— А сад его и в сравнение не может идти с моим! — заявил Николас.
— Ой, кончайте же хвастаться и лучше поешьте! — отозвалась она, принимаясь за ростбиф. Мясо по-английски можно назвать одним из чудес света: нежное, сочное и приготовлено безупречно!
— Два месяца тому назад, — продолжил свой рассказ Николас, — плотники чинили крышу в Гошок-холле, и, похоже, от стука молотков обрушилась часть стены. В ваше время и строить-то не умеют как должно! — заметил по этому поводу Николас. — Вот в моих домах…
Он не договорил, ибо Дуглесс выразительно на него посмотрела. После некоторой паузы он сообщил, что в стене нашли целый сундук с какими-то бумагами и, тщательно обследовав их, пришли к выводу, что это — письма леди Маргарет Стэффорд.
— Вот здорово! — воскликнула, откидываясь на своем стуле, Дуглесс. — Стало быть, теперь, когда мы получили приглашение посетить их дом, мы с вами сможем их прочитать! Ой, Колин, вы просто чудо!
Услышав от нее «Колин», Николас широко раскрыл глаза, но воздержался от каких-либо комментариев.
— Есть, правда, кое-какие проблемы… — начал он.
— Какие еще проблемы?! — воскликнула Дуглесс. — Впрочем, не говорите: попробую сама догадаться! Ну да, должно быть, леди Арабелла жаждет, чтобы каждое утро вместе со стаканом апельсинового сока ей на блюде подавали бы и вас!
Николас при этих словах поперхнулся.
— Сударыня, — произнес он, напуская на себя строгий вид, выбирайте-ка выражения!
— Так я права или нет?
— Нет, это не так: просто леди Арабелла пишет книгу о…. — Не договорив, он отвернулся от нее, и Дуглесс показалось, что лицо его несколько порозовело.
— О вас, что ли? — задыхаясь от волнения, спросила она. Снова повернувшись к ней, но глядя в тарелку, он ответил:
— Ну да — о том человеке, которого она считает моим предком. Она, гм, ну, в общем, она слышала все эти рассказы о…
— О вас с нею на том самом столе, да? — переспросила Дуглесс и скорчила гримаску — Замечательно! Теперь, стало быть, она вознамерилась повторить этот исторический эпизод! Ну, а документы-то она вам разрешит посмотреть?
— Нет, она не может этого сделать. Дело в том, что она подписала контракт с неким врачом.
Дуглесс не сразу распутала эту головоломку: какой еще врач?! Она больна, что ли? А, ну, конечно же: с доктором!
— Уж не с тем ли доктором, который напечатал статью в журнале? Как бишь его зовут? Не помню как. Кажется, доктор… Гамильтон, что ли? С ним, да?
— Да, он только вчера приехал, — кивнул Николас. — И он надеется, если удастся, обелить меня и кое-что заработать на этом. Однако, по словам Арабеллы, на создание книги потребуются годы. Только вряд ли я выдержу здесь так долго. Ваш мир, знаете ли, какой-то очень уж дорогостоящий!
Дуглесс, хорошо знакомая с научной карьерой собственного родителя, прекрасно знала, насколько важна публикация в академической среде. Любому постороннему, не принадлежащему к этому мирку, могло показаться совершенно несущественным, удалось или нет кому-то раскрыть тайну времен королевы Елизаветы, но для ученого, в особенности начинающего, наличие публикации, содержащей новую информацию, весьма значимо. Особенно для получения постоянной должности в университете вместо временной работы или места преподавателя в каком-нибудь большом и хорошо обеспеченном материально институте, а не в крохотном колледже, финансируемом из местного бюджета!
— Ну, понятно, — проговорила она. — Стало быть, доктор Как-его-там уже явился и взял с вашей Арабеллы клятвенное обещание хранить все в тайне и не подпускать вас к этим документам! Впрочем, нас с вами все-таки пригласили в дом, пусть в качестве гостей — неважно!
Улыбаясь ей поверх своего бокала с вином, Николас ответил:
— Я сумел убедить Арабеллу рассказать мне все, что ей известно обо мне. И надеюсь уговорить ее поведать все остальное! А вы, — тут он пристально поглядел на Дуглесс, — вы тем временем должны побеседовать с этим врачом!
— Он вовсе не врач, а доктор наук! — воскликнула Дуглесс. — И, кроме того… Да что же это такое?! Постойте-ка, хотите знать, что я о вас думаю?! Должна вам сообщить, что во всей этой безумной истории я вовсе не собираюсь, ни при каких обстоятельствах, подыгрывать вам даже при всем желании помочь! Мы с вами договорились, что я буду вашей секретаршей, а вовсе не… Послушайте, да что же это вы такое творите?!
Николас между тем захватил обеими лапищами ее руку и принялся покрывать поцелуями кончики пальцев — один за другим!
— Да прекратите же! Вон, люди смотрят! — вскричала Дуглесс, и почему-то при этом с ног ее соскользнули обе туфельки. Губы Николаса, однако, устремились вверх по ее руке, пока не добрались до одного маленького, но очень чувствительного местечка под локтем. Дуглесс не смогла устоять и покорно сникла на стуле.
— Ну, хорошо, хорошо! — воскликнула она, — Вы победили! Только остановитесь же!
— Так вы поможете мне? — спросил он, глядя на нее из-под своих дивных ресниц.
— Да, да! — ответила она, и он вновь принялся целовать ее руку.
— И прекрасно! — отозвался он, вдруг столь резко вскочив, что ее освобожденная рука со стуком упала на пустую тарелку. — Ну, а теперь мы с вами должны укладываться!
Потирая руку, Дуглесс со страдальческой миной на лице поспешила за Николасом.
— Так вы именно таким способом намерены убеждать Арабеллу?! — крикнула она ему вслед, но вовремя остановилась, заметив, что все взгляды собравшихся устремлены на нее. Дуглесс, как бы извиняясь, улыбнулась — хотя улыбка получилась несколько кривой! — и выскочила из комнаты.
Тот Николас, которого она увидела в их номере-люкс, выглядел уже совершенно другим человеком: он был чрезвычайно озабочен тем, что не имеет соответствующего гардероба. Крутя в руках свою великолепную льняную сорочку, он посетовал:
— Хотелось бы, чтобы на ней был плюмаж! Глянув на собственный, весьма скромный гардероб, Дуглесс едва-едва удержалась от слез. Им предстоит провести уик-энд в поместье английского лорда, где заведено переодеваться к обеду, а у нее — ничего приличного, разве что чемодан с шерстяными вещами, пригодными лишь для повседневного употребления! Она пожалела, что у нее нет с собой белого платья матери — того, украшенного жемчугом, или же красного…
Прервав свои размышления, Дуглесс улыбнулась и кинулась к телефону — уже через минуту трубку в Мэне сняла ее сестра Элизабет:
— Что?! Ты хочешь, чтобы я переслала тебе пару лучших материнских нарядов? Да она нас обеих убьет на месте!
— Ну, Элизабет! — молящим голосом произнесла Дуглесс. Это под полную мою ответственность! Только вышли их тотчас же! Скоростной почтой! У тебя карандаш под рукой? — И она продиктовала Элизабет точный адрес Гошок-холла.
— Послушай, Дуглесс, что это с тобой происходит? То меня достает твой какой-то абсолютно безумный звонок и ты не желаешь сообщать мне никаких подробностей, а сейчас ты требуешь от меня совершить налет на мамашин гардероб!
— Да ничего особенного тут со мною не происходит, — ответила Дуглесс. — А как там движется твоя статья?
— Ой, статья меня с ума сведет! — отозвалась Элизабет. — Все и так идет паршиво, а тут еще у меня водосборник засорился — сегодня слесарь должен прийти. А ты, Дуглесс, уверена, что у тебя все в порядке?
— Ну, да-да, я — в полном! Пока! Желаю удачи и со статьей, и со слесарем! — распрощалась Дуглесс.
Она упаковала свои вещи, а также чемодан Николаса — это было одно из тех дел, за которые Николас сам ни за что не взялся бы, — а затем вызвала по телефону такси. Вместительного чемодана для доспехов Николаса в их распоряжении не было, а потому их пришлось засунуть в самый большой из магазинных пакетов.
Когда они вновь появились в Гошок-холле, Арабелла в прямом смысле слова встретила Николаса с распростертыми объятиями.
— Входите же, проходите сюда, дорогой! — щебетала она. — У меня такое чувство, будто мы уже сто лет знаем друг друга! Ведь наши с вами предки находились в очень и очень дружеских отношениях! Так почему бы нам не последовать их примеру? — пропела она и повлекла Николаса в дом, оставив Дуглесс примерно с полудюжиной — или около того — чемоданов, стоявших возле ее ног.
