал Руссандол, рассматривая копии чертежей и заметок. Да еще дальние и труднодостижимые жаркие земли.

По земле — еще труднее достижимые.

— Благодарю.

— Жаль, надеяться на добрые вести было приятно, — Амбарто опять подошел к ним бесшумно, и мореход вздрогнул, когда тот заговорил. — А что слышно с Балара?

— Все больше людей строят корабли и учатся морскому и рыболовному делу. Господин Корабел говорит, что хочет обучить каждого, способного взять в руки весло или натянуть канат. И готовится прислать лесорубов в Оссирианд, потому что леса Балара почти вырублены, и эти земли займут поля. Господин Корабел будет рад слышать, что прибрежные леса станут безопаснее этим летом.

— Станут, — сказал Руссандол.

— Трогать деревья Таур-им-Дуинат запрещено, пусть это помнят. Онодримы и так уже терпят всех нас, — добавил Амбарто.

— Найти бы проводников, знающих оссириандские леса…

— Проводники из нандор найдутся. — Руссандол осушил свою кружку, поморщился, нетерпеливым жестом потребовал вновь ее наполнить.

— Тогда мне осталось лишь передать послания, — мореход снял с пояса мешочек из промасленной кожи и вручил его Амбарто.

— Зовите спутников и располагайтесь у костров, сегодня вы наши гости, — кивнул тот. Сразу разорвал печать на завязках мешочка, вытряхнул оттуда свернутые в трубку бумаги.

— Зимнего урожая у них опять не было, — заметил Руссандол. — Даже заглядывать в письма не нужно. Иначе зачем учить всех?

— Чтобы все, кто хотел, уплыли ко всем драугам… я хотел сказать, попытать счастья на востоке.

— Выиграть сотню лет, может быть.

— Аданы могут выиграть больше. Это за нами пойдут и туда.

— Для начала, нас там встретят.

Обильные пометки красными чернилами вдоль берегов безмолвно кричали о том, что эльдар и любых других чужаков там не ждут. Встретили враждебно или обстреляли, означали они. А Великую реку пересекает не менее великий порог водопада, и малые силы эльдар или авари будет на ее берегах легко отрезать от моря…

Это если не вспоминать едва не убитых торговцев из мест за южными отрогами Синих гор.

Топот копыт донесся с запада, братья обернулись.

Вдоль воды неслись три всадника, их лиловые тени метались по мокрому песку. Двое с мечами нападали на третьего, самого рослого, он ловко отбивался, и его длинные волосы вились по ветру. Полой плаща он хлестнул по лицу одного нападавшего и выбил меч, перехватил другого и одной рукой выдернул его из седла…

Негодующий вопль перешел в смех.

Лошадка, лишившаяся всадника, возмущенно фыркнула и потрусила следом. Похищенный доехал до самых костров на крупе лошади похитителя. Третий на ходу подобрал с земли оброненные деревянные мечи и догнал их.

— Отлично, — сказал Макалаурэ, глаза его смеялись. — Элероссэ, почти получилось, завтра повторим еще раз. Элерондо, ты выиграл. Выбирай подарок.

— Я взял малую арфу, — скромно сказал тот, спрыгивая с крупа лошади Макалаурэ. — Она в моих седельных мешках…

— Нет!! — возопил Элрос. — Опять будете бренчать??

— Ну хочешь, я сыграю тебе марш наугрим? — примирительно сказал Элронд.

— И вастакский танец с саблями!

— Нет! Что-то одно!

Амбарто взмахом руки прервал их.

— Передали письма с острова, — сказал он и тут же бросил в братьев тугой бумажный свиток. Мелькнули концы кожаного шнурка-перетяжки. Элрос перехватил его на лету и умчался к кострам, Элронд кинулся следом.

На несколько шагов отступил и сам Рыжий, разворачивая лист лекарской бумаги. Сумеречный свет превратил ее из серой в бледно-лиловую.

— Вот снова случай отослать их на Балар, — Руссандол отвернулся от шутливой ссоры близнецов. Макалаурэ вздохнул.

— Я не стану их уговаривать. И не проси.

— Я не хочу, чтобы они погибли при следующей осаде, — процедил Руссандол. — Окажись штурм удачным…

— Мы отбились, и хватит.

— Балар подарит им хоть сотню лет жизни! Если повезет, даже спокойной.

— Когда нас вытеснят на этот берег, — Макалаурэ сжал кулаки, — я сам посажу их в любую лодку вместе с Амбарто и прикрою отход.

— Ты понимаешь, что нам пришлось бы сделать зимой? Понимаешь, что в плен им нельзя? За что им будут мстить?

Макалаурэ глянул пронзительно, Руссандол в ответ раздраженно вскинул голову.

— Рублю и плачу, да уж, — усмешка Макалаурэ была неожиданно и непривычно злой. — Такими трясущимися руками головы не рубят. Хватит! Зима была и прошла, новая будет нескоро. Мы уже решили, как быть! Оставь драугову зиму в прошлом!

— Что!?

Руссандол вскочил, взмахнул кулаком, целясь брату в челюсть, но тот увернулся.

— Повторяю, это был только сон, не больше, — продолжал Макалаурэ. — Если его кто и наслал, то северный ветер, будь он неладен.

— Третий раз подряд!?

— Я тебе, наконец, колыбельную спою, от плохих снов. Ты слишком громко думал.

— Умолкни!!

Выдохнув несколько раз, Руссандол заставил себя пусть не успокоиться, но хоть не брать ножны от меча и не гонять бессовестного братца по всему берегу. И ведь Макалаурэ может быть прав…

Снова отогнал воспоминание о назойливом кошмаре. Машинально вскинул руку, поймал брошенную братом кожаную флягу. Раздраженно швырнул обратно.

— Обойдусь без этой отравы. Зачем ее с собой таскаешь?

— Чтобы греться.

— Когда Карнистиро ухитрился тебя приучить к ней? Идем к огню. Кстати, как Элерондо выиграл?

— Подрезал меня ножом, когда я его выдернул из седла, хитрец.

Для князей уже зажгли отдельный костер, расставили вокруг выброшенные морем бревна, накрыли попонами. Фаньо и Этьяро разложили на расстеленном плаще ржаной хлеб и вастакский сыр, расставили кружки. Оглядев берег еще раз и приметив стражей на своих местах, Руссандол, наконец, снял меч с пояса и сел, откинувшись на выбеленную морской водой корягу. Протянул руку к огню.

В сумерках пламя казалось особенно теплым и ясным.

— Я уже понял, что добрых вестей с востока нет, — Макалаурэ смешал горячий травяной отвар с настойкой, разлил по кружкам. — А с Балара?

— Учат морскому делу всех, до кого дотянутся, — Амбарто тоже вздохнул и придвинулся к огню. — Люди от детей до стариков строят лодки и ткут паруса. К лету приплывут рубить лес для кораблей в Оссирианд. Может, и нам пора учиться снова?

От соседних костров потянуло запахом жареной рыбы. Нандор и атани передавали друг другу кружки с горячим питьем.

— Знания лишними не будут, даже если учителями станут атани. Вряд ли дождемся такой любезности от фалатрим.

— Море не любит нас… А, неважно.

Ветер менялся, с воды потянуло теплом. Отбрасывая волосы с лица, Руссандол задел повязку на глазу, поправил ее раздраженно. Все не мог привыкнуть к ней. Порой бесился, повязывая поутру. Да еще метка темной твари повадилась болеть на холода и резкую перемену погоды.

Тишина у костров насторожила, сперва он схватился за меч и только потом спросил:

— Что случилось?

Они замерли все. Элрос и Элронд, которые несли жареную рыбу к их огню. Атани и эльдар у соседних костров. Фаньо и Этьяро с охапками дров в руках.

…Амбарто застыл как статуя. Макалаурэ смотрел в небо с какой-то отчаянной радостью, и в глазах его отразился слабый свет…

Руссандол сжал рукоять меча, обернулся.

Незнакомая звезда разгоралась на западе все ярче, прямо в последних отсветах ушедшего солнца.