Дуглесс постепенно начала приходить в себя.

— Я вообще не понимаю, о чем это вы, — ответила она, — Да, я тут плакала в одиночестве в свое удовольствие, и вот являетесь вы, в своем совершенно абсурдном наряде, и начинаете орать на меня! Самое время сейчас вызвать полицию — как бишь там они у вас прозываются, бобби, что ли? Или в сельских местах Англии их называют как-то по-другому?! И разве законом разрешено таскать при себе такую, как у вас, шпагу?!

— Что?! Законом? — переспросил мужчина и, глядя на ее запястье, в свою очередь полюбопытствовал:

— А что это у вас на руке, часы, что ли? И что это за одежды такие на вас?

— Ну, разумеется, часы, а одежда на мне специально была подобрана для поездки в Англию. Консервативный стиль, вот! Никаких там джинсов или рубашек с отложным воротничком! Только приличная блузка и приличная юбка — наряд в стиле мисс Марпл из романов Агаты Кристи, понятно, надеюсь?

Хмуро глядя на нее, он сказал:

— Вы говорите как-то очень странно! А какой все-таки тип ведьмы вы представляете?

Выбрасывая вперед руки жестом отчаяния, Дуглесс вскочила со скамьи. Незнакомец был намного выше ее. У него были темные вьющиеся волосы, доходившие до края небольшого воротничка, черные усики и короткая, аккуратно подстриженная под острым углом бородка.

— Никакая я не ведьма! — произнесла она в ответ. — И вообще, никакого отношения не имею к вашей постановке пьесы времен королевы Елизаветы! А в данный момент я намерена убраться отсюда, и, если только вы вздумаете выкидывать какие-нибудь фокусы с этой вашей шпагой, то я завизжу, да так, что стекла из окошек повылетают! Вот ваш носовой платок. Благодарю за то, что вы мне его одолжили, и прошу прощения, что так его перепачкала! До свидания, надеюсь, на вашу постановку пьесы появятся исключительно хвалебные рецензии! — И, отвернувшись от него, она зашагала к выходу из церкви. «Надо радоваться хоть тому, что ничего более страшного со мной здесь уже не может случиться», — пробормотала Дуглесс, проходя через церковный двор.

На углу улицы стояла телефонная будка, ее было видно прямо от церковных дверей. В штате Мэн в Америке только-только наступало утро, и ей ответил голос заспанной Элизабет.

Ой, пусть кто угодно, только бы не она! — подумала Дуглесс. Она предпочла бы беседовать с первым встречным, только не со своей положительной, образцовой старшей сестрой!

— Слушай, Дуглесс, это ты там, что ли? — спросила в трубку Элизабет. — Надеюсь, у тебя все в порядке? Хочется думать, что ты не вляпалась опять в какую-нибудь неприятность, а?

Стиснув зубы, Дуглесс ответила:

— Ну, конечно же нет! А папа дома? Или мама? Пусть бы хоть первый встречный, — вновь подумала она. — Кто угодно, только бы не Элизабет!

— Не-а! — зевнула в трубку сестра. — Они в горы уехали. Тут только я — дом стерегу и работаю над статьей.

— Небось рассчитываешь отхватить Нобелевскую премию за нее, да? — ехидно спросила Дуглесс.

Выдержав положенную паузу, Элизабет в свою очередь поинтересовалась:

— Ну ладно, Дуглесс, что там у тебя стряслось? Тебя что, твой хирург бортанул, что ли?

— Ох, Элизабет, — с легким смешком отозвалась Дуглесс, — ты прямо-таки несусветную чушь несешь! Мы здесь с Робертом и с Глорией расчудесно проводим время! Здесь так много всего, что можно посмотреть и куда сходить! Например, только этим вот утром мы видели средневековую пьесу. Актерская игра — просто вне всяких похвал!

Снова помолчав, Элизабет спросила:

— Ой, Дуглесс, ты же опять выдумываешь! Мне даже по телефону это слышно! Ну, что стряслось? Тебе деньги нужны, что ли?!

Дуглесс ну никак не могла заставить себя ответить ей «да»! Члены ее семейства обожали всякие байки, которые у них именовались «истории про Дуглесс». О том, например, как Дуглесс, прикрытая лишь полотенцем, якобы оказалась вне своего гостиничного номера, а дверь в комнату в этот момент захлопнулась! Или о том, как Дуглесс вроде бы пошла в банк, чтобы получить по чековой книжке деньги, и нарвалась там на банду грабителей, вооруженных игрушечными пистолетиками!

Она так ясно представила себе, как громко станет хохотать Элизабет, рассказывая всем кузенам Монтгомери про то, как их забавная малышка Дуглесс потащилась было в Англию, и как ее там бросили в какой-то церкви без пенса в кармане, и как потом на нее напал какой-то рехнувшийся актер из театра шекспировской эпохи!

— Нет, денег мне не требуется, — произнесла наконец Дуглесс. — Просто я хотела поприветствовать вас всех. Надеюсь, тебе удастся настряпать твою статью?! Ладно, до скорого!

— Дуглесс… — начала было Элизабет, но та уже повесила трубку.

Дуглесс прислонилась спиной к стенке телефонной будки. Слезы опять готовы были политься неудержимо! Да, в ней есть присущая всем Монтгомери гордость, но по существу ей нечем гордиться! У нее три сестры — все старше ее, и все — прямо-таки эталоны жизненного успеха! Элизабет — химик-исследователь, Кэтрин — профессор физики, а Энн — адвокат по уголовным делам. Дуглесс же, похоже, какой-то шут гороховый в семействе Монтгомери, вечный генератор всяких там забавных историй, потешающих родню!

Пока она стояла прислонясь к стенке будки и глаза ее вновь и вновь наполнялись слезами, она увидела, что мужчина в рыцарских доспехах вышел из церковных дверей и зашагал по дорожке к воротам. Без особого интереса он взглянул на древние надгробия и поспешил далее, к выходу из церковного двора.

По проселочной дороге в это время катил, приближаясь к ним, один из типично английских, маленьких автобусов, который, как и положено на узкой улочке, ехал, должно быть, со скоростью, не превышавшей каких-нибудь пятидесяти миль в час.

Дуглесс вся напряглась: каким-то непостижимым инстинктом она почувствовала, что мужчина собирается пересечь улицу прямо перед идущим на него автобусом. Дуглесс опрометью кинулась к нему. В тот момент, когда она начала свой забег, из-за угла церкви показался приходской священник, который, оценив ситуацию, тоже бегом пустился к мужчине в доспехах.

Дуглесс примчалась первой и, бросившись наперерез мужчине, сделала лучшую за всю свою жизнь подсечку, которой выучилась в Колорадо, играя в футбол со своими кузенами, и вместе с незнакомцем рухнула на землю, прикрыв его сверху. Доспехи незнакомца скользнули по гравию обочины так, как если б то была какая-нибудь небольшая гребная лодка, разогнавшаяся на воде, и их обоих отбросило в сторону. Автобус, чуть вильнув, проехал лишь в нескольких дюймах от них.

— С вами все в порядке? — спросил священник, протягивая руку и помогая Дуглесс подняться.

— Я… я надеюсь, что так, — залепетала Дуглесс и, вставая, принялась счищать с себя пыль. — А как вы? В порядке? — спросила она у мужчины, лежавшего на земле.

— А что это была за колесница? — в свою очередь спросил он. — Я не слышал, что она подъезжает. И в нее не были впряжены лошади!

Дуглесс и священник обменялись выразительными взглядами.

— Я, пожалуй, пойду раздобуду стакан воды, — сказал священник.

— Постойте-ка! — воскликнул мужчина. — А какой сейчас год?

— Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой, — ответил священник и, когда мужчина, как бы в изнеможении, вновь распростерся на земле, еще раз поглядел на Дуглесс. — Я все-таки пойду и принесу воды, — сообщил он и удалился, оставив их вдвоем.

Дуглесс протянула лежавшему на земле мужчине руку, но тот не принял ее и сам встал на ноги.

— Полагаю, вам надо немножечко посидеть, — сказала она и двинулась к железной скамейке за низенькой каменной оградой. Он пропустил ее вперед и лишь тогда проследовал через калитку за нею, а потом не желал садиться, пока не сядет она, но Дуглесс, подтолкнув его, заставила сесть. Он был бледен и не в себе.

— Ваша жизнь в опасности, надеюсь, это-то вы понимаете? — проговорила она. — Посидите-ка пока тут, а я пойду за врачом, вы явно нездоровы!

Она повернулась, собираясь уйти, но ее остановили слова незнакомца:

— Полагаю, что должен быть мертв, — произнес тот. Она опять воззрилась на него. Если он из этих, из самоубийц, так, пожалуй, оставлять его одного не стоит!