Билл помрачнел:

– Теперь все парни мне завидуют. Ладно, если эти фургоны надо отправить сегодня вечером, пойду-ка я и помогу ребятам. Я там единственный, кто делает всякую работу. Увидимся, Гарри.

Он пошел обратно к фургону.

Когда я вернулся в офис, то обнаружил там Энн. Она переоделась в платье и причесалась. Это платье она сшила сама. Энн очень ловко управляется с иголкой. Даже не представляю, как бы мы выкручивались, если бы она не могла шить всю свою одежду сама.

– Откуда здесь запах духов, Гарри?

Я почувствовал, что бледнею. Энн вопросительно смотрела на меня, на ее лице читалось удивление.

– Духов? Я ничего не чувствую. Возможно… возможно, это духи мисс Селби. Я и не заметил. Как раз собирался тебе рассказать. Помнишь девушку, которую я недавно подвозил? Ту, что выпускает нижнее белье? Она только что приходила и захотела держать свою машину в моем гараже. Платит семь фунтов и десять шиллингов в месяц. Я подумал, что это хорошая идея.

– Замечательно! – просияла Энн. – Знаешь, Гарри, у нас в гараже много свободного места. А не могли бы мы… уговорить и других людей держать здесь их машины?

Я резко взглянул на нее:

– У нас нет запираемых боксов. А почти всем нужны запираемые.

– Ну она же не захотела.

– Она не из привередливых. А большинство людей хотят держать машину под замком.

Я закурил и присел на край стола.

– Выходит, мне повезло, что я ее тогда подвез. – Я постарался сказать это небрежно, но у меня не получилось. – Когда в нашем гараже будет стоять «ягуар», это добавит нам солидности.

Энн посмотрела на меня, потом уставилась в пол:

– Да.

Пауза затянулась на несколько секунд, пока я придумывал, что бы такое сказать: мне хотелось разрядить возникшее между нами напряжение.

– Кстати, Билл получил повышение. Его сделали охранником.

– Правда? Это хорошо? Что ему придется делать?

– Сидеть рядом с водителем и отпугивать бандитов. – Я улыбнулся. – Билл сказал, что это непыльная работенка. А ему можно верить: уж он себе такую работенку найдет.

– На мой взгляд, работа довольно опасная.

– Ну, не знаю. Насколько я помню, ограблений почты уже несколько лет не было.

– Гарри…

Я посмотрел на нее.

– Я составила список неоплаченных счетов.

– Да? И дела плохи?

Она кивнула:

– Восемьдесят пять фунтов.

Я присвистнул:

– Не может быть, чтобы так много!

– Может, Гарри. Я положу те пять фунтов в шкатулку для мелкой наличности. Мы должны быть благоразумны. Нам нужен каждый пенни, который мы можем наскрести.

– А как дела с ежемесячными счетами? Что там в итоге?

– Если нам оплатят все счета, наберется примерно пятьдесят фунтов. Может, чуть больше. Не надо было покупать столько бензина. Он плохо продается.

– Это все тот чертов ирландец! Он и крысу уговорит купить крысиный яд. Что ж, им придется подождать свои денежки.

– Я вот подумала… Если ты уволишь Тима, я могла бы управиться с бензоколонкой.

– Ты? Послушай, Энн, твое дело – вести хозяйство. Тебе и так хлопот хватает. Кроме того, ты ничего не соображаешь в автомобильных двигателях. Нет, это не решение. Мы не можем обойтись без Тима. Мне не надо больше надеяться на продажи. Пора что-то предпринять. Мне нужна идея.

В ее карих глазах внезапно появилась настороженность.

– Какого рода идея, Гарри?

– Не знаю. Надо все обдумать.

Мы помолчали, потом она сказала:

– Ты действительно не возражаешь, если я буду надевать те слаксы? Не так уж они износились, а мне надо беречь чулки.

– Нет, не против. Носи, что тебе нравится.

Я произнес это нетерпеливо, потому что думал о словах Глории: «Я должна над этим подумать. Возможно, у меня появится идея».

– Тогда я буду и дальше их носить.

Я почти не услышал ее.

Сумеет ли Глория что-то придумать для меня? Она может что-то предложить. Она водит знакомства с нужными людьми. Наверняка у нее есть связи.

– Гарри…

Я хмуро посмотрел на жену:

– Что?

– А мисс Селби красивая? Она носит хорошую одежду?

У меня по спине пробежал холодок. Я взглянул на Энн: она смотрела на меня, и я невольно опустил взгляд.

– Не знаю. Не заметил. А что?

– Просто интересно, – произнесла Энн неожиданно устало. – Пойду наверх, приготовлю ужин.

Я сидел неподвижно, прислушиваясь к ее шагам на лестнице. Потом уставился на свои стиснутые кулаки и возненавидел себя.

На следующее утро я встал с постели и, перед тем как побриться, побрел на кухню, чтобы поставить чайник. Настроение у меня было паршивое.

Когда я накануне вечером запирал гараж, ко мне заглянул Билл Йетс. Он принес два фунта сосисок, картофельные чипсы из местного рыбного магазинчика и две квартовые бутылки пива[2]. Билл объявил, что хочет как следует отметить с нами свое повышение.

Он пребывал в радостном настроении, чего нельзя было сказать о нас. Энн чувствовала себя обиженной, и я со смущением догадался: она поняла, что я мысленно сравнивал ее с Глорией Селби и нашел ту привлекательнее. Конечно, Энн была права. Я проявил себя безмозглым болваном, когда упрекнул ее за домашнюю одежду. Ведь я знал, что Энн любит красивые вещи. Она не стала бы надевать тот старый свитер и слаксы, если бы у нее имелась одежда получше. К тому же я предъявил ей претензии сразу после встречи с Глорией. Но я был настолько обескуражен эффектной внешностью Глории, что не смог сдержаться.

Ради Билла мы постарались выглядеть радостно, но вечеринка все равно не особенно удалась. Моя голова была перегружена всякими мыслями – долги, Глория и чувство вины перед Энн, и я лишь кое-как старался разделить веселье Билла. У Энн, явно усталой и невеселой, это хотя бы получалось лучше, чем у меня.

Мы испытали большое облегчение, когда Билл наконец-то собрался уходить. А он был так доволен своей новой работой и ужином, который сам же и организовал, что, похоже, не заметил, какие мы сидели мрачные.

Пока я ходил вниз, чтобы запереть после Билла гараж, Энн отправилась спать.

Когда я вошел, она лежала спиной к моей половине кровати и притворялась спящей. Я устроился рядом с ней, и мы лежали так в темноте, не разговаривая. Оба делали вид, что спим, испытывая злость и досаду друг на друга.

Я ждал, не повернется ли Энн, чтобы я ее обнял: она так всегда делала, когда у нас бывали легкие размолвки. Но теперь этого не произошло, и я еще больше разозлился и продолжал злиться, даже когда провалился в сон.

Энн не проснулась, когда я встал в шесть часов, и, бреясь, я с тоской думал, что меня ждет довольно мрачный день.

Как всегда, я продал бензин водителям трех фургонов, которые затем отправились по своим маршрутам, а остальное время, пока не пришел Тим, расчищал место для машины Глории.

В конечном итоге я решил позволить ей ставить машину в моем гараже. Я взял ее деньги и выдал ей квитанцию. Теперь я уже не мог передумать. Что-либо менять поздно. Кроме того, я больше не мог вести дела по-прежнему, и я был почти уверен, что Глория мне чем-нибудь поможет. Я не знал, как именно, но убедил себя, что я ей понравился и у нее найдется идея, которая позволит мне выбраться из нынешней паршивой ситуации.

Здравый смысл подсказывал, что я обманываю себя, но я не хотел в это верить. «Это моя последняя надежда, – повторял я себе. – Мне нужно увидеть ее снова просто на тот случай, если у нее появилась для меня хорошая идея». Но все это время я знал, что использую этот предлог как оправдание, и совесть покалывала меня весьма болезненно.

Для середины июня утро выдалось холодное и сырое – как раз под стать моему настроению. В открытый гараж моросил дождь, возле входа расплылись мутные и маслянистые лужи.

Чуть раньше восьми пришел Тим, толкая велосипед. На парне был желтый плащ-макинтош, волосы намокли.

– Доброе утро, мистер Коллинз.