— Что ж, — стояла на своем Дуглесс, — в таком случае ваша мать — просто исключение! Но я уверена, что большинство женщин были забитыми и подвергались грубому обращению!

При этих словах он пристально посмотрел на нее и промолвил:

— А что, в нынешнее-то время все мужчины благородны, да? И они никогда не бросают женщин в одиночестве, оставляя их на милость черни?!

Дуглесс покраснела и отвернулась. Может, сейчас и не самое лучшее время для подобных споров! — подумала она.

— Ладно, вы свою позицию изложили, давайте-ка вернемся к делу! — проговорила она, снова повернувшись к нему, — Сначала мы с вами отправимся в аптеку, то бишь в «кэмист», как они тут это называют, и купим все, что требуется для приведения себя в порядок. И «тени» для глаз, и румяна, и зубные щетки, и пасту для чистки зубов, и крем, — вздыхая, начала перечислять она. — Я сейчас, кажется, не сходя с места, убила бы кого-нибудь за тюбик губной помады! — Тут она сделала паузу и, поглядев на него, скомандовала:

— А ну-ка, покажите мне ваши зубы!

— Но, сударыня! — возмутился он.

— Давайте-ка я осмотрю ваши зубы! — невозмутимо повторила она. Если он — какой-то переутомленный аспирант, то у него во рту, конечно же, должны быть пломбы, если же и впрямь явился из шестнадцатого столетия, то, ясное дело, его зубов еще ни один дантист не касался, — рассудила она.

Поколебавшись, Николас все-таки разинул рот, и Дуглесс принялась двигать его голову то в одну сторону, то в другую, пытаясь получше рассмотреть каждый зуб. Три коренных зуба у него были удалены, еще в одном, похоже, намечался кариес, но вроде бы последствий трудов какого-нибудь современного дантиста не видно!

— Надо будет вам показаться зубному врачу, — заявила она. Николас даже отшатнулся от нее:

— Но зуб-то еще не настолько болит, чтобы его выдирать!

— Теперь понятно, почему у вас недостает трех зубов! — заявила Дуглесс. — Значит, их выдрали, да?

Видимо, он считал это чем-то само собой разумеющимся, так что Дуглесс пришлось показать ему пломбы в собственных зубах и объяснить, чем, собственно, занимается зубной врач.

— А, вот вы где! — раздался вдруг голос священника из дальнего конца церкви. — А то я все гадал, помирились вы или нет!

— Нет, мы не… — начала было Дуглесс и, запнувшись, договорила: Да, конечно же, мы помирились! — И, поднявшись со скамьи, продолжила:

— Нам пора идти, у нас еще куча всяких дел! Николас, вы готовы?

Он с улыбкой предложил ей руку, и они вышли из церкви. Во дворе Дуглесс остановилась и посмотрела на огороженное прицерковное кладбище: только вчера Роберт бросил ее здесь!

— А что это там посверкивает? — спросил Николас, глядя в сторону одной из могильных оградок.

Это была та самая могила, возле которой грохнулась, споткнувшись, Глория, — а потом еще врала Роберту, что это Дуглесс ее оцарапала! Сгорая от любопытства, Дуглесс направилась к могильному камню: у самого его подножия, прикрытый травой и грязью, валялся бриллиантовый браслет Глории ценою в пять тысяч долларов! Подняв его, Дуглесс чуть поиграла с ним при солнечном свете.

— Бриллианты превосходного качества, — прокомментировал Николас, — а изумруды — порядочная дешевка!

Смеясь и сжимая в руке браслетик, Дуглесс воскликнула:

— Ну, теперь-то я его найду! Теперь он вынужден будет ко мне вернуться! — После чего она прошла назад в церковь и попросила священника, если объявится Роберт Уитли и спросит о браслете, сказать, что браслет у нее, у Дуглесс. И она сообщила священнику название гостиницы, в которой остановились они с Николасом.

Выходя из церкви, она испытывала необыкновенный подъем: теперь все должно сработать наилучшим образом! Роберт наверняка будет очень ей признателен за найденный браслетик, и… кто знает? Не исключено, что она может улететь из Англии, получив-таки предложение руки и сердца!

— Ладно, пошли теперь по магазинам! — весело сказала она Николасу. Пока они шли по улице, мысленно она уже составила список нужных ей вещей, чтобы предстать перед Робертом в самой лучшей форме! Ей необходимо все для лица и волос, одежда, и, конечно же, новая блузка — взамен той, у которой порван рукав!

Прежде всего они отправились к торговцу монетами и загнали еще монетку — на этот раз за полторы тысячи фунтов. У себя в гостинице Дуглесс распорядилась оставить за ними их номер еще на трое суток. За это время торговец сумеет найти покупателя на более редкие монеты Николаса. А Роберту это даст время найти ее.

Затем они направились в аптеку.

— Что это такое? — шепотом спросил Николас, разглядывая бесконечные ряды каких-то веселой расцветки упаковок.

— Это — обычная для аптеки всячина: шампуни, зубные пасты, деодоранты, — пояснила Дуглесс.

— Я не знаю, что означают эти слова, — сказал Николас. Все мысли в голове у Дуглесс сосредоточились исключительно на Роберте и браслетике в ее кармане, но она все же сообразила, что на товары в витрине можно, конечно, поглядеть и глазами человека елизаветинских времен — при той, разумеется, оговорке, что Николас был-таки этим человеком из прошлого, хотя, несомненно, он им не мог быть! Со времен учебы в институте Дуглесс помнила, что до недавнего времени люди изготавливали у себя дома все, в чем нуждались.

— Вот это — шампунь, им моют голову, — принялась пояснять она и, открыв упаковку с шампунем, изготовленным на основе папайи, предложила:

— Понюхайте!

Николас понюхал и восхищенно улыбнулся.

— А это — огуречный, — сказала она, открывая другую упаковку. — А вот этот — клубничный! — И, показывая ему лосьон, употребляемый после бритья, спросила:

— Вы не хотели бы сбрить бороду?

Поглаживая рукой бородку, Николас ответил:

— Что-то я действительно не видел тут у вас мужчин с бородами!

— Да нет, — сказала Дуглесс, — кое-кто все же носит бороды, но, по правде говоря, это уже не модно.

— Хорошо, в таком случае я найду парикмахера и сбрею ее, — сказал Николас и, помолчав, спросил:

— А парикмахеры-то у вас есть?

— Да, — ответила Дуглесс, — парикмахеры у нас еще имеются!

— И он может залить серебром мой ноющий зуб тоже? — опять спросил он.

— Да нет, что вы! — засмеялась Дуглесс. — В наше время парикмахеры и дантисты — люди разных профессий. Выберите-ка себе лосьон для бритья, а я пока поищу крем и лезвия. — И, подхватив небольшую корзиночку для покупок, она принялась заполнять ее шампунями, тюбиками с краской для волос, расческами, зубными щетками, пастой, кремами и даже положила в нее портативный дорожный набор с электробигуди. В тот самый момент, когда Дуглесс, предвкушая удовольствие, любовалась косметическим набором, она услышала где-то у себя за спиной неясный шум — похоже, это Николас пытался привлечь к себе ее внимание.

Обогнув прилавок, она увидела, что Николас вскрыл тюбик с зубной пастой и выдавил ее на стеллажи с товарами.

— Я только хотел понюхать! — строго проговорил он, и Дуглесс поняла, что он испытывает сильнейшее смущение.

Вскрыв коробку с бумажными салфетками, она принялась стирать пасту с прилавка и с его ремня.

Он тоже взял салфетку из коробочки.

— Да это же бумага! — удивленно и почтительно произнес он. — Слушайте, перестаньте немедленно! Бумагу вы не должны на это расходовать: слишком уж она дорого стоит. Ведь этой бумагой еще не пользовались!

Дуглесс не могла взять в толк, о чем это он:

— Салфеткой вообще пользуются лишь раз, а потом ее просто выбрасывают! — сказала она.

— А что, в вашем веке все так богаты? — спросил он. Дуглесс все еще не вполне его понимала, но затем вспомнила, что в шестнадцатом веке вся бумага изготовлялась вручную.

— Да, насколько мне известно, в вещах мы недостатка не испытываем, — заявила она после некоторого молчания. Вскрытую коробочку с салфетками она сунула в корзинку и продолжила отбор других нужных вещей. Корзинка пополнилась кремами для лица и для бритья, лезвиями, деодорантом, салфетками для мытья из махровой ткани — в английских гостиницах их не предоставляют постояльцам! — и еще целым набором всевозможных косметических средств.