Не успела она добраться до противоположной стены, как из темноты вынырнул ключник. Елена Николаевна едва не лишилась чувств, настолько внезапно это случилось. Она выронила фонарь и схватилась за бок, начавший беспокоить ее незадолго, как пропал Попов. Ключник прошел мимо, совершенно ее не замечая. В голове Гейкиной все перемешалось. Даже простые вещи стали казаться ей сложными. На секунду она задумалась, не снится ли ей все это. Она пошлепала себя по щекам и проснулась в том же узком тоннеле, похожем на кроличью нору. Здесь было тесно и жутко. Ее фонарь замерцал, точно собираясь умереть, а из-за поворота, до которого она так и не дошла, выползал туман.
Елена Николаевна схватила фонарь и пошла в обратном направлении. Ею овладевал беспричинный страх. И пусть она была смелой женщиной, привыкшей к мрачным фантазиям тех мест, куда никогда не проникал солнечный свет, здесь она чувствовала себя лишней. Ей требовался свежий воздух и кружка горячего чая. Кроме того, она порядком устала, но останавливаться в тесном бездыханном уголке горы она не хотела.
Елена Николаевна буквально вылетела из глухого тоннеля и обнаружила, что ни один из мужчин ждать ее не стал. Лестница была пуста, овальный перешеек, где она последний раз видела Попова, тоже. Даже ключник не остался перекурить. Она чуть не ахнула, осознав, насколько всеобщий страх способен изменить людей. Трое мужчин исчезли, оставив ее одну!
«Конечно, я осточертела им своими нравоучениями, – подумал она. – Но это же не повод бросать меня на произвол судьбы!»
Она кинулась вверх по крутому подъему. Лаз был извилистый и длинный, и она удивилась, как Кочкин со своими габаритами смог так быстро по нему забраться. Вскоре подъем стал настолько крутой, что ее ноги начали скользить. Она хваталась за выступы стен, выискивая прорехи в камнях. После очередного поворота она засомневалась, верный ли выбрала путь. Представить, что до нее здесь полз Кочкин, было просто невозможно, если бы не… запах. Кочкин пах неповторимо. Она чувствовала этот запах и спустя десяток метров, когда подъем закончился, лаз резко свернул влево, и перед ней открылась расщелина, через которую внутрь попадали лучи заходящего солнца.
Елена Николаевна добралась до ее основания и выглянула наружу. Сердце ее чуть не выскочило из груди. Под ней находилась пропасть высотой с девятиэтажный дом. Внизу лежал отбойник, закрывающий дорогу и припаркованные машины от камнепада. За дорогой, через узкую полосу деревьев, пролегало озеро. Вид со скалы был в равной степени ужасным и фантастичным.
Она легла на живот и вытянулась, чтобы рассмотреть приближенную красоту. Ветер стих, и солнце ныряло за горы, оставляя в небе алый след. Со стороны ярмарки слышался отдаленный шум машин и крики людей, но вокруг скалы замерло все. Елена Николаевна отважилась вытянуться еще на несколько сантиметров. Ее голова повисла над бездной, и тут она заметила, что по соседству с ней находится крупное птичье гнездо. Самих птиц в гнезде не было, но она видела три бурых яйца, размером вдвое превышающие куриные.
Женщина решила не испытывать судьбу. Она отодвинулась и глянула вверх. В двух метрах от нее располагался удобный плоский камень. Если бы она на него влезла, то с легкостью дотянулась бы до горбатого отрога над ним. Проблем добраться до вершины скалы по отрогу она не видела, но вытянуться во весь рост, встать на ноги над бездной и шагнуть на плоский камень… Так рисковать Елена Николаевна не хотела. Поэтому она повернула назад. Неизвестно, сколько бы заняла дорога через тоннели, но она виделась ей безопасней.
Гейкина уже собиралась попрощаться с солнечным светом, когда по горе пронесся душераздирающий вопль. Крик буквально взорвал тишину. Елена Николаевна замерла, и пока вслед за воплем катилось эхо, она силилась понять, кому именно принадлежал этот звук. Спустя минуту дышать ей стало легче, и она уже не сомневалась, что вопил Кочкин. Она знала тембр его голоса. Ни ключник, ни Попов со своими придурашными голосами не смогли бы так рьяно развеселить округу. Однозначно кричал Григорий Ильич, но что могло тому послужить?
Елена Николаевна отползла от расщелины на несколько метров. Она старалась двигаться бесшумно, хотя прекрасно знала, что ее присутствие все равно выдает свет фонаря. Без фонаря она ничего не видела, и в темноте ей становилось жутко. Ответственная экспедиция провалилась, и она пообещала себе никогда и ни при каких условиях сюда больше не возвращаться. Вопль до сих пор сидел у нее в голове. От его гнета ее руки сводило дрожью, и луч света прыгал по стенам, точно сумасшедший.
До поворота, откуда начинался спуск, оставалось три-четыре метра. Елена Николаевна надеялась заглянуть за него, и хорошенько обдумать, стоило ли ей спускаться. Но этого не случилось, потому что по скале вновь разнесся вопль. От его благоговения кровь застыла в жилах, и Гейкина перестала считать свой страх беспричинным. Сейчас она испугалась настолько, что потеряла свое направление. Ее внимание переключилось на туман, выползающий из-за поворота, как длинная бесконечная змея. Она вспомнила Эву Кордову с ее детальным описанием событий недавнего прошлого и ей стало так плохо, что она не удержалась и всплакнула.
Плакала Елена Николаевна недолго, потому что следом за туманом из-за поворота появилась чудовищная фигура, в которой она не узнала ни Кочкина, ни Розгина, ни Попова. Воздух наполнялся серой, смешанной с мертвечиной и еще невесть чем. Запах был настолько отвратителен, насколько может выдержать порог человеческого восприятия. Елена Николаевна так и не смогла разглядеть фигуру. Ужас пронзил ее насквозь, и она кинулась к расщелине.
Солнечный свет угасал. Скала погружалась в тень, и с набережной Абрау-Дюрсо уже лилась музыка. Поющие фонтаны разворачивали вечернее представление. Елена Николаевна протиснулась в расщелину и застыла над пропастью. Она знала, что скоро ей самой придется почувствовать себя птицей, но еще имелся шанс остановить безумие. Сказать, что ничего этого нет. Она обернулась, услышала, как хрустнула ручка оставленного в суматохе фонаря. Свет погас. Стало еще темнее, и женщина поняла, что обманывать себя не стоит. Она хочет жить, и для этого ей придется сделать страшный шаг.
Гейкина выползла на край скалы и поднялась на обе ноги. Она закрыла глаза, понимая, что даже малейший взгляд вниз способен привести к трагедии. Она не боялась высоты, но пропасть ставила ее под сомнение. От одной мысли, где она находится, ее ноги безвольно подгибались. Елена Николаевна не дышала. Она прижалась грудью к теплому камню и сделала два шага к краю. Ощутив под левой ногой воздух, она поняла, что час отчаяния настал. Здесь ей предстояло сделать прыжок, а для этого требовалось открыть глаза и увидеть под собой бездонное ничто. Ничего страшнее в своей жизни она еще не ощущала.
Она открыла глаза… но прежде чем ахнуть от вида простирающейся под ногами бездны, женщина заметила птицу. Огромная темно-серая скопа приземлилась на камень и уставилась на нее, будто Елена Николаевна сидела в ее гнезде. Рябая полоса на ее груди вздыбилась, птица нахохлилась и сделала шаг по направлению к женщине. На скользком камне она чувствовала себя гораздо лучше Гейкиной.
Елена Николаевна отвернулась. Спасительный отрог был совсем рядом, но она по-прежнему не осмеливалась на прыжок. Чувствуя в ногах тяжесть, Гейкина начала дышать. Резко, быстро, с выдохом, как учили Леонида Розгина. Так, на короткое мгновение ей удалось привести свое сознание в порядок. Птица приблизилась. Ее подход был столь же агрессивен, как и намерение Кочкина открыть запретную дверь. «Каждый доигрывает свое!» – подумала Елена Николаевна и ощутила, как птица клюнула ее в сапог. Твердый клюв не пробил защитную обувь с первого раза, но скопа не отступила. Она взъерошила перья и клюнула с еще большей злостью. На этот раз удачно. В сапоге появилась дырка, и Елена Николаевна почувствовала ее пальцем.
Страх внезапно оставил ее. Потревоженная птица ринулась в атаку, а Гейкина, пересилив себя, прыгнула. Вес тела переместился на плоский камень, ее колени подогнулись, и она упала, едва не потеряв равновесие. Птица осталась на месте, будто обрыв между двумя камнями разделял ее территорию. Когда Елена Николаевна открыла глаза, она нашла себя прильнувшей к скале, а под собой длинный широкий камень, над которым начинался отрог. Птица еще стояла на краю уступа и с презрением наблюдала, как женщина вспоминает всех Святых.
