– Нат никогда не был настоящим мужчиной и никогда не станет; нам ничего не известно о его семье, жизнь у музыканта тяжелая; Дейзи слишком молода – вот через пять-шесть лет, когда оба пройдут испытание временем, – тогда может быть. Посмотрим, как на него повлияет разлука.

Ничего иного она и слышать не хотела, ибо, когда в ней пробуждался материнский инстинкт пеликана[22], она могла проявлять отменную твердость, хотя ради ненаглядных своих детей готова была вырвать последнее перо и пожертвовать последней каплей крови.

Именно об этом и думала миссис Джо, пока Нат беседовал с ее мужем о Лейпциге, и постановила про себя побеседовать с ним до отъезда начистоту; она привыкла выслушивать признания и без утайки говорила со своими мальчиками об искушениях и испытаниях, неизбежных на начальном этапе любой жизни, – именно они часто отравляют юношам существование, потому что в нужный момент некому сказать нам нужное слово.

Наипервейший долг родителей заключается именно в этом, и ложная деликатность не должна мешать им проявлять разумную бдительность, не должна препятствовать доброжелательным упреждениям, которые превращают самопознание и самоконтроль в компас и кормчего для юных созданий, впервые покинувших безопасную гавань родного дома.

– Идет Платон со своими учениками! – возвестил непочтительный Тедди, завидев мистера Марча, окруженного группой молодых людей и девушек; мудрый старец пользовался всеобщей любовью, а сам так пекся о своей пастве, что многие молодые люди на всю жизнь сохранили благодарность за ту помощь, которую он оказывал их сердцам и душам.

Бесс немедленно подбежала к нему; после кончины мумули она трогательно заботилась о дедушке, и так восхитительно было смотреть, как золотоволосая головка склоняется над седой, как она выкатывает ему кресло и с нежной настоятельностью печется о нем.

– Эстетический чай, как всегда, льется рекой, сэр; или, может, вам неупиваемую чашу или глоток амброзии? – поинтересовался Лори, бродивший по комнате с сахарницей в одной руке и блюдом кексов – в другой; ему очень нравилось подслащать напитки и насыщать страждущих.

– Нет, благодарю; дитя обо мне уже позаботилось. – Мистер Марч повернулся к Бесс, которая сидела на подлокотнике его кресла со стаканом свежего молока.

– Пусть и далее продолжает в том же духе, и как же мне отрадно видеть это дивное опровержение слов из известной песни, что «старости и юности вдвоем не быть»[23], – отвечал Лори, улыбаясь необычной паре.

– «Сварливой старости», папа; а это совсем другое дело! – запальчиво отозвалась Бесс, которая любила стихи и вдумчиво их читала.

процитировал мистер Марч, а тут подошла Джози и пристроилась на втором подлокотнике, всем своим видом напоминая очень колючую розочку, потому как у нее вышел горячий спор с Тедом, из которого она не вышла победительницей.

– Дедушка, разве женщины обязаны всегда подчиняться мужчинам и говорить, что те – самые умные, только потому, что мужчины – самые сильные? – воскликнула она, бросив полный неистовства взгляд на своего кузена – тот подобрался поближе, и лукавая улыбка сияла на его мальчишеском лице, выглядевшем так нелепо при его высоком росте.

– Видишь ли, душенька моя, в былые времена именно так и считалось, изменить это мигом не получится. Но я убежден: настанет час и для женщин, и, на мой взгляд, мальчикам нужно удвоить усилия, потому что девочки идут с ними ноздря в ноздрю и вскорости их опередят, – отвечал мистер Марч, с отеческим довольством окидывая взглядом умные девичьи личики – среди лучших студентов колледжа было много женщин.

– Вот только, увы, бедных маленьких Аталант[25] сдерживают препятствия на их пути – причем никакие это не золотые яблоки. И все же мне кажется, они вполне могут преуспеть, если научатся бегать половчее, – рассмеялся дядя Лори, гладя непокорные волосы Джози – они стояли дыбом, точно шерстка рассерженного котенка.

– Если я взялась за дело, меня не остановят целые бочки яблок, не собьют с пути даже тысячи Тедов, сколько бы ни старались. Я им докажу, что женщина способна поступать не хуже мужчины, а порой и лучше. Так уже бывало, так будет и в будущем; я никогда не соглашусь с тем, что мозг у меня глупее, чем у них, пусть даже он и меньше! – вскричала возбужденная юная девица.

– Будешь так трясти головой – размолотишь и тот мозг, который у тебя есть; я бы на твоем месте обращался с ним поаккуратнее, – поддразнил ее Тед.

– А с чего началась эта гражданская война? – поинтересовался дедушка, мягко подчеркнув прилагательное; это заставило соперников слегка умерить свой пыл.

– Ну, мы просматривали «Илиаду» и добрались до того места, где Зевс велит Юноне не вмешиваться в его планы, а то он отстегает ее кнутом; Джо возмутилась, потому что Юнона покорно умолкает. Я сказал, что все правильно, и согласился с этим стариканом в том, что женщины ничего ни в чем не понимают и обязаны подчиняться мужчинам, – объяснил Тед, немало позабавив своих слушателей.

– Богини могут поступать, как им вздумается, а вот все эти гречанки и троянки были настоящими рохлями, если так восхищались мужчинами, не способными самостоятельно драться с врагом, – вечно Палладе, Венере и Юноне приходилось их подбадривать, когда они отступали. Вот ведь умора – две армии расселись и смотрят, как два героя швыряют друг в друга камнями. Не очень-то мне по душе этот ваш древний Гомер. Вот Наполеон и Грант[26] – настоящие герои.

Неистовство Джози выглядело очень забавно – как будто колибри решила отчитать страуса; в ответ на ее претензии к бессмертному поэту и критику в адрес богов все так и покатились со смеху.

– Наполеонова Юнона неплохо жила, верно? Вот они, женские аргументы: то в одну сторону, то в другую, – усмехнулся Тед.

– Прямо как та юная особа у Джонсона, которая «мыслила не категорически, а вразброд»[27], – добавил дядя Лори, которому это противостояние доставляло невыразимое удовольствие.

– Я говорила про военную сторону дела. Но если вернуться к женщинам, Грант, насколько я знаю, был добрым супругом, а миссис Грант – счастливой женщиной. Он не грозил, что отходит ее кнутом, если она задаст совершенно естественный вопрос; что касается Наполеона, может, с Жозефиной он поступил нехорошо[28], зато умел драться – ему никаких подначек со стороны Минервы было не нужно. А тут один глупец на другом – от этого напыщенного Париса до Ахилла, который сидит на своем корабле и дуется; и мнения своего я не изменю, сколько бы там Гекторов и Агамемнонов ни было в этой Греции, – заявила несгибаемая Джози.

– Да, сражаться ты умеешь не хуже троянца, так что мы займем позицию двух дисциплинированных армий и последим за вашим с Тедом поединком, – начал дядя Лори, вставая в позу воина, опирающегося на копье.

– Боюсь, с этим придется повременить, ибо к нам спускается Паллада и сейчас унесет нашего Гектора, – заметил с улыбкой мистер Марч, ибо подошла Джо – напомнить сыну, что скоро ужин.

– Закончим поединок потом, без вмешательства богинь, – постановил Тедди, с необычайным рвением отворачиваясь – он помнил, какое его ждет лакомство.

– Да, сломлен булочкой, клянусь Юпитером![29] – фыркнула ему вслед Джози, торжествуя из-за того, что воспользовалась классическим восклицанием, запретным для ее пола.

Тед, однако, послал в нее парфянскую стрелу[30]: отходя в боевом порядке, он ответил, с миной величайшей добродетели: