С лёгкостью преодолев два этажа, Анри привычно поплёлся в конец коридора, как будто и не было этих девятнадцати лет.
Память тела – великая вещь. Анри часто сожалел, что данное явление не распространяется на прочие сферы. За долгие годы жизни у тёти Селены в Гонконге, а потом и после переезда несколько лет назад в Гуанчжоу он так и не смог выучить мандарин. Не то чтобы это было первое, что Анри не мог зачислить в число своих побед, но на должном уровне он говорил и на латыни, и немного понимал японский с корейским, но вот китайский… Анри поморщился. Обучение китайскому во многом напоминало ему прыжок веры: ты несколько лет усердно молишься, молишься и ждёшь чуда, которое, как говорили его друзья-переводчики, приходит не ко всем и только через два-три года обучения. То ли молился он плоховато, то ли веры в нем было недостаточно, то ли камнем преткновения стал основной корень зла – знание английского языка.
– Знание английского всегда развращает, когда можно обойтись английским, – отметил он, наконец-то дойдя до конца коридора и открыв дверь в свою комнату.
Запнувшись о порог, Анри втащил чемодан внутрь, с удивлением обнаружив, что привычный ему комод слева от входа был передвинут на правую сторону, ближе к окну. Свою застеклённую коллекцию фигурок из аниме он обнаружил на прежнем месте – вдоль левой стены комнаты, но расставленной в совершенно ином порядке. Фигурки были отсортированы тематически и стояли ровно в ряд на идеально отмеренном друг от друга расстоянии – примерно два сантиметра от стены и полтора сантиметра между собой.
– Добрался, значит, до моих кукол, рыжий перфекционист, – с улыбкой отметил Анри, оставляя привезённые картины на полу у правой стены.
Неспешно подойдя поближе к стеллажу с коллекцией, он уселся на стул прямо напротив, окидывая восхищённым взглядом всё это строгое великолепие. Рассматривая фигурки, он представлял, как Томас, перебирая их одну за другой, мысленно ругает Анри за вечный хаос в жизни и в комнате, за апатию и нежелание брать на себя ответственность, за трусость и за то, что он чуть не угробил малыша Жюля…
Анри до боли сжал дрожащую левую руку, пытаясь унять стекающие по лицу слезы, пока не остановил свой взгляд на фигурке в доспехах, изображавшей персонажа Альфонса Элрика из аниме «Стальной алхимик», по какой-то причине покинувшего ряды тематически близких ему соседей по полке. Фигурка одиноко стояла на полу, ровно в двух сантиметрах от стеллажа. Наклонившись, взяв её в руки и грустно улыбнувшись, он убрал её подальше в правый карман своего пиджака.
Приняв душ и разобрав вещи, Анри отметив, что до начала похорон ещё около часа, и решил немного посидеть на балконе, где он частенько умудрялся курить втайне от родителей. Балкон удачно выходил прямо на виноградник, так что ни с центральных ворот, ни со стороны большинства соседей его невозможно было заметить. Удобно усевшись в старое ротанговое кресло, он неспешно сделал пару затяжек французских «Житан», бережно припрятанных им в небольшую брешь между седьмым и восьмым кирпичами третьего ряда по левую сторону от входа на балкон. Помнится, он когда-то сделал этот тайник вместе с одной особой из «стайки своих девчонок».
– С кем же я их припрятал? – Анри на секунду задумался, смотря куда-то вдаль, и вдруг побледнел. – Мари-Жюли…
Сигарета тут же выпала из его руки, больно обжигая ногу и оставляя следы пепла на идеально белом халате. Перед Анри вдруг замелькали воспоминания… Её всегда отстранённый, будто кукольный взгляд серых глаз, живые каштановые кудри, смуглая кожа орехового оттенка и, конечно же, странное выражение грусти и скуки, никогда не покидающее лицо девушки. Анри обернулся, услышав позади себя шорох… Никого.
– Кажется, она о чём-то просила меня в нашу последнюю встречу… Кажется, это было в её комнате, – рассуждал Анри, нервно глядя за горизонт, где еле виднелась верхушка по-прежнему багрового козырька поместья семьи Лангле.
Анри отчаянно пытался вспомнить, о чём она просила его тогда, но как ни старался, так и не смог приблизиться к ответу. Он помнил лишь, как они курили, развалившись прямо на её кровати. Она что-то неспешно говорила сначала о жизни в целом, потом жаловалась на своего брата-близнеца Шарля и его постоянные стычки с их отцом. Шарль вообще был странным парнем, буквально помешанным на правильном порядке вещей. Порой Анри казалось, что все его действия сводятся к тому, чтобы отслеживать несовершенства вокруг себя. Интересно, что в списке этих несовершенств находился и сам Анри, так как, по мнению Шарля, «поганый эмо-бой» очень дурно влиял на его сестру.
– О, было бы забавно, застань он нас тогда курящими прямо в её комнате, – лукаво улыбаясь, размышлял он. – Хотя… Шарль, несмотря на свою субтильность, был все-таки старше, то ли на два, то ли на три года, отчего и был выше почти на две головы. Так что поймай он меня тогда, влетело бы не хило, – заключил Анри, задумавшись. – Мари-Жюли, кстати, тоже была высокой… Была…
Нить воспоминаний Анри прервалась резким хлопком прямо над левым ухом.
– Оставил тебя в доме одного всего на несколько часов, а ты уже насвинячил, – злобно хихикая, проворчал появившийся на балконе высокий светловолосый юноша, указывая на дымящийся окурок сигареты, случайно выпавшей из рук Анри.
– Дорогой мой Жюль, я тут, можно сказать, героически спасаю халат от увечий своей прекрасной ногой, а ты плетёшь грязные инсинуации в мой адрес, – невинным тоном заявил Анри, указывая на небольшой ожог от выроненной сигареты у него на левой лодыжке.
– Ты хотел сказать, волосатой ногой австралопитека? – не унимался младший, демонстративно задирая левую штанину своих брюк, открывая обзор на свою практически безволосую ногу, покрытую лишь лёгким белым пушком.
– Какие твои годы, вот доживёшь до моих лет, волосы и из ушей полезут… Сразу во все стороны, – чуть вскидывая брови, продолжал Анри, – прямо на всё лицо. Придётся брить их вот так, – красочно показывал он правой рукой, – от уха до уха по горизонтали, там до кадыка и потом к глазам второй раз, но уже по вертикали, – невозмутимо протянул он, с силой ущипнув младшего брата за бок.
– Так, всё, хватит, не обижай маленьких, – в попытке вывернуться от очередного щипка, смеясь, кричал Жюль.
– Во-первых, тебе уже двадцать три, а это средняя продолжительность жизни в древнем Египте. А во-вторых, маленький мой, ты уже вымахал до таких размеров, что выше меня на полторы головы, – продолжая яростные атаки, отвечал Анри.
– Так… Перерыв, – схватив старшего брата за плечи, начал Жюль, старательно подавляя очередной приступ хохота. – Нам пора спускаться на церемонию.
– Хорошо, я присоединюсь к вам через пять минут, – ответил Анри, кивая в сторону приготовленного им костюма, лежащего на постели.
Жюль молча кивнул и, похлопав брата по плечу, быстро удалился из комнаты.
Спустившись вниз, Анри обнаружил, что приёмный зал уже полон гостей, которые, по словам их дворецкого Франсуа, начали прибывать в поместье примерно с половины шестого. По давней традиции семьи гостей во время всех событий было принято встречать коктейлями с использованием молодого VS двухлетней выдержки от коньячного дома Леро и легкими закусками. Как правило, на всех мероприятиях дома бармен обязательно смешивал такие известные коньячные коктейли, как «Сайдкар» и «Французский связной», а также фирменные напитки Леро собственного рецепта, среди которых были «Империя Леро», смешанный в далеком 1945-м их предком и основателем коньячного дома Карлом-Луи Леро и горячо любимый братьями коктейль «Падение Зиона», по иронии являющийся творением главного виновника сегодняшнего вечера – ныне покойного Томаса Леро.
Другой доброй традицией семьи было то, что вне зависимости от характера мероприятия в доме принято было ставить предпочитаемую виновником вечера музыку, будь это свадьба, именины или поминки. В соответствии с этой традицией в доме играл легкий мелодичный джаз, отчего похоронное мероприятие больше походило на романтическое свидание.
