– Ты собираешься вставать? – тряс меня кто-то за плечо.

Кто здесь?

Я попытался открыть глаза, но вдруг ощутил невыносимое жжение, словно в воспаленные глаза плеснули морской водой. С трудом преодолев резь, я наконец открыл глаза, продолжая щуриться. Цвета воспринимались иначе. Все стало ярче, будто старый советский телевизор заменили новым со светодиодным графическим экраном. Предметы в комнате сверкали, от бликов было больно глазам. Я заставил себя резко подняться.

Плохая идея…

Очнулся, лежа на тахте и радуясь хотя бы мягкому приземлению. Но голове повезло меньше всего. Кажется я ударился. Теперь я слышал приглушенный свист.

– Боже, Арслан, пытайся обходится без резких движений. Доктор Ма говорит, что к обеду будешь как огурчик. Ей богу, так и сказал.

Раздался голос, принадлежащий светящемуся желтому силуэту. Было непонятно, кто это, – свет бил в глаза, да и голос искажен… Вскоре зрение стало возвращаться, исчезла оглушенность, звуки стали восприниматься отчетливо.

Над душой стоял Аартур и протянул мне руку:

– Давай, только по-аккуратнее.

– Угу, – согласился я.

– Вот так, – сказал он, когда помог мне подняться. – Тебе нужно подкрепиться. Пошли, я помогу тебе дойти до столовой. Или хочешь чтобы я принес тебе что?

– Нет, все в порядке. Я сам дойду.

– Тогда нам нужно спешить. Иначе будем грызть остатки.

Когда Аартур раздвинул двери, в комнату проникли миллион различных ароматов, словно я уловил запах каждого камня, воды, деревьев, цветов, людей, десяток специй, добавленных в рыбу. Запах был настолько четким, что мог видеть, как жарили эту рыбу, и на каком масле она жарилась. Вот, перед моими глазами встает картинка, где повар открывает крышку бутылки с соевым соусом и аккуратно поливает готовую рыбу и…

Мне не терпелось рассказать о том странном сне, где все мы находились на площади и нас посвящали в беллаторы? Но свой сон рассказать я не успел, пораженный тем, что… я видел буквально все. Время начало замедляться; Аартур шел впереди, будто прикидываясь, что ходит по луне. Лапшичник завис с растянутым тестом, которое остановилась в положении дуги и буквально висело на воздухе. Муха застыла на одном месте, медленно двигая своими крошечными крыльями.

– mama… – произнес голос ребенка, кашлянув.

– gan mao le ya!

Каким-то странным образом, я уловил диалог, хотя никого, кроме Аартура, рядом не было. Я вновь сделав глубокий вдох, чтобы ощутить множество различных запахов, среди которых особенно отчетливо выделялся аромат сирени. Дома, ребята из венской улицы рассказывали, что в аптеке подпольно продается некий препарат под названием Лирика, который вызывает такой же эффект, отправляя в иную реальность. Я тоже был будто под воздействием этого препарата, настолько лиричным все вокруг стало.

– Аартур, ты это видишь? – спросил я, медленно оглядываясь по сторонам.

Но Аартур, погруженный в какие-то свои переживания, казался не в духе и молчал до самой столовой. Ну а там, как и вчера, шумно, тесно, грязно. Я по-прежнему в Поднебесной, и все признаки китайской ментальности в этой деревне было налицо.

Китайцы – шумный народ. Наблюдая, как они разговаривают друг с другом, кажется, что у них политические дебаты. Где-то я читал, что по легенде, когда Китай был захвачен Хубилай-ханом, потомком Чингисхана, великий хан издал указ, который обязывал китайцев говорить громче, чем остальные народности, дабы различать, где китаец, а где монгол. Те времена для Поднебесной были очень сложными… Подумать только, ведь их даже за людей не считали.

Даже внутри столовой, мои мысли блуждали за пределами этого здания. Я шел, словно зомби, и конечно же пожалел об этом, когда на раздаче столкнулся с Питером Виндзором. Рыжая особа, считающая себя из высших кровей скривил недоумение.

– Ты что, живой? – спросил Питер. – Ребята, он живой, вы победили, – крикнул он, стоящим впереди Николаю и Теодору.

– Ты о чем вообще? – громко отреагировал я, чем привлек внимание всей столовой. Сквозь алюминиевый поднос, я увидел свое лицо, что напугало меня самого. Я покраснел, и лицо отображало первородную злость. Я не успел понять, откуда взялось такое дикое раздражение, когда Аартур положил на мое плечо руку и укоризненно покачал головой.

Заполнив свои подносы, мы сели рядом с нашей группой. К этому моменту, все уже ели, а Питер не отрывал с меня взгляда. Засунув пальцы в кувшин со сладким рисом, Питер достал небольшую слепку и отправил в рот, на что Али посмотрел осуждающе.

– Что?

– Ты же из королевской семьи, Питер, – Али покачал головой.

– Палочкой неудобно, – возразил Питер.

– А ты пробовал ложкой?

– Ах, да, ложка, – Питер виновно ухмыльнулся, и ложкой полез в кувшин со сладким рисом. – Арслан, а ты что не ешь?

– Не хочу, – отрезал я.

– Сегодня же праздник, – хитро улыбнулся Питер. – Ты должен праздновать, что выжил посвящение.

– Выжил? – спросил я.

Питер закивал.

– Именно! А что? Твой друг не рассказал тебе, что Тони и Сами не смогли пройти посвящение и уже покинули деревню, причем не на своих ногах? – он ухмыльнулся, изобразив рукой приставленный к виску пистолет.

Сначала я посмотрел в лево, а затем в право, в надежде найти тех двух, которых встретил вчера вечером, и сегодня утром на посвящении, которое ранее казался мне кошмарным сном. За столом не хватало ровно двоих. От пробравшегося в каждый уголок моего сознания ужаса, что я мог закончить так же, как те двое, я лишился дара речи. Вмиг расхотелось находится здесь, как, впрочем, и есть тоже. К горлу подступила тошнота.

Успею…

Я вылетел из столовой и склонился над первой попавшейся урной: меня вывернуло, хотя, собственно, и нечем было, кроме слюны. Глаза покраснели и наполнились слезами.

– Это все влияние чи, – прозвучало откуда-то. – Все твои чувства обострены. Скоро это пройдет.

Я обернулся на звук голоса. Передо мной стояла лысая туша двух с лишним метров роста с густой бородой по грудь. Я был в таком состоянии, что готов был послать к чертям всех, но чувство самосохранения подсказало, что этому здоровяку лучше не грубить.

– Не бойся меня, малой, – почесал он лысину. – Я твой шифу, то есть «мастер» в переводе с китайского. Меня, кстати, Торн зовут.

Какое странное имя.

Никогда не видел таких исполинов. На скандинава похож… Точно! Если надеть шлем на голову то…

– Вы тоже монах, как остальные? – спросил я, указывая на его одежду.

– Сам ты монах! Я беллатор! Воин! – гордо воскликнул Торн. – Если ты про мою одежду, то ее тут носят все, и тебе придется. Видишь ли, она очень удобная. В ней днем прохладно, а вечером тепло. А во время тренировок мы снимаем мех с рубашек. Смотри, здесь даже пуговица есть. Современный дизайн, – с гордостью похлопал он себя по груди.

Дверь в столовую открылась, и оттуда вылетел Аартур.

– С тобой все в порядке? – спросил Аартур, сразу же с изумлением уставившись на Торна, рассматривая его с головы до ног.

– Что, великанов раньше не видел? – отреагировал Торн, презрительно фыркнув. – Невежа, нет тут никаких великанов, – рассмеялся он и, хлопнув меня по плечу, добавив: – Крепись, малой, это только цветочки!

Затем гигант удалился, а мы с Аартуром растерянно провожали его взглядом, пока он не исчез из виду.

– Кто это? – удивленно спросил Аартур.

– Сказал, что он наш шифу.

– Так и сказал? – растерянно произнес он.

– Ну да.

– Вот я идиот! – схватился за голову Аартур.

– Так ты знаешь, что это значит?

– Да… – произнес он обескураженно. – Он наш учитель, то есть мастер. Надеюсь, я не сильно его разозлил… как думаешь?

– Думаю он просто пошутил.

– Ага, надеюсь. А что еще он сказал?

– Еще он сказал, что наши чувства обострены из-за какого-то чи. Что это вообще такое?

– Чи – это активная субстанция, которая является частью любого организма. Он везде.